Silent Hill Homecoming The Novel

[Георгий Старков]

Добрый день всем. :) Недавно я поигрался в пятую часть серии (к сожалению, не от Сайлент Тим, но я считаю, что это не фатально). Игра понравилась, и я загорелся идеей воплотить в литературную ипостась и эту часть серии, как сделал с первой, третьей и четвёртой частями (ну и в виде фанфиков немного трудился над второй частью). Работа пока идёт более-менее размеренно. Буду здесь публиковать главы по мере написания. Также можете найти данный текст на моём сайте (ссылка в подписи). Надеюсь, получится что-нибудь путное.


Silent Hill Homecoming The Novel


Кто из нас знал своего брата?
Кто из нас заглядывал в сердце своего отца?
Кто из нас не заперт навеки в тюрьме?
Кто из нас не остаётся навеки чужим и одиноким?
... О, утраченный и ветром оплаканный призрак, вернись, вернись.

Томас Вулф
"Взгляни на свой дом, Ангел"


Глава 1

Родной город. - Тишина. - Встреча у обелиска. - Джош и ночные кошмары. - Солдат возвращается домой. - Пустота. - Фонарь как спаситель. - Шуки больше нет. - "Все пропали".


В Глен я приехал ранним утром, когда предрассветный туман ещё не развеялся, и оттого всё вокруг казалось смутным и загадочным. Леса, обступающие город с трёх сторон, выглядели в тусклом утреннем свете особенно плотными. Я дремал на сиденье рядом с водителем, убаюканный шумом мощного мотора, и едва не проглядел зелёную табличку у въезда в город. Серебристые буквы лениво засверкали в свете фар. Табличка стояла с заметным креном - я наклонил голову вбок, чтобы прочитать с детства знакомую надпись:


ШЕПАРДС ГЛЕН
Семья нашла здесь приют


Когда я видел табличку в последний раз, она стояла прямо. Я неодобрительно покачал головой, вспоминая, как тряслись работники муниципалитета ради репутации Глена. Негоже так запускать первую же достопримечательность, которую туристы видят в нашем городке.

Водитель тоже заметил табличку. Кивнув в сторону обочины, он спросил:

- Родной город?

- Вроде того, - без энтузиазма сказал я. Бородач покосился на меня, ожидая продолжения, но я выразительно молчал, давая понять, что развивать тему не намерен. Слава богу, до водителя намёк быстро дошёл, и он поставил радиоприёмник в салоне на громкость повыше.

Глен... Я жадно смотрел по сторонам в поисках изменений. Но туман, обволакивающий город, ограничивал поле зрения десятком футов. В итоге я сдался и снова стал глядеть на дорожную полосу, залитую скупым жёлтым сиянием. Всё равно, сказал я себе, вряд ли здесь что-то сильно поменяло облик. Провинциальные городки, как Глен, обладают колоссальной неповоротливостью. Я жил здесь почти двадцать лет с самого детства, и за это время топография обогатилась одной новой мемориальной статуей. И это несмотря на то, что город боролся за репутацию курортного центра. Есть ли смысл ожидать, что за четыре года здесь что-то шевельнулось хотя бы на паршивый дюйм?

Четыре года. Даже не верится, что прошло всего сорок восемь месяцев. Казалось, я покинул Глен целую вечность назад, и кто-то другой раньше жил на одной из этих улиц, кто-то другой крутил неумелый флирт с девушками в кинотеатрах, кто-то другой подрабатывал летом у лодочного причала. Глядя на указатели на перекрёстках, я пытался вызвать в себе наплыв детских воспоминаний, вновь погрузиться в те дни. Но не получалось. То ли мешал проклятый туман, из-за которого всё казалось зыбким и дрожащим, то ли я просто не был настроен на ностальгический лад. Город оставался для меня обычным скоплением домов и заведений, коих миллионы по всей планете. Никакого приятного дуновения детства и щемящего тепла в области сердца.

Впрочем, этого следовало ожидать. Четыре года небольшой срок только для спокойных поселений навроде Глена. А на войне всё иначе. Иной день способен растянуться на долгие месяцы, как резина - например, когда лежишь в сыром окопе шесть часов без шевеления, впившись зубами в хлюпающее болото и проклиная разверзшиеся небеса. Кто-то из великих говорил, что война - это единственный ад, в который могут попасть люди. Нечего удивляться, что возвращенец из пекла не спешит сходу погрузиться в прошлые деньки.

Да и вообще, было бы что приятное в тех самых прошлых деньках...

Фургон затормозил возле городской ратуши, которую тоже не было видно за завесой густого тумана. О том, что это окрестности ратуши, я узнал по обелиску, который высился в двух шагах от линии тротуара.

- Ну, - сказал водитель, - бывай, солдат. Удачи тебе.

- Спасибо, - я с благодарностью сжал протянутую мне коренастую ладонь. - И тебе удачи.

Бородач кивнул. В тёмных глазах заиграла весёлая искорка, но надолго там не задержалась. Пока я вылезал из салона фургона, дальнобойщик поправлял старомодную бейсболку из плотной ткани. Спрыгнув на асфальт, я обернулся и помахал ему рукой. Он коротко просигналил в ответ и нажал на газ. Фургон степенно отъехал и быстро скрылся в тумане. Полминуты на меня смотрели задние огни фургона, как глаза хищного зверя, но и они потонули в сером мареве.

Я остался один.

Некоторое время я стоял в прострации, вслушиваясь в звуки, которые окружали меня. И чем дольше я слушал, почему-то тем более неуютно мне становилось. Мне потребовалось время, чтобы разобраться в своих ощущениях и понять, что же тут не так. Причина была в том, что этих самых окружающих звуков считай не было. Ни звуков мотора, ни детских криков, ни эха от радиоприёмников или телевизоров. Наверное, туман поглощал шумы, не давая им распространяться. Ничего, скоро поднимется солнце, туман рассеется и я увижу родное гнёздышко во всей его посредственной красе.

Чтобы стряхнуть наваждение, вызванное тишиной, я браво вытянулся в струнку и цокнул каблуками ботинок об асфальт. На плацу звук выходил звонкий и бодрый, но здесь меня ждало фиаско: жалобный тихий стук не вызвал эха и мгновенно растворился в воздухе. Я угрюмо усмехнулся и пошёл к обелиску.

Это был массивный кусок мрамора высотой восемь футов. На стороне, обращённой к улице, была облицовка стальной пластиной с выгравированным гербом города - объектом обожествления тех жителей Глена, кто называл себя "сознательным горожанином". Я не причислял себя к ним, хотя моя фамилия вроде и обязывала к этому. Ведь именно моя фамилия увенчивала герб сверху, именно она красовалась на табличке у въезда и вообще мозолила глаза на каждом шагу. Шепард там, Шепард тут. Так бывает, если тебе угораздило родиться в семействе, чей далёкий предок является основателем поселения.

Я коснулся герба указательным пальцем. Скрещенные на щите мечи отдавали холодом.

- Алекс?

Голос застал меня врасплох. Я лихорадочно обернулся, едва не умудрившись споткнуться о собственную ногу. Увидь такое безобразие сержант Нэш, не избежать мне пары нарядов. Я мог сколько угодно твердить себе, что война осталась в прошлом и шарахаться от каждого шороха больше незачем, но у тела были свои соображения насчёт этого. Вот и сейчас я рефлекторно напрягся, готовясь отразить удар или молнией броситься в сторону.

Но это была всего лишь женщина. Одна. Туман глушил её шаги, и она успела подойти близко, пока я рассматривал обелиск.

Она смотрела на меня с любопытством, немного наклонив голову. Светлые аккуратно уложенные волосы, простая деловая одежда, ясные голубоватые глаза, излучающие приветливость. Я выдохнул, сбрасывая напряжение. Повезло. Женщина была одной из немногих людей в Глене, с которыми мне и правда хотелось увидеться по возвращении.

- Судья Холлоуэй... Очень рад вас видеть!

Пожалуй, радость на моём лице была слишком уж щенячьей.

Маргарет Холлоуэй сдержанно улыбнулась:

- Взаимно, Алекс, взаимно. Приятно знать, что ты вернулся. Значит, тебя отпустили? Твоя мать знает об этом? Она мне ничего не говорила.

- Ну, признаться честно, - я замялся, - она ещё не знает. Просто я пока ни с кем из родных не связывался...

И быстро добавил:

- Вообще-то, я тут ненадолго. Всего на пару дней, не больше.

Судья Холлоуэй понимающе кивнула. Сдаётся мне, я мог не лепетать ненужные оправдания. Она была давним другом нашей семьи и хорошо знала, какие отношения царят внутри особняка на Кравен-стрит.

- Конечно, я понимаю, - сказала она. - Но я надеюсь, перед отъездом ты найдёшь время, чтобы заглянуть к нам на чашечку кофе. Поговорили бы о том о сём... Элли, опять же, будет очень приятно с тобой встретиться.

Последнее её высказывание меня основательно потрясло.

- Элли? - переспросил я медленно, растягивая гласные. Должно быть, Маргарет подумала, что я тронулся умом. На лице появилась озабоченность, и она тихо ответила:

- Конечно. Элли. Моя дочь. Вы же были лучшими друзьями на последних классах.

- Ну да, разумеется! - я заставил себя очнуться. - Просто, знаете... почему-то я был уверен, что её больше нет в Глене, что она уехала, как только окончила школу. Значит, она всё ещё в городе?

Судья Холлоуэй невесело улыбнулась:

- Да, она тут. Ты же знаешь, Алекс, отсюда вообще мало кто уезжает.

О да. Против этого нельзя было поспорить. Я склонил голову в знак согласия. Если в названии города увековечена фамилия основателей, это о чём-то уже говорит. Я не знал, найдётся ли на бескрайних просторах Штатов другой такой же замкнутый и провинциальный городишко, как наш. Местные были буквально помешаны на семейных узах и сохранении традиций. Чужаки, иной раз заселявшиеся в Глене, долго не задерживались - не могли выдержать напор безмолвной враждебности, который источали носители "голубой крови". А если кто-то из местных аристократов покидал родные пенаты (как я), то это приравнивалось к страшной измене, и обратная дорога в Глен ренегатам была заказана. Право дело, создавалось впечатление, что мы живём где-то на пустынях Юты девятнадцатого столетия, а не в Мэне начала двадцать первого века.

Но и среди старейших семей Глена, погрязших в предрассудках, попадались приятные исключения. Например, Маргарет Холлоуэй. Не думаю, что она стала бы силой привязывать дочь к городу. Но всё же весь давящий дух этого места...

Значит, Элли не смогла. Она так и не вырвалась из гнета этих серых улиц. Я почувствовал горечь, которая легла раскалённым обручем на грудь. Да, пожалуй, мне с Элли нужно увидеться и поговорить. Она заслуживает лучшего будущего.

Молчание затягивалось. Судья Холлоуэй смотрела на меня, будто ждала от меня каких-то слов, рассказа о войне, где я был. Но я не хотел сейчас вести долгую беседу, и поэтому сделал вид, что разглядываю окрестности. Солнце, должно быть, уже восходит, а туман так и не собирается рассасываться. Странно...

- Что это за туман? - спросил я, чтобы сказать что-либо.

- Ах, в последнее время в городе всегда плохая погода, - Маргарет тоже огляделась. - Если честно, ясного солнца в Глене давно уже не видели.

- Надо же, - честно удивился я.

- Да, это так. В кои-то веки в городе что-то меняется, - она снова улыбнулась, и снова её улыбка была исполнена печальных дум. - Вот только не сказать, что эти изменения были к лучшему...

Час от часу не легче. Значит, теперь ещё и плохая погода. Мерзкое местечко. Я покачал головой. Над нашими головами переливались белесые волны, в которых человек с воображением наверняка увидел бы немыслимые, фантастические образы.

- Ах да, тебе, наверное, не терпится домой, - сказала судья Холлоуэй, - а я тут тебя задерживаю. Да и потом, я шла на работу. Лиллиан будет безумно рада увидеть тебя... Ты не забудь потом навестить Элли, ладно? Я ей скажу.

- Обещаю, - кивнул я.

Маргарет сделала несколько шагов и обернулась. Её проницательный взгляд скользнул по моему лицу, и я почувствовал, что краснею.

- Ты хорошо выглядишь, Алекс, - сказала она. - Гораздо лучше, чем раньше.

Я в некоторой растерянности оглядел себя - плотная военная куртка, армейские брюки, стоптанные ботинки, связка жетонов на шее - и вспомнил, что, когда уходил в армию, то был в подростковом сером свитере и потёртых джинсах. Да, наверное, разница в её глазах есть.

- Спасибо, - сказал я. Порадоваться комплименту стоило, потому что похвальных слов от своих родных я не ждал. Ну разве что от Джоша. Он с ума сойдёт, когда увидит меня в военном облачении.

Джош... Сердце отозвалось скачком.

Судья Холлоуэй ушла, и её худую спину сокрыла клубящаяся мгла. Я порывисто зашагал по безлюдной улице. Каждый шаг делал меня ближе к дому, к младшему братишке, которого я не видел четыре года. Наверное, он здорово вырос. Мне не терпелось заключить Джоша в крепкие объятия, потом поднять, не отпуская, и подбросить его до потолка, как в былые дни. Но почему из секунды в секунду во мне росла подлая уверенность, что обнять брата мне если и удастся, то очень нескоро?

Джош был ребёнком-мечтой. Всякий родитель был бы счастлив иметь такого сына, как мой младший братишка. У него были жёсткие чёрные волосы, которые вечно торчали взъерошенными из-за лазаний по крышам. Он знал ответы на все вопросы в мире, а если не знал, то придумывал. И, надо признаться, отстаивал свою правоту с таким жаром, что поневоле начинало казаться, что всё обстоит именно так, как сказал Джош, а то, что ты знал до этого - лишь искусный обман, иллюзия. На худой конец, если ответ совсем уже не отыскивался, Джош мог просто примирительно улыбнуться, сверкнув ослепительно белыми от природы зубами. И тут уж любой собеседник таял, как мороженое в летний день. За такую улыбку можно простить любые грехи.

Стоило ли винить родителей в том, что они были без ума от Джошуа? Он вырастал полной противоположностью мне. Я с младенчества был нелюдим, избегал общения с незнакомыми, предпочитая отсиживаться часами под надёжной сенью кроватки. А Джош мог с любым, даже самым враждебно настроенным человеком столковаться за пару минут. А если дать ещё полчаса, то он становился для него лучшим другом до гроба. Ещё Джош был первым бегуном в своём классе, очень прилично для своего возраста рисовал, считал в уме с такой пулемётной скоростью, какая мне не снилась, запоминал стихи наизусть с первого же беглого чтения.

Вот какой он был, Джош, четыре года назад - пульсирующий горячий клубок жизненной силы, всеобщий любимец. Страшно подумать, каких головокружительных успехов братишка мог достичь за полторы тысячи дней и ночей. Я бы не слишком удивился, если он перескочил все классы разом и уже повесил над своей кроватью сертификат об окончании средней школы. Такое с Джошем могло произойти. Только хорошее, потому что плохие вещи к Джошу попросту не липли.

Но почему-то мне казалось, что с Джошем случилась беда.

Это были не простые фантомные страхи, которые имеют обыкновение поселяться в голове самый тихий и тёмный ночной час, а с восходом солнца рассыпаются в пыль. Ощущение, что с Джошем что-то не так, впервые посетило меня полтора месяца назад, когда я валялся на больничной койке, выздоравливая после ранения, и с тех пор преследовало меня день и ночь. Началось с кошмарного сна, когда мне почудилось, что Джош лежит рядом со мной, на соседней койке, и истекает кровью из-за осколка, попавшего в голову. Мне казалось, что я вижу его - маленькое, по-детски нескладное тело скорчилось на белой простыне, обратившись ко мне затылком. Я проснулся с именем Джоша на губах и больше в ту ночь сомкнуть глаз не мог. Ужасное, пустое до натужного звона ощущение наполняло разум. Мне отчаянно захотелось встать и позвонить домой (о том, что в стране, где я воевал, с международной телефонной связью дело обстояло паршивенько, я запамятовал). Я вызвал к себе сестру, нажав на кнопку звонка. Но она приняла мои сбивчивые просьбы за ночной бред, вызванный обострением болезни, и вколола мне лишнюю дозу снотворного. После укола я впал в отвратительное оцепенение, когда сам не мог осознать, сплю или бодрствую. Я бродил по военному госпиталю, который непонятным образом лишился всех пациентов и персонала. Я был один в этом просторном тёмном помещении... но не совсем. Всё время мне мерещилась чья-то тень, которая мгновенно ускользала, стоило обратить взор на него. Джош. Я выкрикивал имя своего брата, и эхо отражалось от стен. Но сколько бы я ни преследовал тень, я не мог её догнать. Я всегда опаздывал на один шаг. Так продолжалось до самого утра, когда действие снотворного стало заканчиваться, и я пришёл в себя.

Если бы дело только тем и ограничилось, я бы мог списать ту ночь на случайное наваждение. Но Джош продолжал являться ко мне и в следующих видениях. Не так, чтобы каждый день, но очень часто. Обычно я видел своего брата в состоянии, которая требовала моей помощи. Чаще всего мне казалось, что он заблудился и ищет выход. Несколько раз он был серьёзно болен. Однажды он сказал, что потерял своего плюшевого кролика. Но каждый раз, неизменно, он отвергал мою помощь и уходил от меня. Я пытался его догнать, и у меня не получалось. Я просыпался в пиковый, дребезжащий хрусталём момент сна, так и не сумев ухватить Джоша за руку.

Повторяющиеся сны не могли пройти бесследно, и со временем беспокойство о младшем брате стало для меня навязчивой идеей. Я больше не думал о выздоровлении, о воинском долге. Все мои думы занимал Джош. И самое страшное в этом положении было то, что я каким-то уголком сознания чувствовал: дело не в том, что я съехал с катушек. Иначе мне было бы достаточно пожаловаться доктору и пройти курс интенсивного лечения. Нет, эти сны были больше, чем больными фантазиями. Это были послания - предзнаменования. Джошу что-то грозило; если оно ещё не добралось до него, то собиралось достать в ближайшее время.

Лишённый возможности связаться с Гленом, я вконец замучил доктора в нашем отделении, чтобы он поскорее признал меня здоровым и выписал из госпиталя. Моё ранение считалось серьёзным, поэтому о возвращении в зону боевых действий речь не шла. Меня отправили домой. Несколько дней я изнывал от нетерпения и скуки в пункте сбора, прежде чем вместе с остальными демобилизованными посадили в самолёт до Нью-Йорка. Это было четыре дня назад.

А теперь я был в Глене. Я был в городе детства, песок и кровь остались за тысячи и тысячи миль, и меня окружал только холодный туман. До родного дома осталось несколько десятков шагов. Смешное расстояние по сравнению с тем, что я уже проторил по пути к Джошу.

Вдруг налетел порывистый ветер, затеребил ворот куртки. Я засунул руки в карманы и ускорил шаг. Вязы, растущие на обочине Кравен-стрит, лениво разоблачались. Жёлтый листок спикировал мне на плечо, и я смахнул его рассеянным щелчком. Мой мозг был занят репетицией предстоящей встречи.

Солдат возвращается домой. Как правило, эту сцену рисуют в тонах сентиментальных, но неизменно радужных. Вернулся! Живой! В целости и сохранности! За порог выходил мальчуган, а обратно вошёл настоящий мужчина, закалённый трудностями и огнём сражений. Крепкие объятия матери, уважительный взгляд отца. И так далее. Но если они, эти самые родители, не написали ни одной скупой строчки за эти четыре года пребывания в пекле побоищ - какой должна выглядеть встреча при таком раскладе?

Я попытался разобраться в собственных чувствах, одолевая последние футы. Главнее всего, конечно, страх, что Джоша в доме не окажется, и мои кошмары воплотятся в жизнь... но нет, об этом пока лучше не думать. За вычетом этого во мне преобладали непонятное стеснение, будто, возвращаясь живым, я сделал что-то непотребное, и ещё мелкое злорадство, что отец увидит меня в облачении военного. В детстве он при каждом удобном случае тряс передо мной жетонами - мол, глянь, сынок, твой отец служил своей стране. Что ж, теперь такие штуковины есть и у меня.

Я сжал жетоны, висящие на груди, в кулаке. И поднял взгляд.

Сказать, что дом совсем не изменился, было бы неправдой. Во-первых, он стал выглядеть меньше. Наверное, так представляется любому, кто вернулся домой после долгого отсутствия. Доски на стенах стали чернее, чем я помнил. Но во всём остальном он остался таким же, каким сохранился в памяти - большое двухэтажное строение в колониальном стиле с чердаком и верандой, опутанное паутиной электрических проводов. Окна были чёрными, ни в одной комнате свет не горел. Я открыл калитку, которая громко заскрипела, отпугнув обосновавшуюся на вязе ворону. Панически каркнув, ворона расправила крылья и была такова.

Доски на веранде протяжно заскрипели, когда я ступил на них. Скрипели они и четыре года назад; я уже грозился заменить их новыми, но не успел - уехал. Странно, что отец с его любовью к порядку до сих пор терпит такое безобразие. Остановившись возле двери, я прислушался к звукам, идущим изнутри. Тихо. В голове зазвенели тревожные колокольчики. Сглотнув слюну, я потянул ручку на себя. Дверь оказалась незапертой.

Прихожая была неожиданно тёмной - из-за погоды на улице и ещё из-за того, что ставни окон были полузакрыты. Я машинально потянулся рукой к выключателю, который располагался по левую сторону от двери. Лампа наполнила комнату ярким сиянием, но сделала это опять же вяло, будто бы нехотя. Да что же тут такое?..

- Есть кто-нибудь? - окликнул я, напустив в голос побольше бодрости. Взгляд упёрся в большие двустворчатые двери кухни. Наверняка семья завтракает. Сейчас дверь распахнётся, и...

Но из кухни никто не выходил. Не было ни голосов, ни звона тарелок. Я недоумённо посмотрел направо, где у нас была гостиная. Тоже пусто. Лишь у окна сиротливо высится любимый мамин стул с высокой спинкой. Обычно он стоял в другом месте, возле швейной машинки, где мать проводила зимние вечера.

- Эй, люди, привет! Я вернулся!

Тишина...

Нет, это уже не лезло ни в какие рамки. Я круто повернулся, подскочил к двери кухни и открыл одним рывком. В нос ударил затхлый, не очень приятный запах застоявшейся пищи. Поморщившись, я увидел на столе расставленные приборы и посуду, в которых лежали какие-то чёрные комки. Хлеб покрылся зеленоватой коркой. Поток воздуха, созданный открывающейся дверью, растревожил крупных зелёных мух, которые взвились вверх, возмущённо жужжа.

- Мама? Джош?

В смятении я закрыл дверь, чтобы не распространять вонь по всему дому. Та мать, которую я знал, ни за что не допустила бы такую вопиющую асептику в своей кухне. Здесь явно что-то... произошло...

Виски застучали молотком. Я закрыл глаза и на мгновение увидел Джоша, который убегал от меня, прыгая в бездонную чёрную дыру.

Дрожащей рукой я схватился за перила и взбежал вверх по лестнице на второй этаж. По пути заметил, что некоторые картины из тех, что висели тут раньше, пропали. Об их прежнем месте подсказывали лишь бледные прямоугольные следы на обоях. Кажется, это были наши семейные фотографии. Зачем родителям понадобилось их снимать?

На втором этаже было ещё темнее, чем внизу, хотя на окнах не было ставней. Может быть, дело было в том, что на стёкла налипли пыль и грязь, которых не счищали неделями. Или просто жильцы дома наведывались сюда очень редко. Всем известно, что в нежилых помещениях быстро скапливается тьма, которая въедается в каждую вещь.

Я навалился плечом на дверь нашей с Джошуа комнаты.

- Джош!

Брат мне не ответил. Его в комнате не было. Зато был ворох вещей, которые сразу породили воспоминания, густым потоком полившиеся в мозг - все эти модели самолётиков под потолком, патриотические лозунги на фоне звёзд и полос ("Вступи в сражение!", "Выиграй битву!"), коллекция жуков, которая свидетельствовала об увлечении Джоша энтомологией. Увлечение длилось одно лето, но принесло Джошу почётную грамоту от местного клуба любителей природы.

Нетвёрдым шагом я прошёл на середину комнаты и там остановился, сбитый с толку, раздавленный, чувствующий, как призраки ночи шевелятся и оживают. Комната выглядела заброшенной. Она пустовала по крайней мере последнюю неделю. А это значит, что страхи мои не были напрасными. Увидев, что дверь шкафа с одеждой закрыта неплотно, я ринулся туда и заглянул внутрь в глупейшей надежде, что брат решил сыграть со мной в прятки, как мы любили делать это раньше. Но в шкафу громоздилась только детская одежда - школьная форма, спортивные штанишки, однотонные свитера... Весь наряд Джошуа. Отец не признавал веяний моды и не одобрял, даже когда мама позволяла себе купить новое платье. Что уж говорить о сыновьях. Впрочем, к нашей чести, над одеждой мы никогда особо не тряслись.

Я обратил внимание, что левая половина шкафа, где были мои поношенные вещи, стала необычно просторной. Так и есть - почти всё вынесли. Поражённый неприятной догадкой, я обернулся и внимательно исследовал взглядом полки с игрушками. Примерно половины танков, бойцов и мячей не хватало. Нет, всё-таки совершенно не понимаю я родителей. Ладно, что чуть ли не пинками вытурили старшего сына за дверь. Ладно, что не соизволили за все годы хотя бы разок поинтересоваться, жив ли он вообще. Но продавать его старую одежду и игрушки... Это уже граничило с манией.

Обескураженный, я присел на краешек двухуровневой кровати и стал смотреть в окно, где сразу за стеклом располагался крупный вяз с вечно голыми стволами. Дерево медленно умирало, но который год упрямо цеплялось за остатки жизни. Вяз обеспечивал мне в детстве изрядное число жутковатых ночей, когда его ветви тряслись под аккомпанемент завываний ветра, а тени от них судорожно танцевали на полу. Джош тоже боялся этого ночного танца, но ему было легче, потому что я спал парой футов выше над ним - большой и сильный старший брат...

По какому-то наитию я засунул руку под холодную подушку, которая лежала на изголовье кровати. И обнаружил там ещё один источник воспоминаний.

"Спасибо, Алекс"...

Именно эта вещичка спасала меня от извивающихся чёрных щупалец когда они с каждой секундой подбирались всё ближе, готовясь схватить меня за ноги. Фонарик. Самый простенький, работающий от батарей, с зажимом, который позволял крепить его на одежде. Он был стилизован под военный, и именно поэтому мне его купили в детстве. На самом деле, конечно, в боевых условиях проку от него было мало (попадёт влага внутрь, и пшик, до свидания), но свет он обеспечивал. Я залезал с головой под одеяло и светил себе в лицо, уплывая в мир яркого жёлтого света, убегая от теней. Вот почему фонарик неизменно лежал под подушкой и никуда оттуда не уходил все эти годы. Время от времени я только менял в нём батареи.

Когда я стал достаточно взрослым, чтобы избавиться от удушливой угрозы со стороны теней на полу, фонарик перекочевал к Джошу. До сих пор я помнил радость на его лице, когда я вырыл фонарь из-под груды постельного белья и, свесившись вниз, протянул ему. Его тоже мучили кошмары, и вяз за окном, который продолжал мучительно умирать который уже год, играл в этих снах не самую последнюю роль. "Спасибо, Алекс", - дрожащим голосом сказал Джош и тут же включил фонарь, залив своё лицо электрическим светом. Глаза его, почти чёрные, обрели бездонный угольный окрас. Я был рад, что помог брату. С тех пор Джош по ночам не кричал.

Я нажал красную кнопку на боку фонаря, уверенный, что батареи сто лет назад сели. Но лампа зажглась. Правда, сияние было очень слабым - должно быть, заряда оставалось немного. Но свет был, и он дал мне надежду. Не всё так плохо. Да, дом пуст, но кто сказал, что я опоздал безнадёжно? Чем сидеть и сокрушаться, лучше выйти на задний дворик. Если там тоже никого нет, то проведать соседей. Должен же кто-то знать, что за чертовщина тут творится.

Сперва я заглянул в комнату родителей. Постель была аккуратно убрана, края подушек напоминали лезвия бритв, как это принято в армии. Я поневоле испытал удовлетворение. Какой-то порядок ещё сохранился. Но ни матери, ни отца в комнате не было. Уже собираясь захлопнуть дверь, я обратил внимание, что нижний ящик отцовского комода выдвинут до упора. Я знал, что там хранил отец, поэтому это мне очень не понравилось. Подойдя ближе, я заглянул в ящик. Так и есть - револьвера не было. Мягкая ткань, в которую было завёрнуто оружие, валялась скомканной. Револьвер явно доставали в большой спешке.

Выйдя из комнаты, я почему-то дёрнул ручку двери, которая вела на чердак. Дверь, конечно, была заперта на ключ, и это остудило мой чрезмерный пыл. Подозревать, что Джош и родители прятались от меня на чердаке среди кучи пыльных вещей - это уже перебор.

Я спустился вниз по лестнице. Тут ничего не изменилось - тишина оставалась всё такой же гнетущей. Дома у нас никогда не царило такое безмолвие, даже когда никого не было дома...

Кстати, правда ведь! Я подошёл к большим стенным часам, которые высились рядом с входом в подвал. Маятник не качался. Сколько я себя помнил, он вечно издавал громкое пощелкивание, из-за этого никто в нашей семье не привык, чтобы тишина давила на уши. Щелк - щелк - щелк. Ну, а теперь вот... Я отвёл маятник в сторону и отпустил. Маятник качнулся влево, вправо и снова замер на вертикальном положении. Стрелки показывали шесть минут третьего. Я не мог быть уверен, когда они остановились - может, прошлой ночью, а может, год назад.

У выхода на задний дворик я споткнулся о большую кучу туго набитых чемоданов. На один краткий миг озарения я вздохнул с облегчением - мне показалось, что я нашёл объяснение всем странностям. Конечно же! Вся эта заброшенность, неряшливость... Родители купили новый дом и собрались съехать отсюда в ближайшее время. Вот почему всё выглядит таким покинутым. И никакой зловещей мистики.

Но, подумав, я с сожалением отказался от этой идеи. Слишком много нестыковок. Даже если жильцы собрались уехать, это не объясняло неубранный стол с гниющими блюдами, наспех изъятый револьвер. А главное, это не отменяло мои навязчивые видения. Похоже, мать с отцом собираются продать дом, который принадлежал ещё Исааку Шепарду, нашему уважаемому предку, который основал Глен. Но это скорее следствие, но не причина...

Задний дворик выглядел в тон всему остальному. Пустые детские качели медленно двигались взад-вперёд под порывами ветра. Забор тоже показался мне ниже, чем раньше. Трава начала желтеть и стала ломкой - когда я сошёл со ступенек лестницы, под подошвами раздался шуршащий хруст.

- Шуки, - позвал я, полуобернувшись. - Шуки, сюда!

Из собачьей конуры, которая стояла рядом со спуском в подвал (её построили мы вместе с отцом ещё до рождения Джошуа), должна была выскочить шустрая лайка и со всех ног кинуться ко мне, но, как я и ожидал, конура была пуста. Что ж, может, это и к лучшему: за эти годы Шуки вполне мог запамятовать молодого хозяина и пожелать узнать, каковы на вкус икры пришельца. Или в конуре могла сидеть совсем другая собака, которая не знала и знать не желала, кто такой Алекс Шепард. Отец любил злых боевых собак, но я этой его страсти не разделял. До Шуки нашим питомцем был Дикарь, огромных размеров боксёр, который наводил ужас грозным рыком на всю округу. Мы постоянно держали его на привязи, чтобы он не натворил дел. Но дело всё-таки кончилось плачевно, и отцу пришлось усыпить Дикаря.

Значит, Шуки больше нет. Не то чтобы я сильно огорчился по этому поводу, но всё-таки почувствовал, как по позвоночнику пробежал сверху вниз противный холодок.

Налюбовавшись на унылый пейзаж дворика, я вернулся в дом. Закрыл дверь нарочито громко, чтобы сотрясти дом до основания - может, что-то и придёт в движение. Звякнули стёкла окон, чашки на столе задзинькали, коснувшись друг друга фарфоровыми краями. Потом стало тихо.

Маятник снова потерпел крах...

Торопливым шагом я прошёл в прихожую. Чётких мыслей в голове не было, просто хотелось поскорее выйти отсюда, попасть на улицу с парадной стороны, а затем... Видно будет. На худой конец можно отправиться к Элли, расспросить её, что стряслось с нашим домом.

Сделав три шага, я остановился. В прихожей произошло какое-то изменение. То ли воздух другой, то ли освещение, или...

Сквозняк.

Дверь в подвал, которая была плотно закрыта, когда я выходил, теперь смотрела на меня чёрной пустотой щели. Оттуда вытекал холодный сырой воздух, который тянулся к растворенной двери кухни.

Грязные мокрые следы выходили из подвала и проложили дорогу в гостиную. Следы были не прямыми, они путались, виляли из стороны в сторону. Я проследил за ними взглядом и упёрся в мамин стул у дальнего окна. Он стоял там же, где до этого, только теперь не пустовал.

- Мама, - вырвалось у меня.

Стул заскрипел. Качнулся назад, потом вперёд. Человек, сидящий на нём затылком ко мне, не оглянулся. А может, он вообще не услышал меня. Может, я высказал это слово не вслух, а мысленно.

Я сделал шаг вперёд, ещё один. Человек на стуле не шевелился.

- Мама, - снова сказал я с величайшей осторожностью, чувствуя всю хрупкость происходящего. Одно неверное движение, и по ткани реальности побегут чёрные трещины... потом она осыплется кусками разбитого зеркала.

Человек обернулся - очень плавно, как в замедленном кино.

- Алекс...

Я подошёл к стулу вплотную. Мать смотрела на меня снизу вверх. Первой моей мыслью было: "Бог мой, до чего она старая".

Перемены с матерью превзошли все мои самые худшие ожидания. Женщина, которая безучастно смотрела на меня, была совсем другой, чем та, что проводила меня на большую дорогу четыре года назад. Тогда в волосах мамы, несмотря на возраст, можно было найти считанную седину, и она носила их распущенными. Сейчас волосы были уложены на затылке совсем по-старушечьи, и даже такой профан в женских делах, как я, мог понять с первого взгляда, что с атакой старости уже никакие краски для волос не смогут справиться. Впрочем, мама, видимо, и не пыталась как-то скрыть белые волосы. Глаза, смотрящие на меня, были красными до жути, синие мешки под ними говорили о продолжительной бессоннице. Маме и раньше приходилось по вечерам принимать одну-две дозы снотворного, чтобы заснуть до полуночи. Видимо, теперь с этим дело обстояло куда хуже.

Пока я стоял в безмолвии, потрясённый и удручённый, мама спросила голосом до крайности тихим, почти шёпотом:

- Алекс... Что ты здесь делаешь?

В вопросе было искреннее недоумение - будто все тут решили, что я никогда и не должен возвращаться домой. Ничего себе тёплая встреча. Я вдруг разозлился, но постарался ничем этого не выдать. Пустой дом, мама, серое туманное утро - всё по-прежнему оставалось донельзя хрупким, способным разбиться от неосторожного дуновения.

- Мама, меня отпустили. Некоторое время провёл в больнице, но меня полностью вылечили. Так что теперь всё хорошо.

Мама закрыла глаза, словно вспоминая, когда видел меня в последний раз.

- Прости, Алекс. Ты ушёл так давно...

- Да, это так, - сказал я с лёгким укором. Я ждал продолжения, но мама так и осталась сидеть с закрытыми глазами, чуть раскачиваясь вперёд-назад. Левая рука была прижата к груди, и я забеспокоился: а вдруг у неё какая-то болезнь? Например, теперь у неё слабое сердце, которое может не выдержать чересчур внезапного появления старшего сына. Всякое могло произойти...

- С тобой всё в порядке, ма?

Она кивнула, не оборачиваясь. Стул ровно скрипел с каждым её маятникообразным движением. Скрип - скрип.

- А где все остальные? Где Джош? Где отец?

Скрип прекратился.

- Я не знаю, - сказала мама и снова посмотрела на меня снизу вверх. - Твой отец пошёл за Джошем... но теперь он пропал. Все пропали.

Больше всего меня поразил не столько зловещий смысл слов - как-никак я не первый день подозревал, что назревает беда - а то, что глаза у матери были совершенно сухие.

Словно она давным-давно выплакала всё слёзы, которые у неё были.

[Георгий Старков]

Продолжение. Алекс у себя дома, на автостоянке и на кладбище.


Глава 2

Револьвер. - Тварь из воды. - Закрытая комната. - Гараж. - Солнечные дни. - Всё логично. - Дом рядом с кладбищем. - Могилы без имён. - Возвращение Дикаря.


Все пропали.

Как ни странно, эти слова стали сигналом к прояснению ума. Пустота, только что зиявшая пробитым окном, вдруг затянулась. Как кровоточащая рана, которую забили ватой с морфием. Зыбкость исчезла, оставив после себя осязаемый до боли маленький мирок с остановившимися часами, скрипучим стулом и матерью, которая отстранённо смотрела на меня. Я закрыл глаза, чтобы приспособиться к изменившейся реальности. А когда размежил веки, то заметил то, что мог бы увидеть раньше, если бы не слишком большое потрясение.

На коленях у матери лежал отцовский револьвер. Левая её рука была по-прежнему прижата к груди, а правая покоилась на рукоятке оружия. Тонкие пальцы рассеянно гладили металл.

- Мама...

Я как можно более незаметно присел возле неё. Первой мыслью было попробовать вырвать револьвер из её руки резким движением, но мать сидела совершенно спокойно, да и пальцы были далеко от курка револьвера.

- Что происходит, ма? Расскажи мне, что случилось, - сказал я и положил ладонь ей на колени, стараясь вложить в этот жест побольше участия.

Её лицо исказилось. Голос задрожал, но слёз всё не было:

- Я потеряла твоего брата, Алекс...

На руке, которая держала оружие, вздулись синие вены. Дальше медлить было нельзя. Непринуждённым жестом я выхватил у матери револьвер. Опустевшая рука растерянно сжала воздух. Я отвёл револьвер в сторону и положил в карман куртки. Мама не проронила ни слова об утерянном оружии. Вполне могло быть, что она не замечала его. Стул снова издал свой противный скрип, но я удержал его от раскачивания свободной рукой:

- Послушай, ма... Не знаю, как сказать, но у меня было предчувствие. Плохие сны, понимаешь? Я знал, что с Джошем случилась какая-то беда. Поэтому я и пришёл сюда.

Она еле заметно кивнула, глядя в белое окно.

- Я найду его, ма. Буду искать его, пока не найду. Тебе не о чем беспокоиться. Хорошо?

Снова кивок. Мне захотелось развернуть мать к себе и взять за плечи, чтобы до неё дошёл смысл слов, и она вышла из этой раздражающей апатии. Может, так и сделал бы, если бы моё внимание в этот момент не переключилось на лужицу грязной воды, которая образовалась под подошвами ботинок. Домашнее платье матери было всё мокрое, и вода бесшумно стекала с него на пол.

Я нахмурился, вспомнив мокрые следы на полу и открытую дверь подвала.

- Мама, твоё платье, оно...

Громкий звук, доносящийся откуда-то снизу, прервал меня на полуслове. Больше всего звук напоминал голодный рык крупного животного в зоопарке. Злосчастные чашки на кухне снова отозвались звоном. Я вздрогнул.

- Что это такое, мама?

Бескровные губы выдавили шёпотом единственное слово:

- Подвал.

- Что? Что там, в подвале?..

Я привстал, не сводя взгляда с чёрного провала приоткрытой двери. Конечно, расстояние до двери было велико, но и этот рык принадлежал явно не крысе...

- Ответь, мама!

- Алекс, дорогой, - веки бессильно опустились, - я очень устала. Оставь меня в покое.

Я едва не поперхнулся воздухом. У нас в подвале живёт какой-то Кинг-Конг, а она говорит, что устала!.. А что будет, если оно сейчас вырвется и начнёт крушить всё вокруг или, того хуже, набросится прямо на нас? Неудивительно, что родители потеряли Джоша - с такой безалаберностью. Я открыл рот, чтобы выдать гневную тираду, но взгляд упал на поникшее, вобравшее в себя воду платье матери, и злость мгновенно улетучилась. Не время выяснять отношения, раз я не сделал это за семнадцать лет жизни в этом доме. Внизу поселился зверь - нужно с этим что-то сделать.

- Оставайся здесь, - твёрдо сказал я. - Я пойду взгляну, что там в подвале.

Не получив ответа, я встал и направился осуществлять задуманное.

Сначала я просто заглянул вниз, не переступая за порог двери. И чертыхнулся. В подвале было темно - хоть глаз выколи. Должно быть, опять перегорели пробки. Электрический щит находился прямо тут, у двери. Открыв его, я выругался ещё, на этот раз покрепче. Все провода были спутаны. Хуже того, изоляция на большинстве из них заметно обуглилась. Иные контакты расплавились и потекли бесформенными оловянными массами, да так и застыли. Диплома по электрокоммуникациям у меня не было, так что копаться в этом бедламе было бесполезно.

Спускаться вниз совсем без света не хотелось с учётом недавних звуков, доносившихся из подвала. Я в нерешительности оглянулся на мать, но она по-прежнему смотрела в своё разлюбимое окно, на меня даже не оглядывалась. Я закусил губу, чтобы прогнать острый приступ обиды.

Что ж... значит, фонарик из детства нам ещё пригодится.

Сходив наверх и принеся фонарь, я с сожалением убедился, что старые батареи обеспечивают освещение немногим лучше спички. Но и то было уже кое-что. Держа фонарь перед собой, я осторожно спустился вниз по лестнице. Сырость стояла ужасная, будто в подвале кто-то разлил целый бассейн воды...

Когда вместо очередной ступеньки я с размаху погрузил ногу по щиколотки в холодную воду, я понял, что так оно и есть.

- Чёрт! - вскрикнул я и поднялся обратно на ступеньку.

Видимо, где-то прорвало водопровод. Вода была грязной, мутной, отсвечивала ржавчиной. Я протянул руку с зажжённым фонарём вперёд. Подвал казался пустым... но кто знает, что может скрываться под толщей воды?

Трубы прорывало и раньше. Тогда отец включал дизельный насос, который стоял на пустой бочке в дальнем углу подвала. Если насос никуда не вынесли, он должен быть на прежнем месте. Отсюда было невозможно понять, есть он или нет.

Звериное рычание вновь заставило меня вздрогнуть, но только теперь он звучал в моей голове. Я услышал его очень отчётливо. Рука машинально залезла в карман куртки и нащупала там отцовский револьвер. Предохранитель был спущен. Я попытался откинуть барабан, но он застрял на полпути. Как бы я ни старался его протолкнуть, не получалось. Видимо, в механизме что-то проржавело или заклинило. Я покачал головой, вернул револьвер на место и достал из кармана брюк армейский нож.

- Эй...

Мне показалось, или на тёмной поверхности воды в пяти футах от меня вырос и лопнул большой воздушный пузырь? И ещё этот смутный силуэт, который вроде бы маячит у противоположной стены подвала... невысокий такой силуэт, мальчишеский...

- Джош?!

Позабыв обо всём на свете, я шагнул прямо в воду. Дальше всё происходило за считанные секунды.

Из места, где только что лопнул пузырь, на свет выскочило нечто длинное, склизкое, невозможное. Я даже не успел закричать. В задрожавшем сиянии фонаря мелькнуло мокрое белесое тело, дынеобразная голова с единственным органом - щелевидной пастью, в которой беспорядочно торчали мелкие острые зубы. Существо яростно набросилось на меня и за мгновение сбило с ног. Взмахнув рукой, я упал на спину, больно ударившись позвоночником о край ступеньки. Фонарь стукнулся о ступеньку и вылетел из рук. Хорошо ещё, что я нож не выпустил.

Тварь явно не желала довольствоваться достигнутым. Ноги мои всё ещё лежали в воде, и она вцепилась в них крючьями, которые были у неё вместо лап. Она хотела утащить меня под воду, где была её стихия. Пока я лежал, оглушённый, и взирал на низкий потолок подвала, она уже затянула меня по пояс в воду. Осознав, что происходит, я дёрнулся со всех сил и схватился за стойку перил лестницы. Так мы и застыли - тварь силилась тянуть меня дальше, я не менее отчаянно пытался выползти обратно на твёрдую поверхность. Положение усугублялось ещё и тем, что в любой момент тварь могла сомкнуть пасть на моих лодыжках... и уж тогда точно всё кончено.

Но армейская закалка дала о себе знать. Я медленно, но верно вытягивал себя из объятий твари. Один раз она пребольно полоснула меня по спине своими крючьями, но при этом ослабила хватку, и я наконец вырвался из плена. С силой потянув на себя перила, я выполз на ступеньку. Но чувствовать себя в безопасности было рано. Я поднялся одним рывком, схватившись за перила, обернулся и стал диким взором оглядывать подвал. Тварь была невидима в темноте - но, судя по всплеску воды, всё ещё плавала рядом. Я до хруста в пальцах сжал нож. Почему-то простая мысль убежать наверх и запереть дверь в подвал мне не пришла. Вместо этого возникло знакомое до щекотания в животе чувство - что перед тобой враг, которого нужно уничтожить любой ценой.

К повторной атаке твари я был уже готов, да и глаза немного привыкли к темноте. Я стоял на краю, и она решила попытать счастья второй раз, рывком накинувшись на мои ноги. Повторить свой коронный трюк ему не удалось - я вовремя заприметил длинное тельце и скользнул в сторону. Тварь тяжело плюхнулась на нижнюю ступеньку, забарабанила крючьями по дереву, оставляя глубокие царапины. Сжав губы, я наклонился и ткнул ножом туда, где, по моим соображениям, у твари находилась голова. Лезвие до упора вошло в мягкую, как желе, плоть без намёка на кости или хрящ. Тварь испустила поросячий визг и попыталась ретироваться назад, в водные глубины, но я не дал ей этого сделать, нанеся очередной удар в голову. Чувствовать, как это послушно расползается под рукой, было противно. Что это такое - мозги, что ли?.. Тварь всё же успела залезть в воду и оттолкнуться со дна, прежде чем силы оставили её и она всплыла на поверхность вверх брюхом.

Я навалился спиной на перила, чтобы отдышаться. После пережитого напряжения перед глазами плыли большие разноцветные круги. Голова кружилась до одури, но руки и ноги, слава богу, не тряслись.

Мне захотелось внимательнее рассмотреть существо, которое я прикончил. Я поднял фонарь, который продолжал мирно светить на ступеньке, и поднёс к поверхности воды. Крючья были скрещены на груди чудовища (или что там у него), как руки у покойника на панихиде. Голова наполовину ушла под воду - я видел только хищно разверзшуюся пасть, в которой краснел язык. Всё тело твари шло рябью наподобие чешуи, но это была не чешуя. Скорее, существо напоминало какую-то египетскую мумию. Неужели его принесло к нам в подвал по водопроводу? Я слышал о подобных городских страшилках, но никогда не воспринимал их всерьёз.

Меня затошнило; я поспешил выключить фонарь и отвернуться. Таким созданиям не должно быть места на земле. Это же бред собачий! Как такая гадость оказалась в нашем подвале?

Я вспомнил мокрое платье матери, револьвер в руке, потухший взор, и мне стало стыдно за свой недавний гнев. Видимо, мама думала, что самостоятельно справится с этой тварью, но не учла того, что револьвер отца был неисправен. Хорошо, что всё обошлось... Неудивительно, что она в такой апатии.

Я поднялся по лестнице, хватаясь за стены. Мама сидела там же, где раньше.

- Всё хорошо, - тихо сказал я, подходя к ней. - Больше той твари нет.

Она молчала, не выказывая радости или удивления.

- Мама, откуда это взялось у нас в подвале?

Она опять не ответила. Подойдя ближе, я понял причину. Голова матери лежала на груди, дыхание было сиплым и размеренным. Она уснула.

Я постоял в растерянности, думая, что делать дальше. Больше всего хотелось подняться наверх, завалиться на свою старую кровать и заснуть мёртвым сном, не думая ни о чём... надеяться, что при пробуждении всё произошедшее исчезнет, станет очередным дурным сном.

Но, к великому несчастью, это не было сном. Джош пропал в самом деле, и я не бредил, когда сражался с червяком-переростком.

Мне нужно было идти искать брата. Прямо сейчас.

Но где его искать? Мама в печали своей ни словом не обмолвилась о том, каким образом пропал Джош, и куда направился отец, чтобы найти его. Будить её не хотелось. Да и вряд ли она скажет что-то толковое в нынешнем положении...

Мне вспомнился детский силуэт, который возвышался над колыхающейся гладью воды в подвале. Я сердито мотнул головой. Джош в подвале, а родители не удосужились его там поискать, прежде чем забить тревогу?

"Но ведь кто-то там был, и ты его видел, - подсказал рассудительный голос в голове. - Если бы не эта тварь...".

И тут же пришла ещё одна мысль, более тревожная:

"А что, если тварь там была не одна? Подвал большой, в нём могло селиться целое семейство таких червяков. Если ты уйдёшь за братом, а тем временем один из них выберется наверх и подползёт к матери?".

В общем, видимо, нужно было сделать ещё один визит вниз. Во всеоружии.

Я снял ботинки и носки и закатал штанины вверх до колена. Фонарь прикрепил на грудь армейской куртки, чтобы не занимал руку. Взял нож в правую ладонь и глубоко вдохнул. Ну, с Богом. Поплыли.

Всегда не любил воду - ни купаться в ванне, ни плавать в озере...

Проверка заняла больше четверти часа, потому что приходилось передвигаться очень осторожно, быть готовым к нападению в любой момент. Вода мерно плескалась при каждом шаге. Сырость, парившая в воздухе, вызывала холодный пот. Затопленный подвал напоминал старый склеп, до которого добралась вышедшая из русла река. Пару раз я по неосторожности ударился головой о борта отцовских лодок, висящих на стенах. Уверен, за эти пятнадцать минут я постарел на несколько месяцев.

Итог был отчасти обнадёживающий, отчасти обескураживающий: в подвале не было ни монстров, таящихся под водой, ни Джоша. Если они могли где-то прятаться, то только в охотничьей комнате отца, который находился в углу подвала. Осенью и весной отец ходил на дичь в окрестные леса и приходил неизменно с добычей. Мне казалось, что иногда он убивал фазанов и зайцев больше, чем было дозволено, но проблем у него не возникало - всё-таки городской шериф, сам себе закон. В охотничьей комнате отец разделывал и потрошил туши убитых зверей. Вход нам с Джошем туда был категорически воспрещён - отец не хотел, чтобы мы видели его забрызганного кровью, рубящего тесаком разделанного зайца. На двери был какой-то особый замок, который открывался не ключом, а специальным широким лезвием (которого я так никогда и не увидел). Но мне почему-то нравились глухие чавкающие звуки ударов, которые доносились из закрытой комнаты. Я таился за дверью и подслушивал. Иногда отец меня замечал, и тогда мне сильно попадало.

На всякий случай я подёргал украшенную орнаментом ручку двери. Заперто. Если монстры там и есть, то им ни за что не выбраться - дверь была сделана из крепкого дуба, толщина пять дюймов.

Значит, никакой детской фигуры в подвале не было. Мне показалось.

Я покачал головой. Так недолго с ума съехать.

Джош, Джош, ну куда же ты подевался? Где мне тебя искать? Знает ли хоть один человек в этом чёртовом городе, что произошло?

Нужно было разобраться с водой, которая, как мне казалось, продолжала прибывать. Не дай Бог весь дом затопит. Я вспомнил про насос и пошёл в угол. Он стоял там же, где раньше. Я развязал шланг и опустил его в воду. С силой потянул за стартер, но мотор выдал лишь смущённый кашель. Открутив крышку бака, я убедился, что бензина нет. Что ж, не беда. Можно позаимствовать из канистр в гараже.

Я вышел из подвала и обулся. Мама ещё не проснулась. Стараясь не шуметь, я вышел из дома. На улице стало немного светлее, но туман рассеивал солнечные лучи, делая утро похожим на вечер. Кто-то прошёл мимо забора - сутулая фигура, руки в карманы, выплыла из тумана и туда же убыла. Я не разглядел, кто это, но настроение чуточку приподнялось. А то начало уже казаться, что во всём мире остался только наш дом - зависший между небом и землёй, окутанный мглой...

Дверь гаража поднималась целую минуту и с нервирующим скрежетом. Зрелище чем-то напоминало агонию больного человека. Сцепив зубы, я терпеливо ждал, когда скрежет утихнет. До того, как войти в темноту гаража, я на секунду засомневался - а вдруг и там притаились незваные мумиеобразные пришельцы? Конечно, тут суша, но мало ли что... На всякий случай я вновь зажёг фонарь и вздохнул с облегчением. Слабый мерцающий свет выхватил пустые бочки, инструменты и старые запчасти, покрытые пылью. Монстров нет. Как и отцовского автомобиля - чёрного "крайслера", который он купил, когда мне было пять лет. На правах шерифа он мог ставить служебный полицейский "чероки" в гараж, но отец говорил, что машина у человека должна быть своя.

Если отец уехал искать Джоша на машине, значит, путь ему предстоял неблизкий...

Стараясь отстраниться от плохих дум, я начал откручивать колпачки канистр и бочек. Нашёл только густое машинное масло в одной бочке и канистру, наполненную керосином. Мне нужен был бензин.

Я подумал об автостоянке, которая находилась в пятистах футах от нашего дома за детской площадкой. Раньше на стоянке всегда можно было найти пару-тройку автомобилей с водителями. Чёрт его знает, как оно там сейчас, но хотя бы охранники должны же остаться... Перелить бензин в канистру, вернуться, включить насос. Займёт не более получаса. Зато я буду спокоен насчёт матери, когда уйду за Джошем.

Опять же, может быть, я встречу там Элли, если она по-прежнему подрабатывает в забегаловке рядом со стоянкой...

Решено. Я вышел из гаража, прихватив с собой одну из канистр. Хотел выйти на улицу через калитку, но вовремя заметил, что кирпичное ограждение рядом с гаражом пробито. Кирпичики торчали в проёме, как осколки выбитых зубов. Странно. Кладка была надёжной, вековой, её так просто не сломать - разве что прямым попаданием тяжёлого ядра той адской машины, которая используются для сноса домов. Но раз открылся более короткий путь к цели...

Я юркнул в проём, порадовавшись, что он достаточно большой, чтобы я прошёл без затруднений. Но затем, оглянувшись назад, почувствовал горечь. С этой стороны дыра в кладке обозначилась более явственно - как брешь в латах средневекового рыцаря, прорванная линия обороны. Всё рушится. В доме пустота, на улицах царит безжизненность, и даже казавшаяся такой непоколебимой защита нашего приюта от нежеланных пришельцев начинает сдавать. Несмотря на неприязнь к Глену и холод к родителям, я любил наш дом. И увиденное отозвалось во мне приступом щемящей боли.

Я пошёл в сторону детской площадки. Вязы здесь росли кучно, загораживая небо. Земля была устлана умирающими листьями. На половине дороги лампа в фонаре, который я забыл выключить после гаража, медленно потухла - кончился заряд. Хотя фонарь давал света совсем немного, да и вообще вокруг было достаточно светло, мне сразу стало не по себе. Дискомфорт только усилился, когда я дошёл до площадки и увидел место, которое казалось в детстве воплощением земного рая.

Прекрасные солнечные дни. Здесь собиралась детвора со всего Глена. Туристы тоже водили своих маленьких, но они были не в счёт, несмотря на то, что вообще-то муниципалитет строил площадку для утех туристов. На детской площадке можно было до головокружения взмывать и падать на дощатых качелях, скакать на гибких пружинистых лошадках, кружиться на карусели. А можно было просто сидеть в песочнице на горячем песке и играть солдатиками. Этим я обычно и занимался. Джош в том же возрасте предпочитал резвиться со сверстниками, обегая всю площадку. Как-то раз он поспорил с сыном мэра, Джоуи, что спустится по дорожке горки спиной вперёд. Спор он выиграл, но при этом ушиб затылок. Отец тогда устроил мне выволочку по поводу того, что я не присмотрел за братом. Я не пытался оправдаться, потому что он был прав - когда Джош затеял свои опасные игры, я меньше всего внимания обращал на него, увлёкшись разговором с Элли.

Видеть пустую игровую площадку было страшно. В постапокалиптических кинокартинах такие сцены выглядели мрачновато, зато красиво. В реальности, без линз кинокамер, никакой красоты я не заметил. Песок, некогда золотой, стал серым пеплом. Морды лошадок почернели, по нарисованным белым зубам пошли уродливые трещины. Казалось, от всей этой затхлости разит тяжёлым запахом, как от большой кучи мусора. Больше всего отталкивающей почему-то казалось доска качелей, которая непостижимым образом умудрялась балансировать в положении равновесия. С очередным порывом ветра доска кренилась вправо либо влево, готовая рухнуть, но ветер утихал, и она с облегчением возвращалась в исходное положение. Будто на качелях сидели два невидимых ребёнка, которые продолжали бессмысленную игрульку "вверх-вниз".

Стараясь не смотреть на пустые игровые снаряды, я прошествовал через игровую площадку туда, где была автостоянка. Втайне ещё надеялся, что могу повстречаться с Элли, но шансов было мало: даже если она прошла бы в двадцати шагах, туман не дал бы нам увидеть друг друга.

Туман... Он наползал на город и раньше - озеро Толука славилось необычными атмосферными явлениями. Но в Глене туман быстро рассеивался, оседая капельками росинок на траве. Вот на восточном берегу, где находился ещё один Богом забытый городишко наподобие нашего, он имел обыкновение застаиваться целыми неделями. Особенно худо с этим стало в последние годы, дошло до того, что люди с соседнего города начали переезжать. Теперь, значит, веселье добралось и до Глена. Может, учёные не так безосновательны, пророча нам грядущие изменения климата.

Впрочем, особой разницы мне не было. Всё равно я не собирался жить-поживать тут. Найду Джоша, приведу домой - и прости-прощай. Может, снова пойду служить. А может, нет. Насчёт этого в голове царил полный сумбур.

Машин на стоянке тоже поубавилось... если можно так выразиться. Передо мной гордо возвышался грузовик со снятым прицепом, единственный на стоянке. Больше - ничего. Я уже начал бояться, что и охранники пропали, но...

- Шепард, что ты тут делаешь?

Видимо, мне придётся ещё не раз услышать этот вопросик за своё пребывание в Глене. Что же, будем привыкать.

- Ищу бензин, - миролюбиво ответил я, вскидывая канистру. - У вас не найдётся половины галлона? В подвале дома прорвало трубу, надо откачать.

Охранник Макартур продолжал враждебно смотреть на меня, будто не веря, что я это я. Во мне опять всколыхнулось раздражение.

- Когда приехал? - наконец спросил он.

- Буквально час назад. Слушайте, мистер Макартур, бензин мне нужен срочно. Скоро весь дом будет под водой, если не включить насос.

Рот у старика скривился, и я мгновение был уверен, что он сейчас посоветует мне катиться вон.

- Ладно, давай канистру, - сказал он.

Пока он наполнял ёмкость бензином из большой бочки, которая стояла у будки охранника, я гадал - стоит ли мне спросить у пожилого канадца о своём младшем брате. Наверное, что не стоит. Бог знает почему, но Макартур был настроен по отношению ко мне не очень ласково. Да и вряд ли отец с матерью посвящали весь город в свою проблему. Такие уж они люди.

- Спасибо, - сказал я, когда Макартур передал мне полную канистру. Он безразлично махнул рукой и заковылял в свою будку. Даже денег не стал требовать. За четыре года он тоже сильно постарел. А ведь ещё хорошо держался, когда я уезжал...

На ум пришла сумасшедшая мысль - что в Глене время стало течь быстрее, чем во всём остальном мире, в том и весь секрет. Джош окончил школу и уехал в колледж или университет. Отец, может быть, умер. А мама до того постарела, что впала в маразм. Всё логично.

Логично, ничего себе!.. Я рассмеялся в голос - впервые с момента въезда в Глен. Видимо, туман намыливает не только глаза, но и мозги. Интересно, что подумал Макартур, глядя из окна будки, как сын шерифа Шепарда стоит один посредине стоянки с канистрой в руке и смеётся. Эта мысль вызвала во мне новый приступ удушливого хохота.

Ладно, успокоимся. Не будем скатываться до банальной истерики.

Я успел заскучать, ожидая, когда откачается вода. Двигатель рокотал, насос жадно глотал воду, то и дело захлёбываясь ею - тогда я тряс шланг, и мерный гул восстанавливался. Уровень воды медленно падал. Мама продолжала крепко спать наверху. Вот из-под блестящей глади показался труп твари, которую отнесло к стене. Теперь она валялась спиной вверх, раскидав лапы-крючья. Наверное, неправильно это так оставлять, но у меня не было желания снова прикасаться к желеобразной плоти чудовища. Потом. Потом что-нибудь придумаем. По крайней мере, теперь оно никому вреда не принесёт.

В конце концов вся вода была поглощена ненасытным шлангом. Я выключил насос и прислушался, не капает ли нигде. Нет, тихо. Это меня озадачило. Если трубы не повреждены, то откуда взялась вода? Не из-под земли же пришла...

Но раз сейчас вода ниоткуда не изливается, значит всё в порядке. И на том хорошо. Я отстоял свой дом. Губы тронула сухая усмешка.

Теперь - за Джошем.

План у меня уже имелся. Раз судья Холлоуэй пригласила меня к себе, то я собирался навестить её дом. Маргарет, наверное, находится на работе, но Элли или Нору я наверняка застану. Вот они объяснят мне подробно, что за дела тут творятся. Это во-первых. Во-вторых, после этого не мешало бы зайти к Грязнуле, пускай он осмотрит отцовский револьвер - вдруг его можно починить. Тварь из воды разбудила во мне солдата, который начал было отходить в тень. Я знал, что без оружия ни на минуту не буду чувствовать себя в безопасности на этих туманных, ставших зловещими улицах.

Грязнулей дети называли Кертиса Экерса, который жил на Ривервью-роуд. Весь город носил к нему старую рухлядь, и он брался за починку - разумеется, за разумную плату. Среди парней он был знаменит тем, что у него во дворе стоял большой цилиндрический резервуар для воды. Спрыгнуть с вершины резервуара - это был очередной этап доказательства "крутости" для гленских мальчишек. Я не был исключением. Как, наверное, и Джош.

Выйдя из подвала, я задержался в доме ещё на пару минут - заменил батареи в фонаре новыми из шкафчика (вряд ли в тот момент я понимал, как важно это для меня будет в будущем) и укрыл спящую мать пледом. Она что-то забормотала во сне и затрясла головой. Стул пронзительно скрипнул...

Решив срезать путь до дома Холлоуэй, я ушёл через задний двор. Это было глупостью, оправданной разве что тем, что я долго отсутствовал и подзабыл кое-какие особенности местной топографии. Я понял свою ошибку, как только увидел перед собой ограду городского кладбища, через которое мне нужно было пройти.

Будь сейчас обычный погожий летний день, ничего особо жуткого в прогулке через кладбище не было бы. Наш дом стоял рядом с кладбищем, и место было мне знакомо с младенчества. Но в такой тёмный день...

Кладбище "Розовые Высоты".

Это был целый лабиринт из могил, фамильных склепов и памятников. По нему не знающий проходов человек мог бы блуждать часами. В своё время в муниципалитете шли яростные споры о том, стоит ли открыть часть кладбища для посещения туристами. Сторонники этой идеи прикрывались тем, что большое и архитектурно замысловатое кладбище, как "Розовые Высоты", может рассматриваться как общегородская достопримечательность, где можно подробно ознакомиться с историей Глена и людей, его основавших. Более дурацкой затеи я в жизни не слышал. В конце концов городской совет пришёл к такому же мнению, и мэр Бартлетт собственноручно издал указ о запрете сделать кладбище объектом экскурсий.

Я зашёл в кладбище с заднего входа, так что путь мой пролегал среди самых ничем не примечательных захоронений - Дэвенпортов, Ридов и Норвудов. Узкая дорожка делала крутые повороты. Ветер, который с утра заметно набрал силу, наигрывал странные, тревожные звуки в щелях и углублениях многочисленных надгробий. По обе стороны дорожки попадались низкие скамеечки, чтобы пришедшие могли посидеть в скорби по ушедшим родственникам. К счастью, никого из моего славного рода поблизости не было - не то место, не тот ранг. Для Шепардов был отведён целый склеп возле центрального входа в "Розовые Высоты". Все мои предки, начиная с прапрапрадеда Исаака, покоились за его стенами. Родители несколько раз заставляли нас с Джошем посетить склеп. Ничего интересного - только тяжёлый, спёртый воздух, в котором мерещился трупный запах, и ужас от осознания того, что сам ты тоже когда-то ляжешь в этот стройный ряд. На плите старательно выведут твоё имя: АЛЕКС ШЕПАРД. Или ДЖОШУА ШЕПАРД. И не будет тебе никакой радости, что на плите будет красивая торжественная эпитафия, замыкающая твоё существование.

Эпитафии были и на здешних могилах. Я остановился, чтобы прочитать одну из них, которая запала в душу с последнего посещения:


ОЛИВЕР ХОЛЛ
Умер 6 ноября 1875 в возрасте 62 года.
Мы смеялись над ним - ибо он отличался от всех.
Он смеялся над всеми - ибо мы были неотличимы.
Больше никогда не смеяться нам вместе.


Жуткий, но вместе с тем притягательный смысл строк на мраморе заставил меня поежиться, будто от холода. Хотя почему "будто"? Тут и впрямь было холодно - неизвестно почему, но температура в "Розовых Высотах" была заметно ниже, чем на улицах. Хотя в тесном пространстве должно быть наоборот.

Миновав пару памятников-статуй с печально поникшими головами, я попал в общий "безымянный" склеп - пожалуй, самое страшное место на кладбище. Норвудов и Ридов здесь не было. Не было имён вообще - только замурованные гробы без надписей, громоздящиеся друг на друге. Стена из мертвецов уходила вертикально вверх. Её вершину скрывал туман. Ни дат, ни скупых слов эпитафии. Из-за чего умерли эти люди? Когда? Кем они были при жизни? Уверен, что кое-кто в Глене знает ответы на эти вопросы... знает, но не говорит. Может быть, бедняг скосила эпидемия, подобная той, что бушевала в округе два столетия назад? Но ведь трупы чумных должны были кремировать, а не хоронить в склепах. Или, может, большой пожар? Нет, Глен не знал пожаров. Такую страницу истории не скрыть - она всё равно осталась бы обугленными домами и косыми кварталами... Тогда что? Что?..

Не уверен, что мне очень хотелось бы узнать это, если даже мне вознамерились рассказать.

Вот такой весёлый городок у нас. Мечта свихнувшегося историка.

Я наскоро прошёл через пугающую стену трупов. Ещё десять минут блужданий в тумане по стране мёртвых, и я выйду на улицу.

Как оказалось, "Розовые Высоты" были сегодня не совсем страной мёртвых. Был тут кое-то живой, кроме меня. Я понял это, услышав глухие звуки, с которыми острие лопаты вгрызалось в мягкую кладбищенскую землю. Источник звука находился где-то недалеко слева. Кто-то роет могилу?

Я стал приглядываться на ходу. Звуки доносились с регулярностью хорошего часового механизма - человек работал не покладая рук. Сквозь туман была видна только высокая стальная ограда с орнаментом. Я нахмурился. Постойте-ка... разве не там находится фамильный склеп семьи Бартлетт? Той самой семьи, чей представитель является мэром города с незапамятных времён?

Мэр... умер?

Это отчасти объяснило бы, почему в Глене всё настолько траурно. Так и должно быть, когда в мир иной отходит человек, который заправлял делами города добрые тридцать лет. Сэма Бартлетта переизбирали на пост всегда единогласно. Не помню, что у него были серьёзные конкуренты. Да и с делами муниципалитета он справлялся вполне неплохо. В моё последнее лето в Глене тут был шикарный праздник в честь ста пятидесятилетия основания города. Сэм Бартлетт был во главе праздничного торжественного шествия, нёс большой красивый герб. Глядя на него, всего светящегося, крепкого, волевого и пышущего здоровьем, нельзя было усомниться в том, что он ещё долго будет стоять у руля. И вот... Тихий звук лопаты продолжал беспощадно повторяться из-за клубящейся пелены.

Вконец расстроенный, я прошёл ещё сотню шагов. И остановился, не веря своим глазам.

Обширный участок кладбищенской земли просел, ушёл вниз на четыре фута. Дорожка, по которой я шёл, обрывалась у края. Слава Богу, ни один гроб не подвернулся на пути раскола земли - иначе зрелище вышло бы совсем неаппетитное. У края провалившегося участка торчало штырём нелепое надгробие, больше смахивающее на фонтан. Туман выползал из образовавшегося котлована и растекался, как пар из горячего чана.

И как это понимать? Вряд ли в Глене есть подземные катакомбы, как под Римом, чтобы земля проваливалась в них.

Воображение нарисовало исполинский гроб для великана, который истлевал, пока люди тысячи, десятки тысяч раз проходились по ней. В одно прекрасное утро ветхая крышка не выдержала, и...

Я огляделся по сторонам в надежде найти обходной путь. Куда там - везде высокая ограда. Осевшая область, наверное, имела в ширину около тридцати футов. Не хотелось спускаться туда, но мне нужно было идти дальше. Я сел и спрыгнул вниз с таким чувством, будто залезаю в собственную могилу.

Внизу туман был густым до такой степени, что его, наверное, можно было резать ножом. Даже надгробие-фонтан, и тот вырисовывался едва заметно. Я успел пройти два шага, прежде чем осознал, что за мной наблюдают. Как только я это понял, туман исторг глухое рычание, от которого меня прошиб холодный пот. Я ни с чем не спутал бы его. Дикарь.

Не может быть. Дикарь сдох. Сдох давно.

Но это был он - я ощущал это кожей. Дикарь, а не иной пёс, сейчас смотрел на меня из-за холодных клуб тумана. И я вновь стал девятилетним мальчиком, перепуганным до смерти. В какую сторону я шёл? Зачем?.. Как найти мне спасение от наметивших меня в мишень острых клыков?

Дикарь прорычал снова с лёгкой хрипотцой. Я знал эту хрипотцу. Она выдавало в Дикаре крайнюю озлобленность. На этот раз рычание исходило сзади. Я обернулся. Мгла.

- Это не можешь быть ты, - сказал я туману. Голос дрожал. Дышать вдруг стало тяжело. В голове замелькала и пропала череда образов - вот большой пёс срывается с цепи, бросается на девятилетнего Алекса, валит на землю и вгрызается в икры, вот я в больнице с капельницей в руке, вот отец, который с мрачной решимостью загоняет ядовитую пулю в пневматическое ружье.

А вот и сам Дикарь. Туман торжественно расступился, делая ему проход. Он крался, пригибаясь к земле. Я был внизу, он - наверху, и это давало псу дополнительное преимущество. Глаза светились жёлтым огнём. Тело краснело голым кровоточащим мясом. Кто-то содрал всю шкуру с пса, но Дикарю это, видимо, не повредило.

Кругом по-прежнему стояла тишина, призванная не нарушать покой мёртвых. Даже лопата, разрывающая могилы, и та стихла.

[Георгий Старков]

Продолжение (Алекс на кладбище и на Главной улице).


Глава 3

В яме. - Фонарь как спаситель, продолжение. - Рисунок на склепе. - Монстры. - Главная улица. - Неожиданная встреча. - Пропавшие люди. - Рация.


Цепь, которая держала Дикаря на привязи, выглядела надёжной - казалось, толстые звенья не погнуть и за сто лет стараний. Но отец не учёл целеустремлённость своего питомца. Долгими ночами Дикарь грыз одно из звеньев, расположенное внутри конуры. Никто не видел, как звено постепенно теряло хромированный блеск и опасно согнулось. В тот день, когда Дикарь смог, наконец, заполучить свою долгожданную (и, надо сказать, заслуженную) свободу, на заднем дворике оказался я. Потом родители сказали, что я избежал смерти чудом - отец собирался на работу, но задержался, чтобы заделать дыру в лодке. Если бы его не было дома... Нога стрельнула трескучей болью в лодыжке.

Тринадцать лет прошло с того случая, и всё повторялось. Правда, на этот раз я едва ли мог надеяться на помощь отца. И Дикарь превратился в существо явно не из мира сего.

Снова негромкое рычание. Я попятился назад, поднимая руки перед собой:

- Спокойнее... Спокойнее...

Дикарь не даст мне времени вскарабкаться вверх по отвесному краю обрыва. Я это хорошо понимал, но мысль о верном армейском ноже вспыхнула в оцепеневшем разуме слишком поздно - когда пёс без шкуры оттолкнулся от земли мощными лапами и воспарил в стремительном прыжке. Я не успел даже закричать, зато сумел немного уклониться. Дикарь врезался мне в плечо всем весом и сбил на землю. Я услышал, как челюсти клацнули рядом с моим ухом. Пёс дышал тяжело. С каждым выдохом он источал в воздух какую-то невидимую отраву, от которой звенела голова.

Лёжа на спине, я смог вытащить нож из кармана, но он не был раскрыт. Тем временем Дикарь отбежал в сторону на пару шагов и вновь развернулся ко мне. Я поднялся на четвереньки, оказавшись к нему боком, и тут пёс снова накинулся на меня. От сильного толчка в бок я перевернулся обратно на спину, раскидав руки, и оказался в совсем уж беззащитном положении - Дикарь навис надо мной, упёршись лапами в грудь, с раскрытой пастью, из которой капала горячая слюна вперемешку с кровью. Кровь шла из всего тела пса безостановочно - я мог видеть совсем близко, как тёмные капли собираются на голых мускулах, потом срываются вниз, мне на лицо. Вдоль мускул шли зелёные вены, которые набухали и исчезали. Кошмарное зрелище, но в тот момент я не способен был оценить всю его жуть - ждал, когда Дикарь вцепится мне в горло и возьмёт реванш за то, что произошло тринадцать лет назад.

Я думаю, в действительно прошли считанные доли секунды, хотя это время показалось мне часом. Дикарь вскинул голову - явный признак того, что сейчас с размаху вонзит клыки мне в шею. И тут ни с того ни с сего зажёгся фонарик, который умудрился удержаться на куртке. Может быть, пёс задел его лапой. Факт, что сноп искрящегося, пронзительно-белого света вдруг осветил морду пса, и он замер, как человек, хлебнувший кипяток вместо прохладной воды. В этом свете Дикарь сам тоже заискрился, словно был покрыт алмазной пылью. Через секунду он с завыванием бросился в сторону, оставив меня. Это был не простой испуг животного перед ярким светом. Уверен, ощущения от алмазной блёстки, которая вдруг покрыла его бескожее тело, были для Дикаря вполне физическими и вряд ли приятными. Но эти умозаключения пришли позже - в тот момент я только перекатился набок и поднялся на ноги. Мышцы одеревенели: видимо, они уже решили, что больше не понадобятся хозяину. Дикарь вертелся волчком в центре котлована - красный комок, растворяющийся в бульоне тумана. Но его судорожный танец замедлялся - долго шок от света не продержится. И Дикарь снова будет атаковать меня с удвоенной яростью...

На негнущихся ногах я шёл к краю обрыва. Поднявшись, я окажусь в безопасности. Дикарь не сможет прыгнуть так высоко. Хотя, чёрт его знает, теперь он не совсем обычный пёс... Я продолжал идти, проклиная предавшие меня мышцы. И даже не удосужился раскрыть нож, в рукоятку который пальцы правой руки вцепились мёртвой хваткой.

Три шага до края. Два. Один... Луч фонаря осветил вертикальную землистую стену и бурые комки у её подножия. Я опёрся ладонями о твёрдую поверхность наверху и начал взбираться. Долго взбирался, хотя в обычном состоянии на это ушла бы пара-тройка секунд. Опередил Дикаря на толщину волоска - момент, когда я убрал ноги из котлована, и миг его отчаянного броска вверх почти совпали. Мгновением позже - и он уже стаскивал бы меня вниз, в большую могильную яму, крепко захватив клыками мою голень. Вместо этого пёс сомкнул челюсти в воздухе и с разбегу ударился головой в стену из земли. Выглядело это как-то даже комично, но я смеяться не стал. Слишком рискованно было находиться возле котлована - я не знал, на что способны псы со снятой шкурой. Поэтому заковылял дальше, чувствуя, как потихоньку ноги опять начинают меня слушаться. Такого паралича не бывало со мной даже на войне, в самых напряжённых ситуациях. За спиной раздался громкий злобный лай вкупе с горестным завыванием зверя-охотника, который упустил лакомую дичь.

После того, что случилось, видеть ряды могил, которые минуту назад вгоняли в уныние, было приятно и спокойно. По крайней мере, никто из мертвецов не собирался вставать из гроба. Честно говоря, я и такому бы не удивился. Если мёртвый пёс сумел вернуться, почему бы и людям этого не сделать?..

Наступала реакция, знакомая любому бойцу - по мере того, как расслаблялись мускулы и уходила неестественная чёткость изображения перед глазами, наваливались усталость и апатия. Я отошёл от котлована на сотню-другую шагов и подошёл к парадному входу в кладбище. Нужно было посидеть, отдохнуть, привести в порядок мешающиеся мысли.

Я свернул с тропинки и кулем плюхнулся на очередную скамейку. Туман окружил меня, укутал, как пелёнка обволакивает младенца. Через эту серую ткань просвечивал только нелепый рисунок на стене близрасположенного склепа - три красных круга, вписанные в большой круг. Казалось, рисунок фосфоресцировал, излучая багровое сияние, но это, наверное, была иллюзия из-за тумана. Юные уличные художники могли бы найти другую стену для своих творений, всё-таки кладбище - таинство смерти и всё-такое...

Я закрыл глаза. В темноте под веками вспыхнули и погасли три круга. Обдумаем ситуацию.

Итак, во-первых. Джош пропал. Я знал об этом из своих снов.

Во-вторых. С Гленом за моё отсутствие произошло - или ещё продолжает происходить - что-то странное, и это видно невооружённым глазом. Весь этот проклятый туман, пустота, да хоть даже внезапно умерший мэр... Судья Холлоуэй, должно быть, это и имела в виду под "переменами не к лучшему".

В-третьих. Тут завелись монстры.

Монстры!..

Монстров не бывает. Как не бывает Санта-Клауса, Зубной Феи и Микки-Мауса. Это издержки счастливых времён детства, когда ты знаешь о мире недостаточно, чтобы понять, как всё устроено. Легко вообразить Бугимена, который покарает тебя за непослушание и за то, что ты не чистил зубы перед сном. Совершенно естественно, что под кроватью может таиться существо с мохнатыми лапами, которое только и мечтает, чтобы утащить тебя в темноту. Тени от вяза на полу - конечно, щупальца, как же иначе! Мёртвый пёс, который когда-то дал тебе не очень приятный опыт общения с острыми зубами, может выбраться из могилы и вернуться. И какое значение имеет то, что отец усыпил его ядовитой инъекцией, потом потащил тело в охотничью комнату, и ты больше пса никогда не видел? Для детского ума даже расщепление твоего личного монстра на отдельные атомы ничего не означает. Он может вернуться! Он может! Как ему не мочь, если Санта-Клаус непостижимым образом за одну ночь умудряется залезть во все дымоходы мира?

Но я-то уже не ребёнок. И маму нельзя обвинить в том, что ей слишком мало лет... скорее, наоборот. А ведь она тоже видела тварь в подвале и даже пыталась с нею бороться.

Но откуда пришли эти монстры? Не могли же они просто из воздуха материализоваться. Биологический эксперимент? Радиация внезапно открывшихся плутониевых залежей? И почему власти ничего не предпринимают? Если верить всевозможным фильмам о зомби, которые показывали у нас в кинотеатре "Ритц" по уик-эндам, через пару дней после нашествия здесь должна была появиться куча незваных гостей - полиция штата, федералы, знаменитые люди в белых халатах и противогазах... армия США, в конце концов. Впрочем, один солдат сюда уже прибыл. Мне удалось даже растянуть сухие губы в усмешке.

А может, город уже эвакуировался, а тут остались только самые упёртые фанатики "семейных уз"? Нет, едва ли. В таком случае мне не дали бы так просто въехать в город. Оцепление, карантин, боевые действия... Не сходится.

Я сидел ещё минут пятнадцать, честно пытаясь что-то выцепить в круговерти фактов, построить ясную картину. Может, я слишком тупой, но ничего путного не вырисовывалось. В одном я был уверен - то, что случилось с Джошем, как-то связано с аномалией, которая захватила здешние места. Не очень обнадеживающая мысль... но, по крайней мере, задаёт направление для поисков. Нужно взять первого встречного за воротник - будь то хоть отец собственной персоной - и на этот раз не отставать, пока они не расскажут всё, что знают.

Ладно, вздохнул я, пора идти дальше. Самочувствие вроде восстановилось, и хотя время от времени в момент опускания век во тьме вырисовывался Дикарь с содранной шкурой, это уже не пробирало до такой степени. На всякий случай я решил постоянно держать нож раскрытым в руке. Так надёжнее.

Теперь нужно скорее выбираться из кладбища... Чего доброго, а то вдруг действительно мертвецы восстанут, и делай с этим, что хочешь.

До парадного входа "Розовых Высот" я добрался без особых приключений, но был один примечательный факт. Проходя мимо фамильных склепов семей Холлоуэй и Фитч, которые примыкали друг к другу, я увидел на земле между ними что-то красное и бесформенное. Наверное, стоило просто прибавить шаг и идти дальше, но я не смог удержаться от любопытства и подошёл поближе. По земле был размазан небольшой зверёк. Будто асфальтным катком прошлись. Сохранились только лапки с острыми коготками и половина головы. Глаз на этой половине злобно смотрел на небо. Увидев такую выразительную картину, я предпочёл убраться и забыть это.

Я вышел на Главную улицу почти в самом центре города. Старейший городской квартал, он был построен в числе первых, поэтому зданий и заведений по обе стороны улицы хватало. В основном это были всякого рода закусочные и лавочки для туристов. Насколько я мог различить сквозь туман, на большинстве дверей висела большая табличка "ЗАКРЫТО". Попадались и таблички "НА ПРОДАЖУ", но гораздо реже - не так много оптимистов, которые полагают, что здесь кто-то что-то будет перекупать.

Пусто... Похоже, покуда я Глене, это слово будет главным в моём лексиконе.

Но пустота может быть обманчива - этот урок нам первым делом вбивали в голову на учениях. Я был начеку, чтобы очередной сородич Дикаря не застал меня врасплох. Делал каждый шаг осторожно, вертел головой, вслушивался в шорохи и шумы. Не будь тумана, всё было бы гораздо проще. Но при известном внимании и при таких условиях можно было кое-что различить.

Например, размеренный треск, который доносился с правой стороны улицы. Я замедлил шаг. Иногда трещать начинало очень часто, потом наступал перерыв на целые полминуты. Сырой воздух искажал звук, но всё-таки он показался мне знакомым. И безопасным. Нечто из мира освещённых люминесцентными лампами офисов, бумажных клеев и бело-серых принтеров.

Так... что там у нас дальше по улице? Полицейский участок, разве не так? Рассчитывать встретить отца на работе не стоит. А треск доносится с левой стороны улицы, где, если мне не изменяет память, стояла ветхая доска городских объявлений - "утерян документ...", "мэр постановил...", "разыскивается болонка..." и прочее. Точно. Я вспомнил, какой агрегат издавал подобный треск, и зашагал спокойнее.

И всё-таки оказался не готов к тому, что увижу.

- Элли?

Негромкое восклицание имело катастрофические последствия. Девушка стояла на невысоком табурете, чтобы дотянуться до верхней части доски, где ещё оставались свободные места. Удерживать одной рукой кипу листовок, в то же время другой рукой нажимая кнопку кнопочного пистолета, который с сухим треском пришпиливал очередную листовку к доске, было проблематично. Мой голос заставил её стремительно оглянуться, и хрупкое равновесие сооружения моментально нарушилось. Девушка беспомощно взмахнула рукой с листовками - они разлетелись, как осенние листья, - и стул ушёл у неё из-под ног. Я стоял слишком далеко, чтобы чем-то помочь. К счастью, приземлилась она достаточно удачно, успела сгруппироваться и упала на колени. Должно быть, ей было больно, но могло быть хуже - в иной раз можно и нос об асфальт расквасить.

- Ах, чёрт! - процедила Элли сквозь зубы, потирая ушибленное место.

- Как была неуклюжей, так и осталась, - дружески заметил я. - Ничего серьёзного, надеюсь?

Она вскинула голову так быстро, что я испугался за её шейные позвонки. В серых глазах был испуг, который быстро сменился сначала удивлением, потом неподдельной радостью.

- Алекс? - недоверчиво спросила она.

Должно было последовать уже набившее оскомину продолжение: "Что ты тут делаешь?", но всё-таки Элли была другая. Она не стала тратить время на вопросы - просто встала, забыв про ушиб, и бросилась меня обнимать. Она была действительно рада меня видеть, и это было чертовски приятно после не очень-то тёплых разговоров с мамой и Макартуром. На некоторое время мы просто стояли, заключая друг друга в объятия - ни дать ни взять невеста, дождавшаяся ушедшего на войну жениха.

- Боже мой, Алекс! - воскликнула Элли, когда мы отпустили друг друга. Глаза её сияли бы золотом, будь тут хоть немного солнечного света. - Не могу поверить, что ты здесь, рядом со мной!

Теперь, когда она была совсем близко, и пыл первой радости несколько утих, я мог разглядеть её внимательнее. Элли прибавила в росте - это было заметно, но всё равно оставалась на полголовы ниже меня. Светлые волосы она собрала в тугой узел за затылком, но несколько непослушных прядей выбились и упали на щёки. Помнится, в то лето, когда я уехал, она была ослепительной блондинкой, но теперь радикальный настрой, похоже, прошёл. Одета Элли была по погоде - поверх розовой блузки спортивная курточка.

Да, она изменилась. Но в отличие от всего остального в этом городе - в лучшую сторону. Я поймал себя на том, что губы норовят растянуться в неконтролируемой, совершенно дурацкой улыбке.

- Привет, Элли, - сказал я. - Твоя мать сказала мне, чтобы я встретился с тобой. Я как раз шёл к вам домой.

Элли энергично замотала головой:

- Господи, это ты! Как здорово видеть тебя тут! А я уж не думала, что ты когда-либо вернёшься в Глен...

На последних словах голос потускнел, и я поспешил перевести разговор на другие рельсы:

- Да, но, как видишь, я всё-таки вернулся... А ты тут совсем одна, да?

Однако Элли было так легко не сбить с мысли. Она посмотрела на меня с укором:

- Алекс, я была уверена, что больше никогда тебя не увижу. Ты исчез так внезапно, даже ничего мне не сказал...

Мне было неудобно перед ней, но особой вины я не чувствовал. В любом случае, мой внезапный отъезд из Глена был событием из разряда тех, где всё идёт лавинообразно, одно за другим, и от тебя мало что зависит...

Голову кольнуло острой болью, которая появилась и исчезла - будто раскалённой иголкой ткнули. Я поморщился. Наверное, Элли приняло это за гримасу неудовольствия.

- Так получилось, - просто сказал я. - Вообще, я и сейчас тут ненадолго, так сказать, проездом... Как найду своего брата, так и уеду... Ты, наверное, знаешь, что Джош пропал? Может, видела его?

Элли отвернулась от меня к доске, где она только что расклеивала объявления. Сначала я подумал, что она надулась за то, что я упорно не желаю говорить на тему моего отъезда, не собираюсь хоть как-то извиниться. А потом понял, что сморозил глупость, сообщив, что в ближайшее время меня в Глене снова не станет. Но даже при этом вздох Элли был слишком уж тяжким, а тон, с которым она произнесла следующие слова, был замогильно бесцветным:

- Нет, Алекс. Я не видела твоего брата.

И добавила, совсем тихо:

- Извини.

Я проследил за её взглядом.

- Боже мой! - вырвалось у меня.

Удивиться было чему. Я-то полагал, что Элли развешивает информационные или рекламные листовки. Но где это видано, чтобы вся доска объявлений сплошь была занята листовками?.. И с каждого листа смотрит чьё-то лицо - черно-белое или цветное, хмурое или радостное, мужское или женское. Многие лица я знал - Глен был маленьким городом, чтобы не знать хотя бы половину жителей.

"ПОТЕРЯЛСЯ", "ПРОПАЛ", "ПОМОГИТЕ НАЙТИ", "ИСЧЕЗЛА"...

Если верить листовкам, добрые три четверти населения Глена пропали без вести. Исчезли. Испарились.

Я машинально поискал взглядом своего брата среди калейдоскопа лиц. Но не нашёл. К добру это или к худу, я не знал.

- Что за... чертовщина... здесь происходит? - выдавил я из себя.

- Не знаю, Алекс, - грустно ответила Элли. - Похоже, никто не знает. Но мне известно одно - каждый день эта проклятая стопка становится всё более тяжёлой.

Я представил, как она днями напролёт ходит по полупустому городу, развешивая листовки, от которых вряд ли много толку. Вспомнил тварь в воде и Дикаря и похолодел. Неужели она ни разу не видела... таких созданий? Или же это только мне так "повезло"?

- Даже не знаю, что тут можно сказать, - я продолжал зачарованно смотреть на застывшие лица. - Слушай, Элли, когда ты развешивала эти...

- А если бы ты и знал, что сказать? - горько спросила Элли. - Смог бы сделать что-нибудь, чтобы остановить это?

Вспышка её радости, связанная с моим появлением, угасла. Я увидел, в каком состоянии находилась Элли до того, как я оторвал её от занятия. Она смотрела на меня - вроде бы спокойно, голос не дрожал, и глаза были сухими, но чувствовалось, что Элли на грани. Что ж, в этом её нельзя было винить. Я несколько часов пробыл в Глене, и то приблизился к пределу.

- Я должен найти Джоша, - твёрдо сказал я. - Это причина, по которой я вернулся в Глен. Не знаю, что с ним случилось, но ему требуется моя помощь. Найду брата, вытащу его из неприятностей, в чём бы они ни заключались, потом уеду. Надеюсь, ты сделаешь то же самое.

- Да со всем этим городом большие неприятности, - устало сказала Элли. - Посмотри вокруг, Алекс. Я тоже не жалую эту дыру, но когда что-то непонятное, невидимое начинает забирать людей, подбирается к твоему дому... это совсем другое дело. Я не хочу, чтобы с Шепардс Гленом происходило такое.

От моего внимания не укрылось, что она использовала полное название города и сделала особый акцент на слове "Шепардс". Действительно, если носителю фамилии основателя наплевать на судьбу города, то город обречён на бесславный конец.

- Я должен найти брата, - упрямо повторил я. Элли вздохнула и начала подбирать разлетевшиеся листовки. Такого конца долгожданной встречи никто из нас явно не ожидал. Повисла тягучая пауза, в которой любое слово было бы нелепым и несвоевременным. Я молчал, пытаясь за туманом разглядеть очертания полицейского участка. Остался ли там хотя бы один человек, который защитил бы жителей?

- Алекс, подожди, - видимо, Элли решила, что я уже ухожу. Я обернулся. Она собрала все листовки, подобрала пистолет и теперь протягивала мне какой-то маленький чёрный коробок.

- Что это?

- Мне дал его помощник шерифа Уилер. Помнишь его?

Я кивнул. Ну а как не помнить такую колоритную персону, как помощник шерифа. Он был одним из малочисленных приезжих - прибыл в Глен за два года до моего отъезда. Я уж был уверен, что он уехал куда подальше. В нашем маленьком мирке царили устои давно минувших лет, и единственный чернокожий житель Глена должен был ощущать это как никто другой.

- Возьми это, - сказала Элли. Я принял коробок, который в ближайшем рассмотрении оказался рацией типа "уоки-токи". Выглядела рация довольно допотопно.

- Для чего мне рация?

- Будем на связи. Если я что-то увижу или услышу, то сразу дам тебе знать, и наоборот. Ну же, Алекс, помнишь, как в детстве мы мечтали украсть "уоки-токи" твоего отца? Мечты сбываются.

Мы рассмеялись вместе - не столько над шуткой, сколько от облегчения из-за того, что льдистая трещинка, пробежавшая между нами, исчезла. Я картинно отдал честь и включил рацию. Элли взяла из кармана свою рацию и поднесла ко рту. Динамик устройства в моей руке хрипло заговорил:

- Раз-два, рядовой Шепард, как слышно? Приём.

- Слышно хорошо, - в тон ей ответил я. - Роджер, сержант Холлоуэй.

И добавил, кладя рацию в свободный карман куртки:

- Спасибо, Элли.

Рация действительно была полезной штукой в местах, куда двадцать первый век со своими мобильными фокусами запамятовал прийти. По крайней мере, я мог в любой момент выйти на связь с Элли, убедиться, что с ней всё в порядке. Наверное, с той же целью отдал ей рацию Уилер. Что ж, один полицейский всё ещё в городе. Это радовало.

- Элли, можно один вопрос...

- Да?

Я помедлил, выбирая слова.

- Ты же, наверное, давно вешаешь эти листовки?

- Порядочно. Люди пропадают...

- И не только на этой доске?

- Почти у каждого заведения, - Элли удивлённо приподняла брови. - Давай, Алекс, спрашивай, что ты хотел.

- Ты не видела... в общем... каких-либо зверей, когда ходила по городу?

- Зверей? - она улыбнулась, но без особого задора. - Что, у старика Барлоу опять кролики из клетки сбегают?

- Нет, я не о том, - я замотал головой. - Просто наша собака... ну, она тоже пропала... и я подумал...

Взгляд Элли был весьма красноречивым. Человек, которому безразлична судьба пропавших людей, но который пёкся о своём дражайшем любимце, заслуживал такого взгляда. Я даже не пытался оправдаться. Главное - за дни хождений Элли не видела никаких монстров, значит, тут относительно безопасно хотя бы в этом плане. Честно говоря, после её шутки про кроликов даже червяк из воды и Дикарь вдруг показались мне придуманными, ненастоящими.

- Ну, я пошёл, - неуклюже ввернул я и двинулся в сторону полицейского участка. Очень хотелось пригласить Элли пойти со мной, чтобы туман не поглотил и её с остальными горожанами, но я знал, что она откажется - и будет дальше клеить никому не нужные листы с фотографиями людей...

- Алекс?

Я остановился. Элли уже стояла на злополучном табурете.

- Надеюсь, ты найдёшь того, кого ищешь, - просто сказала она.

Я тоже надеялся на это. И пока что эта надежда была единственной звездой на моём пути.

[Георгий Старков]

Продолжение - Алекс у Кертиса и вновь на кладбище.


Глава 4

Мост обвалился. - Кертис. - Кое-что о мэре. - Самое подходящее словечко. - Яд. - Эфирные помехи. - Реванш. - Наступающее безумие. - Добро пожаловать.


Полицейский участок был закрыт. Я этому не удивился. Странным показалось только то, что на двери не было замка - её забаррикадировали изнутри. Я постучался в ближайшие окна, но ничего не добился. Помощник шерифа Уилер оставил свой пост. Может, совершал обход улиц в попытке что-нибудь понять.

Отец ни за что не оставил бы участок пустующим. Он любил по вечерам за семейным ужином сокрушаться по поводу молодого колена, который ничего всерьёз не воспринимает. "А если за время отсутствия произойдёт преступление? - грозно спрашивал он, и каждому за столом казалось, что он вопрошает именно его. - Чем помогут пустые стены, если ни одного человека в форме за ними не будет?". Своего прежнего помощника, племянника Реджи Харта, который жил в южной части Глена, он уволил именно по этой причине, и сменил на Уилера. Несмотря на холодное отношение к приезжему, отец признавал, что новый помощник толковее раз в сто, чем все предыдущие вместе взятые.

Я взглянул на грязную площадку перед участком и на переполненные мусорные бачки. Похоже, в городе уборщиков не осталось. На шесте колыхался звёздно-полосатый флаг. Туман мешал разглядеть разглядеть его, но и он казался обветшавшим.

Я пошёл дальше, не встречая на пути ни одну живую душу. Вспоминая человека, который утром прошёл мимо нашего дома, я надеялся, что на Главной улице будут прохожие, но ошибся. Главная улица уже закончилась, уткнувшись в мост, который вёл к виноградникам семьи Бартлетт, а количество встречных прохожих держалось на нуле. Настроение моё окончательно упало. Минутой позже оно стало попросту паршивым, когда я увидел, что мост к виноградникам обвалился. Несколько досок на самом краю сохранились и тоскливо висели над бездной тумана, а дальше... пустота. Противоположного берега не видать.

Виноградники были красой и гордостью нашего селения. Со времён основания Бартлетты были потомственными виноградарями. Говорят, сто пятьдесят лет назад виноградники представляли собой крохотный участок на заднем дворике дома. Теперь это был большой сад, который требовал постоянного ухода. Дед Сэма Бартлетта увлекался селекцией. Ему удалось вывести особый сорт винограда, который, конечно же, получил название "Шепардс Глен". У Бартлеттов даже была лицензия на изготовление вин - говорят, вино отлично продавалось и могло завоевать полки американских магазинов. Но Сэм Бартлетт не разделял страсть своих предков и львиную долю времени и усилий отдавал обретению городом славы туристического центра. Виноградники не то чтобы зачахли - за ними ухаживал целый штат, и смотреть на цветущие сады было всегда приятно - но развитие прекратилось, и золотая пора вина "Шепардс Глен" минула. За это иные ворчливые старожилы журили мэра.

Теперь, получается, мэр Бартлетт умер, а для его виноградников настали по-настоящему чёрные деньки - аж мост развалился. Я почувствовал щемящую тоску в груди. Видимо, о том Элли и говорила - даже не любя это местечко, больно наблюдать, как оно разваливается на твоих глазах, изъедается беспощадным туманом. А ведь всего четыре года прошло... Как быстро порой время уничтожает то, что строилось столетиями!

До Грязнули Кертиса я дошёл в преотвратном расположении духа. Дом стоял на окраине города, над крутым отшибом. Внизу тёк ручей. Опасное место. Во тьме можно было споткнуться о низкое ограждение и полететь вниз головой.

"ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЁН. ПО НАРУШИТЕЛЯМ БУДУТ СТРЕЛЯТЬ. ВЫЖИВШИХ БУДУТ ДОБИВАТЬ".

Несмотря на табличку с грозным предупреждением, все мы - мальчики от семи до пятнадцати лет - вечерами пробирались в захламленный двор, протискиваясь через узкие щели в заборе. Чего только не было в усадьбе Кертиса! Сломанные холодильники, горы покрышек, пустые кузова фургонов, непонятные толстые трубы, скелеты автомобилей и другая, совсем уж загадочная для наших умов рухлядь. И всё было разбросано по двору в том чудесном беспорядке, который позволяет мальчишкам видеть в горе хлама укрытия для пряток, оборонительные позиции для войнушек и высокие пики гор для игры в королевства. Если шум и гвалт становился слишком громким, Кертис выходил и орал прокуренным голосом, чтобы мы катились к такой-то матери, но вообще, кажется, ему нравилось обилие мальчишек, которые копались в его сокровищнице. Вещи в его дворе нельзя было сломать, так как они уже были неисправны. И я не помню, чтобы он хотя бы раз серьёзно разогнал весёлую компашку... хотя наши родители просили Кертиса, чтобы он не позволял детям играть в столь опасном месте.

Двор изменился мало. Разве что хлама стало ещё больше. Теперь тут был самый настоящий аттракцион-лабиринт - прямо сейчас ставь контролёра и продавай билеты. Пустой цилиндрический резервуар, Мать-и-Бог сломанных лодыжек и вывихнутых ног, по-прежнему царил над двором. Никогда не понимал, зачем Грязнуле такая громоздкая вещица, если от неё толку никакого, а неприятностей - будь здоров, каждое лето. Из-за резервуара не одна мать предавала Кертиса анафеме, когда её чадо везли в больницу со сломанной ногой.

Поблуждав по местам былых сражений, я дошёл до крыльца. Возле лестницы были пачками складированы подшивки старых газет. Серая мышь, которая старательно грызла пожелтевшую страницу, юркнула в чёрный провал норки, услышав мои шаги. Через грязное окно я увидел, что на столе в мастерской горит лампа, и за столом видна человеческая фигура. Хорошо - ведь могло быть так, что Кертис тоже пропал...

Я отворил дверь. Действительно, лампа. Действительно, Грязнуля за рабочим столом, тщательно копается в большом старомодном будильнике. То ли не услышал скрип двери, то ли не придал этому значения, но он не обратил на меня никакого внимания. Когда глаза привыкли к полумраку, я увидел, что в доме беспорядок закрепил свои позиции не меньше, чем во дворе. Повсюду всякие мелкие детали, гайки, ключи, скобы... и подозрительно много часов. На полках матово блестели циферблаты наручных часов, на отдельном столе свалена куча раскуроченных будильников. Настенные часы, декоративные часы. Видимо, Кертис собрал в мастерской полную коллекцию измерителей времени в городе.

- Добрый день, - громко сказал я, подходя к столу. Грязнуля что-то невразумительно замычал, закручивая отверткой какой-то винтик в будильнике. Я подождал, пока он докрутит его до конца, и подал голос снова:

- Вы ведь Кертис?

- Парень, я занят, - он даже не взглянул на меня и взялся за новый винтик.

Я деликатно замолчал, наблюдая за тем, как Кертис возится с отверткой. Лица его я не видел - оно было скрыто под козырьком засалённой бейсболки. Едкий дым свидетельствовал, что он по-прежнему питает страсть к дешёвым сигаретам, которые прожигают лёгкие. Прошла минута. Ничего не изменилось. Я решился на новую попытку:

- Ну и как, продвигается дело?

- Угу, - опять ноль реакции. Я вздохнул и отвёл взгляд в угол стола. Там лежал дробовик. Большой, чёрный, судя по всему, заряжённый. Как я сразу его не заметил?

Терпение лопнуло, когда я увидел оружие. Вытащив револьвер из кармана, я с громким стуком положил его на стол прямо под носом у Грязнули:

- Может, хоть это вас заинтересует?

Отвертка выпала у Кертиса из пальцев и укатилась под стол. Он не стал нагибаться, чтобы поднять её, а наконец посмотрел на меня. Сморщённое, потемневшее от многолетнего общения с бутылкой лицо ничего не выражало. Сигарета торчала изо рта, как орган тела. В конце концов, Грязнуля сказал:

- Парень, я тебя знаю. Ты мальчуган шерифа.

- Алекс, - представился я, втайне обидевшись на "мальчугана".

- Ве-е-ерно... - протянул Кертис, окидывая меня тяжёлым взглядом. На губах появилась сухая усмешка. - Вижу, теперь ты военный...

Потом он обратил внимание на сломанный револьвер. Оружие, конечно, показался ему куда более достойной внимания вещью, чем я. Это нужно было видеть - с каким благоговением Грязнуля касался к рукояти, вертел револьвер в руках, крутил барабан. Я понимал его восторг. Револьвер был оружием класса "таких больше не делают" - добротный, тяжёлый, навевающий ностальгические мысли об эпохе американской зари, когда с помощью таких вот красавцев решались практически все проблемы.

Наверное, Кертис мог любоваться револьвером часами, поэтому я спросил:

- Есть надежда на починку, как думаете?.. Мне кажется, эта штука безнадёжно сломана.

- Я думаю, - он задумчиво щелкнул барабаном, - что ты спёр эту вещицу у своего папочки, нет?

"Папочкой" он довёл меня окончательно. Я подался вперёд:

- Просто скажите, вы сможете это починить, или нет?!

Кертис резко привстал со стула. Глаза сузились до двух щелок:

- Не смей отдавать мне приказы в моём собственном доме, солдат. Мне наплевать, военный ты или ещё какой хрен. Здесь я сам себе хозяин, понятно?

Я вскинул руки - мол, всё верно, ты босс. Возможно, действительно не стоило повышать голос, но Кертис, по крайней мере, сел на место и стал изучать револьвер более основательно, бормоча при этом под носом что-то типа: "М-да, дело серьёзное" и "Как только люди доводят столь прелестную вещичку до такого". Видимо, состояние оружия было и впрямь плачевное.

- Да Бог с ним, с револьвером, - сказал я, поняв, что Грязнуля снова ушёл в астрал и может долго там оставаться. - Сломался, значит, жаль. Мистер Экерс, на самом деле я хотел вас кое о чём спросить.

Кертис вытащил докуренную сигарету изо рта.

- Ну, спрашивай тогда, чего ждёшь... сын шерифа.

- Мой младший брат Джошуа исчез. Как и много других жителей Глена. Вы не знаете, что за чертовщина тут происходит? Или, может, знаете того, кто может мне помочь с этим?

- Чертовщина... - хмыкнул Кертис, с силой придавливая сигарету в пепельницу. - Правильное слово, иначе не скажешь. Я человек маленький, знаю немного... А ты попробуй пообщаться с нашим любимым мэром. Вот он наверняка что-нибудь, да знает. Работа у него, знаешь ли, такая - совать свой нос в дела всего города.

- Мэр Бартлетт?!

- А что тебя так удивляет? - Грязнуля ухмыльнулся.

- Честно говоря, я думал, что он умер. На кладбище в склепе их семьи кто-то роет новую могилу...

- Не роет, а раскапывает. Не новую, а старую. И не кто-то, а наш душка Сэм Бартлетт. Дни напролёт он там торчит последние недели... раскапывает могилы предков, потом закапывает снова, и опять по новой. Видать, большие проблемы у него, - он покрутил пальцем у виска и снова гадко ухмыльнулся. - Ну ты понимаешь... с башкой.

- Это мэр Бартлетт?

Я был поражён до глубины души. Что-что, а сумасшедшим мэра я представить не мог. Он всегда был такой представительный, одетый с иголочки, спокойный, излучал уверенность. И теперь раскапывает могилы... нет, невозможно. Должно быть, Кертис ошибается или просто издевается надо мной. Но по его лицу никак нельзя было подумать, что он расположен к шутке.

- Ну и ну, - наконец выдавил я.

- Вот такое дерьмо творится, сынок, - Кертис опустил взгляд на револьвер, до сих пор сжатый в ладони. - Думаю, эту штуку можно починить, но это займёт не день и не два. Механика повреждена, тут тебе не отбойным молотком долбить. Ну и, конечно, это будет стоить соответствующих денег. Я с тобой ещё не имел дела, так что прошу полную предоплату.

- Забирайте оружие себе, - рассеянно сказал я, ещё не отойдя от потрясения.

Рука с зажигалкой, тянущаяся ко рту, чтобы зажечь новую сигарету, замерла в воздухе. Грязнуля внимательно посмотрел на меня и спросил:

- И в чём подвох?

- Ни в чём. Считай это платой за помощь.

Кертис засопел и промычал что-то неразборчивое. Но револьвер забрал, с видимым удовольствием положил его в нижнюю полку стола. Отец не похвалил бы меня за такой неравноценный мен, но его мнение сейчас волновало меня в последний черёд. Нужно было бежать обратно в "Розовые Высоты", пока мэр (если это он) ещё находится там. Сумасшедший или не сумасшедший, Бартлетт действительно мог дать мне полезные сведения. И наконец, ответить мне на вопрос, что стряслось с Джошем. Он должен был знать - как главный человек города и как друг нашей семьи. Он тоже любил охоту, как отец - они вдвоём часто отправлялись в лес вместе.

Я собрался уйти, и тут Кертис окликнул меня:

- Солдат, погоди минуту.

Он встал со стула, прошаркал в дальний угол комнаты и достал из шкафа какой-то предмет. Когда он вернулся к столу, я увидел, что это пистолет. Обычный, девятимиллиметровый, полуавтоматический. В армии в тире мы стреляли примерно из таких.

- Возьми, - сказал Грязнуля. - Какой же ты солдат, если даже ствола нет?

Я взял пистолет, машинально вынул обойму из магазина. Обойма была полной. Семь патронов. Холод металла вызывал одновременно приятные и тревожные ощущения.

- Спасибо, - сказал я. - Вы думаете, это может мне понадобиться? Вы... что-то видели?

- Я видел много чего, - Кертис всё-таки зажёг сигарету. - Всякую мерзость... особенно по ночам. Хрен его знает, может, мне и мерещится, но со стариной Моссбергом спокойнее. - Он положил руку на ствол дробовика. - И ты не щелкай клювом, когда будешь на улице.

- Постараюсь, - кивнул я, стараясь не выдать внезапного страха, который охватил меня. Страха не за себя - за Элли. Если Кертис видел тварей, значит, они разгуливают совсем рядом по улицам... а Элли там одна. К чёрту вежливость, нужно сообщить ей по рации об опасности, как только выйду отсюда. Нам следует держаться вместе.

Попрощавшись с Кертисом, я направился к выходу. Но, уже взявшись за ручку двери, испытал неприятное ощущение, будто за мной наблюдает множество глаз. Я обернулся. Глаза действительно были - все эти сверкающие циферблаты, большие и маленькие, пялились на меня, напоминая белки без зрачков. Ни один механизм не ходил. Само зрелище кучи часов ещё не было столь отталкивающим, но тишина, которая при этом стояла, была неестественной. Ни одного "тик-так". Все стрелки замерли в одном положении - шесть минут третьего.

- Что со всеми этими часами? - спросил я.

Кертис, склонившийся над давешним будильником, поднял голову с явным неудовольствием:

- Провалиться мне на месте, если знаю.

- Так вы не можете их починить?

Вопрос был ошибкой, Грязнуля принял его как нападок на своё честолюбие. Развалился на стуле, не спеша затянулся, выпустил дым и сказал с расстановкой:

- Малыш, я могу починить всё, что ты положишь мне на моё стол, при условии, что оно хотя бы процентов на пятьдесят состоит из железа. И если я говорю, что непонятно, значит, всё в самом деле непонятно. Я их разбирал на мельчайшие детали - и самое смешное, что с ними всё в порядке! Часы исправны, просто они не ходят. Я говорил, что "чертовщина" - самое подходящее словечко?

Я не нашёлся с ответом. Кертис несколько секунд смотрел на меня, потом презрительно фыркнул и вернулся к починке. Стараясь не хлопать дверью, я вышел наружу.

Тумана как будто стало меньше. Горы старого мусора на дворе вырисовались отчётливее. Должно быть, это из-за того, что время подошло к полудню, что бы там ни показывали часы. Светлее уже не будет, подумал я. Скоро опять начнёт темнеть, потом и вовсе наступит ночь. А у меня до сих пор нет ни одной ниточки, которая ведёт к Джошу.

Оставалось надеяться, что Кертис преувеличил, и мэр Бартлетт не настолько съехал с катушек...

Я покинул двор и вновь вышел на улицу. Первым делом нужно было связаться с Элли, рассказать ей об опасности и предложить встретиться. Разговор будет не самый простой, но я без колебаний нажал на кнопку рации:

- Элли? Элли, ты меня слышишь?

Никто не отвечал. Я с тревогой посмотрел на жёлтый огонёк на корпусе. Нет, рация исправна...

- Элли?

- Кто это, чёрт возьми?

Басовитый мужской голос прерывался помехами, но я узнал его. Сам помощник шерифа Уилер.

- Алекс Шепард, - сказал я, пытаясь говорить как можно чётче, чтобы перекрыть помехи. Шипения в эфире стало больше. И ответную реплику Уилера я едва расслышал сквозь непрерывный треск и "белый шум":

- Алекс... ард? Я дум... ты находишься в...

Жёлтый огонёк отчаянно замигал. Голос Уилера потонул в какофонии хаотичных звуков.

- Эй! - закричал я в микрофон рации. - Меня слышно? Приём!

В эфире творилось нечто невообразимое. Будто в двух шагах от меня включили одну из радиоглушилок, которые устанавливают на территории военных баз. Шипение резало слух, вызывая тошноту. И это не просто фигура речи: я и впрямь почувствовал, как к горлу подкатил большой комок, а мир вокруг, и без того нечёткий из-за тумана, "поплыл" окончательно. Я сделал глубокий вдох, чтобы прийти в себя. Грудь обожгло, словно кислотой. В глазах помутилось. Я взмахнул рукой, чтобы удержаться на месте, не упасть.

Что происходит?

Ответ я нашёл через пять секунд, когда обернулся, надсадно кашляя. Движение было больше интуитивным, нежели осознанным.

На меня наступал монстр. Несмотря на то, что в глазах всё смешалось в один винегрет, я различил его - существо, которое находилось в двух шагах от меня. Сначала я принял его за человека, но от человека в нём была только двуногость. Потом я увидел странно вывернутое, скрученное, искажённое тело, приплюснутую голову без шеи, зато с огромным чёрным провалом беззубого рта. Изо рта вырывались чёрные клубы какой-то отравы - походило на блюющего пьяницу. Видимо, пока я возился с рацией, оно подошло сзади, источая яд, и я надышался гадостью.

Ноги отказались меня держать. Я упал на колени, потом на четвереньки. Перед глазами мелькнули тонкие, словно спичечные ноги монстра. Чёрное облако накрыло меня, и с каждым вдохом я ощущал, как уходит сознание.

"Пистолет, - вспомнил я. - Кертис дал мне пистолет!".

И упал на асфальт лицом вниз. Рация выпала из рук.

Я не потерял сознание. Разум продолжал пульсировать красной лампочкой где-то на краю пропасти, и я слышал, как существо подбирается ко мне ближе. Я не знал, что оно собирается сделать со мной, но хорошего не ждал. Пистолет лежал в левом кармане куртки. Чтобы добраться до него, рука должна была пройти расстояние, сравнимое с вечностью. Я попытался согнуть руку в локте. Ощущения были такие, будто я пытаюсь перетащить тюк, набитый мокрой ватой. Но рука всё же слушалась, и я дюйм за дюймом шевелил ею, подбираясь к заветному оружию. Ещё десять дюймов... пять... три... Кисть легла на металл. Прямо надо мной раздавались неприятные рвущиеся звуки. Я тяжело перекатился на спину, задержав дыхание, и резко выбросил вперёд руку с оружием. То, что открылось моему взору, запомнилось надолго.

Когда-то в бангорском зоопарке я видел ящерицу. Не знаю, как она называлась - это было длинное узкое зелёное тело, напоминающее червяка. Мне посчастливилось увидеть, как тварь ведёт себя в минуты опасности. Когда я приложил ладонь к стеклу, сквозь которое ящерица смотрела на меня, вокруг её головы мгновенно раскрылся большой капюшон. Существо, которое нависло надо мной, проделывало нечто похожее. Часть тела, где у человека была бы грудь, раскрылась в обе стороны, превратившись то ли перепончатые крылья, то ли зонт. Под ним я увидел раздутую серую массу, которая клокотала вместе с каждым движением существа. Местами масса светилась ярким жёлтым светом, в котором мелькали чёрные точки.

Рот существа был широко разинут. Он согнулся ещё больше, наклонившись надо мной - видимо, собирался вылить в лицо всю токсичную гадость, которая кипела у него внутри. У меня была... нет, даже не секунда, гораздо меньше, чтобы сделать выстрел. Но палец на курке одеревенел, и я начал впадать в панику - вдруг мне так и не удастся его расшевелить?.. Но после очередного отчаянного усилия раздался выстрел. Я пытался целиться в голову монстра, рука дёрнулась, и пуля попала в раскрытую грудь.

С громким треском пузырь, который располагался у монстра в груди, лопнул. Существо изошло совершенно неописуемым звуком, в котором смешались рев, хруст, клокот и треск. На моё лицо брызнули масляно-чёрные капли жидкости из разворошенной груди. Я принялся лихорадочно оттирать её руками в страхе, что жидкость разъест мне лицо. Но эта была просто жидкость, не кислота... правда, весьма вонючая. Продолжая истекать чёрной кровью, существо сделало несколько шагов назад, потом тонкие ноги подкосились, и оно тяжело плюхнулось на асфальт. Напоследок монстр издал утробный кашель и замолк. "Крылья" распластались по бетону, вывернутая голова поникла. Жёлтое свечение из груди медленно потухло.

Несколько секунд я пристально смотрел на то, что осталось от монстра. Казалось, что это подвох хитрого существа, всего одна маленькая пуля не может его убить, изгнать хаос, который он олицетворяет собой. Но монстр был мёртв. Поняв это, я осторожно подошёл к нему и нагнулся, чтобы подобрать рацию. Тут на меня накатила внезапная слабость, и пришёл уже мой черёд ходить зигзагами. Очень хотелось сесть и закрыть глаза, но я пересиливал себя и уходил прочь от трупа. Слава Богу, скоро всё скрыл туман. Хоть одна польза от проклятой дымки.

Элли. Мама. Джош...

Неужели я единственный в этом городе, кто может хоть как-то защитить их от этого немыслимого нашествия?

Одеревеневшей рукой я поднёс рацию к лицу и нажал кнопку связи. Жёлтый огонёк горел ровно, слышался далёкий треск эфирных помех. Я позвал сначала Элли, потом Уилера. Бесполезно. Может, устройство сломалось во время падения. Я подумал о том, чтобы выбросить его, но решил всё-таки носить с собой. Может, когда мы окажемся достаточно близко друг от друга, рация заработает.

С голым пистолетом наготове я возвращался обратно на кладбище. Элли возле полицейского участка не было. Наверное, развесила все листовки и пошла на другое место. Стараясь не смотреть на лица людей на доске, я быстро прошёл мимо. Главная улица по-прежнему была тиха и безлюдна, но в моём взбудораженном сознании то тут, то там мерещились неясные тени и шорохи. Впрочем, не думаю, что абсолютно всё было игрой воображения. Иногда, когда я в очередной раз останавливался и начинал всматриваться в туман, где маячил чей-то силуэт (явно не человеческий), рация в кармане давала о себе знать громкими эфирными помехами. Приходили мысли о спиритизме, который был популярен в начале прошлого века, и попытках обнаружить присутствие сверхъестественных существ с помощью звукозаписывающих устройств. О том, что они создают помехи в радиоэфире, я не слышал, но раз в Глене такие правила, почему бы этим не пользоваться? Я повернул регулятор громкости до отказа вправо, так, чтобы каждый треск в эфире был отчётливо слышен. Если рация действительно реагирует на монстров, то я буду предупреждён об их атаке заранее.

Знакомые надгробия и могильные плиты. Здесь было очень неуютно - в каждом тесном проходе могло таиться очередное чудо-юдо. Но рация до поры до времени молчала. Я прошёл мимо склепов старинных семейств и почётных жителей города и подошёл к котловану, где встретился с псом, восставшим из могилы. Остановился очень далеко от обрыва, на расстоянии двадцати футов, но всё равно услышал, как динамик рации начинает шипеть змеёй.

Сквозь туман донёсся глухой рык.

Его не убить. Он слишком силён. Один раз отец уже убивал его, содрал с него шкуру, но он вернулся окрепшим и озлобленным. Даже если мне удастся вогнать в него пулю, он вернётся снова...

Нельзя бояться. Мне нужно встретиться с мэром. Он знает, что случилось с Джошем, и где он находится. А Дикарь находится на пути к нему.

Я зажёг фонарь, попал пальцем в кнопку с третьего раза. Свет был не таким мощным и переливчатым, как раньше. Робкий белый конус, почти теряющийся в тумане. Никаких алмазных искорок. Я понял, что на этот раз фонарь мне не поможет. Единственное, на что я могу рассчитывать, это пистолет.

Я сделал шаг вперёд, и ещё, и ещё... пока не подошёл вплотную к яме. Рация бесновалась. Внизу ничего не было видно.

- Ну же, - сказал я. - Вот он я. Действуй.

Он смотрел на меня. Я чувствовал это.

- Боишься? - спросил я. Передо мной в зернистом сером мареве стало образовываться красное пятно. Я поднял руку с пистолетом. Дикарь пригнулся к земле, готовясь к броску. Кажется, с прошлой встречи он вырос в размерах...

Бросок.

Выстрел!

Осечка...

Он почти выбрался из ямы. Задние лапы неистово заработали, отталкиваясь от отвесного склона. Пока я стоял, потрясённый и уничтоженный, пёс большей частью уже был на твёрдой земле. Он смотрел на меня, клацали челюсти, на которых различалась каждая оголённая мышца, мощная спина ходила ходуном. Я отступил назад. Нет, этот монстр мне не по плечу, он слишком силён, мне с ним не справиться...

"Что делаешь, солдат?! - рявкнул в голове голос сержанта Нэша. - Кто здесь вздумал распускать нюни?".

Дикарь стал подниматься на передние лапы. Я вытащил обойму пистолета. Была секунда, когда обойма почти вывалилась из моих пальцев, и лишь титаническим усилием мне удалось сохранить твёрдость рук.

Щелк. Обойма встала на место. Глаза Дикаря превратились в красные угли - это были глаза не животного, но и не человека. Кажется, одна из задних лап пса застряла или зацепилась о корень растения. Иначе бы он давно повалил меня на землю.

Я целился ему в голову. Пора было нажимать курок, но я боялся того, что произойдёт, если выстрел не возымеет никакого действия... или снова раздастся сухой щелчок осечки. И окажется, что я прав - Дикаря и правда нельзя убить.

Он высвободил лапу. Хищники из джунглей не могли бы двигаться быстрее... Мгновение, и пёс уже полностью готов к атаке, скалятся клыки, спина пригибается, глаза по-прежнему неотрывно следят за мной, потом он прыгает распрямленной пружиной, прыгает, прыгает...

Оказалось - всё-таки можно убить.

Рация поперхнулась и умолкла. И сразу вся тяжесть, всё отравленное напряжение отпустили меня. Дикарь был не посланником ада, который явился за мной, а очередным монстром, которые заполонили Глен. Он был смертен. Иначе не валялся бы у моих ног с расколотым пулей черепом, бездвижный, остывающий, мёртвый. Всего-то один из многих. Пасть была угрожающе раскрыта, красный язык вывалился изо рта. Я поддел его носком ботинка, убеждаясь, что животное больше не представляет угрозы, и пошёл дальше - пересекать обвалившийся участок.

На меня нашло присутствие духа. Пришла уверенность, что мне всё по плечам, и в итоге всё будет хорошо. Я найду Джоша, монстры сгинут, туман уползёт с города. По-другому кончиться это жуткое приключение не могло. Нужно только не сдаваться и идти вперёд, не позволить страхам этого тёмного дня овладеть собой.

Лопата молчала - видимо, оставила могилы в покое. Я свернул с тропы к склепу семьи Бартлетт. Вокруг склепа был обширный огороженный участок, а само строение чёрным монолитом возвышалось в самом центре участка, посреди крестов и надгробных плит. Разукрашенная массивными узорами дверь склепа была приоткрыта - чёрная щель просматривалась даже через марево. Я огляделся в поисках мэра, но не нашёл его. Могилы - да, кто-то начал раскапывать их и проделал значительные успехи. Слава Богу, до гробов пока не добрался. Но самого вандала нигде не было видно. Как и лопаты. Может, мэр зашёл в склеп, отдохнуть от своего странного труда?

Внутри было тесно и почему-то душновато. Возле стен были расположены большие металлические гробы. Должно быть, в них останки глав семейства и других важных представителей рода. Я включил фонарь, чтобы разогнать полумрак. Свет тут же услужливо выхватил из темноты лопату, прислонённую к одному из гробов напротив. Точнее, это был гробик. Размер не позволял усомниться в том, что он предназначен для ребёнка. Гробик выглядел новеньким, металл весело поблескивал на свету, выделяясь среди матовой серости остальных.

Было ещё одно обстоятельство, из-за которого мне стало дурно. Крышка детского гроба была сдвинута. Еле заметно, иной не увидел бы, но она лежала криво.

Я оглянулся через плечо, стоя у двери. Разрытые могилы зияли провалами дыр. Туман висел недвижным саваном. Где-то в пятидесяти футах валялся труп пса-монстра. Кто скажет, где предел безумия?

Я подошёл к гробу, глотая слюну. Инстинктивно готовился к тяжёлому запаху, но нос ощущал лишь духоту и затхлость воздуха. Отставив лопату в сторону, я попытался найти на гробе табличку с именем, но такового не было. Просто маленький гроб, последний приют для ребёнка. Неужто Джоуи Бартлетт - тот самый, который резвился с Джошем на детской площадке? Не может быть...

Собравшись с духом, я сдвинул тяжёлую крышку, увеличивая зазор щели. Трупного запаха по-прежнему не было. Ободрённый этим, я толкал крышку всё дальше, пока не стало понятно, что кроме кромешной темени внутри ничего я не найду. Гроб был пуст.

Нет... не совсем.

Там, где должно было покоиться детское тельце, лежали наручные часы.

Что за бред?

Я моргнул, но часы остались на месте. Лежали они прямо, ремень любовно выпрямлен, циферблат смотрит вверх. Стрелки застыли на отметке шести минут третьего. Чем-то часы в таком положении напоминали ребёнка - очень маленького, недвижного и холодного...

Это было неправильно. Я почувствовал, как у меня начинают стучать зубы. Всё, что было до этого, хоть и заставляло усомниться в собственной нормальности, но как-то могло быть объяснено. Туман, чудища, пропавший брат... Но этот гроб? Эти часы?! Протянув руку, я судорожно схватил крохотный предмет и сжал в кулаке - только затем, чтобы не видеть, мочь отрицать его существование. Но металл обжёг руку пронзительным холодом; я раскрыл ладонь - и сделал ещё одно открытие, которое сводило с ума.

На задней стороне часов была выгравирована надпись очень красивыми, каллиграфическими буквами. Она была такой мелкой, что мне пришлось поднести часы вплотную к лицу, чтобы различить два слова.

Прости меня.

Захотелось выронить часы, выскочить вон из склепа и бежать. Бежать домой, там укрыться в своей комнате, под одеялом и подушкой.

Но было поздно. Видимо, я зашёл слишком далеко в места, куда не должен был ступить никто...

Прости меня.

Загадочная надпись зачаровывала, притягивала взгляд. Буквы, казалось, дрожали, как ртуть, вот-вот собираясь стечь вниз горячей густой массой. Засмотревшись на них, я не увидел, как стены склепа стали наступать на меня, чтобы сомкнуться и раздавить в лепёшку. Лишь когда в голове начала пульсировать острая свербящая боль, я поднял взгляд и увидел, что уже обложен со всех сторон серыми мрачными стенами, которые впитали трупные пары. Дверь исчезла, гробы слились со склепом. Красная волна прошлась перед взором, меняя всё, расщепляя меня на части, как в гигантской центрифуге, которая бешено вращалась...

Я закричал. Закричал, сжимая в руке часы так сильно, что край ремешка порезал ладонь. Металл по-прежнему холодил руку. Я чувствовал, как меня расшвыривает в разные стороны, разрубая на куски, и мою трепещущую плоть макают в огромную красную волну. Только голова осталась целой, но лишь для того, чтобы продолжать испытывать испепеляющую боль. Стен вокруг уже не было - исполинская сила вытянула меня из склепа, подбросила прямо к облакам, пронесла через мили за одну секунду. Перед глазами клубился красный туман, за которым зияла пустота...

... потом я понял, что падаю. Падаю вниз, по пути снова собираясь в одно целое, как игрушечный солдатик из детского конструктора, и не могу замедлить полёт. Воздух ударил в лицо, перехватило дыхание, где-то на стыке земли и неба мелькнула полоса густого леса, но тут же всё вновь окутал туман - на этот раз не красный, а белый, сочащийся каплями влаги. Так и не успев осознать, что происходит, я впечатался в серый асфальт, ломая кости и раздавливая вены. Удар выбил нечеловеческую боль из головы, и я остался лежать на спине, безучастно наблюдая за небом во мгле. Тела я не чувствовал, но был рад этому. После того, что приключилось со мной, тело могло дать мне только ощущение - боль, которую я за эти секунды испытал больше, чем иным отмерено за всю жизнь...

Но всё рано или поздно надоедает. Вот и мне надоело пялиться на бледно-серое небо, в котором ничего интересного не происходило. Я попытался пошевелить рукой. Это удалось до смешного легко. Ноги тоже двигались без особых мучений. Конечности ныли, будто после долгой отлежки, но я был совершенно цел. Как будто не было этого фантасмагорического полёта сквозь облака...

Но ведь этого не могло быть. В том нет никакого смысла. Чем бы ни являлось наваждение, оно не имело места в реальности... и я, скорее всего, ещё в склепе. Ну, в крайнем случае, неподалёку. В "Розовых Высотах"...

Я поднял голову. Это было не кладбище.

Я лежал на асфальте прямо посреди дороги. Разделительная полоса располагалась под моей левой лопаткой. К счастью, водителей, которые устроили бы мне сладкую жизнь за столь вопиющее нарушение дорожных правил, не было и не предвиделось. Стояла абсолютная тишина, не нарушаемая ничем. Я видел здания, которые кучно выстроились вдоль улицы, разноцветные вывески и размытые туманом надписи на них. Походило на пригородный торговый квартальчик, где размещаются разные мелкие магазинчики, но в Глене подобного места я точно не замечал.

Где я?

Ответ был ближе, чем я думал. Всего-то нужно было посмотреть на обочину и прочитать надпись на большом зелёном щите. Крупные серебристые буквы на тёмном фоне выделялись очень отчётливо.

"ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В САЙЛЕНТ ХИЛЛ".

[Maie]

Вернулся
Читаю с момента появления первой главы, и каждую следующую жду с нетерпением.
Что тут говорить, талант, у вас всегда всё написано замечательно. Все ваши шедевры достойны восхищения

[Vra4]

Пока не читал, но читал предыдущие рассказы. Автору респект, жжот - всмысле рассказы очень хорошие)))

[Neonilla]

Георгий, благодаря Вам я могу подробно узнать игру, поиграть в которую у меня нет возможности =)

[Георгий Старков]

Продолжение - Алекс в отеле.


Глава 5

История Сайлент Хилла. - В воде. - Человек в тумане. - "Гранд-отель". - Рикошет. - Шорох. - Женщина в номере. - Властелин Ужаса.


Помимо Глена, в округ Толука входили ещё три города - Плезант Ривер, Брамс и Сайлент Хилл. Все поселения в той или иной степени соревновались друг с другом за право называться центром округа, перетягивая на себя одеяло. Брамс гордился тем, что в нём были сосредоточены административные центры управления - даже полиция Глена подчинялась указам Брамса, что неоднократно служило поводом поворчать для отца. Плезант Ривер был транспортным узлом; через город проходила скоростная автострада, пронизывающая весь Мэн - в итоге люди, которые хотели попасть в остальные города округа, так или иначе проезжали через Ривер. Что касается Сайлент Хилла и нашего Глена, то каждый из двух городов на берегу озера Толука претендовал на право стать культурным и туристическим дивом. У здешних мест была богатая и местами даже зловещая история, так что траве было на чём прорасти. Изначально идеей зарабатывать на туристах загорелась именно мэрия Сайлент Хилла - начиная с середины прошлого века там велось активное, чтобы не сказать лихорадочное, строительство. Буквально за одну ночь воздвигались парки развлечений, отели, кафе. Даже заброшенную тюрьму времён Гражданской войны переоборудовали в исторический музей. Глен в то время и мечтать не мог о подобном поприще. Туристы валом устремились в Сайлент Хилл, муниципалитет купался в золоте. Ривер, Брамс и Глен лишь зубами скрипели от зависти.

Но что-то не заладилось в Сайлент Хилле, несмотря на первоначальный успех. В годы моего рождения город уже переживал не самые лучшие времена. Репутацию курорта подмочили слухи о распространении тяжёлых наркотиков, вечно пасмурная погода и неприятности с туристами. С погодой было ещё понятно - город располагался в большой долине рядом с озером Толука (вот тебе и "холм"), и туман, гонимый ветром с вод озера, имел обыкновение застаиваться в этом котловане. Примерно то же самое, видимо, сейчас происходило с Гленом (хотя никакой низменностью в нашем городе и не пахло). А вот с туристами в Сайлент Хилле дело и впрямь было тёмное. После череды загадочных исчезновений и смертей полиция провела расследование, но дело заглохло.

В общем, Сайлент Хилл потерпел сокрушительное поражение в почти завоёванной было нише. И тут на арену вышел Глен. Приезжие теперь не так бодро стремились в Сайлент Хилл, но желающих полюбоваться на самое большое и красивое озеро восточного побережья (за исключением, быть может, Кашвакамака) было немало - спасибо рекламной кампании, успешно проведённой властями Сайлент Хилла. Глен предложил им альтернативу в своём лице. Придумывать велосипед администрация не стала - они попросту скопировали образ "тихого курорта", созданный до них. И это сработало.

Стоит ли говорить, что после этого отношения между Гленом и соседом испортились окончательно. Сейчас Сайлент Хилл пребывал в опустошении; там и жителей-то мало осталось. Не все смогли выдержать мглистую дымку, которая закрывала небо днём и ночью. Ходили слухи, что до сих пор время от времени в Сайлент Хилле происходят вещи, о которых лучше не знать...

И теперь я был в этом городе. Наяву или в болезненном бреду - я не знал. Но всё вокруг выглядело реальным. Шероховатый асфальт под ногами, закрытые двери, туман, который успел надоесть ещё в Глене. Впрочем, тут дымка отличалась от той, что царила в моём городе. Она была более... блеклой, что ли. Более прозрачной. Но такой же густой.

Я смотрел на зелёный щит, пока в памяти оживали воспоминания. В Сайлент Хилле я бывал редко, и эти визиты были связаны с не очень светлыми моментами жизни.

Первый раз я попал в этот город в восемь лет, но видел тогда мало что. Я был без сознания, и меня привезла в Сайлент Хилл машина скорой помощи. Наш класс отправился за город на пикник. Утро выдалось замечательным, но днём на небе появились чёрные тучи. Когда мы возвращались домой на школьном автобусе, пошёл проливной дождь. Земля мгновенно стала хлюпающей жижей. На скользкой дороге у берега водитель не справился с управлением, и автобус съехал прямо в озеро. К счастью, он не ушёл под воду полностью, а застрял у кромки берега, погрузившись только задней частью. Свет погас. Автобус переполнился криками и плачем. К счастью, никто из учеников серьёзно не пострадал - падение было относительно мягким. Не повезло только парню, который сидел на заднем ряду. Кресла предпоследнего ряда сорвались с места от удара и прищемили ногу мальчика, не давая ему выбраться, и холодная вода озера Толука быстро добралась до его груди. Мальчику было очень страшно. Я могу говорить с уверенностью - маленького неудачника звали Алекс Шепард.

Пока не прибыли спасатели, я просидел в воде не менее получаса. Теперь я помнил немного с того вечера - отчётливо перед внутренним взором вставали лишь сине-белые проёмы окон автобуса и капли дождя, танцующие на чёрной воде. Было холодно: нижняя часть тела онемела через минуту. А ещё был страх. Страх утонуть, страх замёрзнуть, страх остаться одному в этом аду. Я кричал и плакал, умолял вытащить меня, но нога крепко застряла в креслах, и водитель не смог ничем помочь. Зато вскоре появился врач из нашего города, худой лысый человечек в круглых очках. Доктор Фитч по счастливой случайности ехал как раз за нашим автобусом, возвращаясь из командировки в Брамс. Он залез в автобус, в воду вместе со мной, обнял за плечи и сказал, что я не должен бояться. Он сказал, что помощь в пути, и кричать сейчас об освобождении бесполезно, потому что если выдёргивать ногу без специальных инструментов, то можно сломать кость, и тогда будет гораздо больнее. И уверил меня, что всё будет хорошо.

Я поверил ему. Он сидел в воде вместе со мной и старался согреть теплом своего тела, пока люди в форме спасателей не спустились к нам и не прогнули подлокотник кресла, который не давал выйти. Потом меня положили на носилки, и я потерял сознание. Очнулся я в Сайлент Хилле, в госпитале Алчемилла. Позже объяснили, что мне нужна была срочная помощь, а Сайлент Хилл был от места аварии ближе, чем Глен. Как только мне стало лучше, меня перенесли в Глен. Домой.

В подростковые годы я ещё пару раз бывал в Сайлент Хилле - благо город стоял недалеко, а приятели были парнями шустрыми. Конечно, родители нам запрещали идти в город с недоброй славой, но когда это останавливало детей? Мы развлекались тем, что марали стены безлюдных зданий надписями. Самые отчаянные пуляли булыжниками в окна складов. Но то в пригороде, где почти не было людей. В сам город соваться мы всё-таки боялись - незнакомое, чужое место, мало ли что... Зелёный приветственный щит, под которым я сейчас стоял, я тогда видел издалека. Гораздо больше мне был знаком другой щит, который располагался у территориальной границы города, в лесополосе - старый, покосившийся и с облупленной краской.

Я оторвал взгляд от щита и огляделся снова. Ни единого звука. Словно я попал в немой фильм. Белесый туман делал дома, скучившиеся у обочины, хрупкими, как карточные домики. Дунь - и развалятся. Малейшего сотрясения воздуха хватит, чтобы по городу побежали чёрные трещины...

- Кто-нибудь? - нарочито громко произнёс я. Туман покорно поглотил отзвуки голоса. Никто не отозвался. Дома не рухнули.

Я сделал шаг вперёд. И понял, что всё ещё держу в руке наручные часы, источник моей беды. Повертев часы на пальцах, я не нашёл ничего особенного. Скорее безделушка, чем настоящий измеритель времени. Надпись на задней стороне, которая напугала меня до полусмерти, выглядела обыденной. Если в часах и жил демон, то он покинул свою обитель. Я разжал пальцы. Часы со звоном упали на асфальт. Стекло циферблата треснуло.

Я пошёл дальше по улице вдоль левой обочины. От обилия вывесок вызывающей расцветки рябило глаза. Но витрины пустовали, и внутри заведений не горел свет. Я вспомнил рассказы о городах-призраках, покинутых жителями. Но за каждым таким поселением крылась своя история - пожар, или эпидемия, или что-то ещё. В Сайлент Хилле, насколько я знал, больших катаклизмов не случалось. Но тем не менее город был почти пуст...

Почти.

Передо мной в тумане мелькнул человеческий силуэт.

- Эй! - закричал я. - Погодите!

Человек замедлился, оглянулся через плечо... как только я шевельнулся, кинулся прочь на всех парах. Тёмный силуэт стал стремительно растворяться во мгле.

- Постойте!

Я побежал за человеком, не отдавая себе особого отчёта в том, зачем это делаю. Как я успел увидеть, бегал он не очень проворно, и у меня был реальный шанс за пару минут начать наступать ему на пятки.

Но не понадобилось даже минуты - я наткнулся на обвал, граница которого шла от одного края улицы до другого. Спасибо ещё, что сумел вовремя остановиться; при худшей реакции у меня были все шансы с разбегу сигануть в матовую бездну. Тяжело дыша, я заглянул вниз в надежде увидеть какую-либо лестницу, по которой мог спуститься тот, кого я преследовал. Но увидел только отвесный обрыв, дна которого нельзя было различить: мешал тот же туман. Улицу отрезали, как кусок пирога. Ни один бульдозер не смог бы содеять такое.

- Что за чертовщина? - вырвалось у меня.

Самое подходящее словечко, удовлетворённо хмыкнул Кертис в голове.

Тут я обрёл полную уверенность в том, что я сплю. Никак иначе нельзя было объяснить всё, что происходило в этом фальшивом Сайлент Хилле. Невообразимый полёт сквозь облака, срезанная улица, испарившийся человек... чушь какая. Должно быть, я хлопнулся в обморок от страха, когда увидел часы в детском гробу. Я даже ущипнул себя за запястье. Стало больно. Ну, это ещё ничего не решает. Помнится, в своих больничных кошмарах были сны и пореалистичнее.

Но раз я вижу такой яркий сон... как тогда, в больнице... значит, где-то рядом должен быть мой брат.

Джошуа.

Он и был рядом. Я увидел его, когда вернулся обратно по улице. Он сидел на корточках посреди улицы и сосредоточенно рассматривал что-то, валяющееся на асфальте. Ах да, часы... я сам их только что обронил.

- Джош? - окликнул я.

Он испуганно вскинул голову и посмотрел мне в лицо. Ещё до того, как брат встал и бросился наутёк, я понял, что совершил ошибку. Во снах Джош всегда убегал от меня. И не желал обмолвиться ни словом. Вот и сейчас... но, к моему удивлению, он не стал бежать дальше по улице, а забежал в одно из зданий, которые высились рядом. Над входом висела невыразительная вывеска, которая, наверное, должна была подсвечиваться неоном. "Гранд Отель". Большое многоэтажное строение. Внутри наверняка темно.

- Джош...

Я мысленно застонал. В душу вкралось обречённое спокойствие. Мне его всё равно не догнать. Спешить некуда. Это всего лишь сон.

Я подошёл к месту, где сидел Джош. Задержал взгляд на часах, потом подобрал их и засунул в карман брюк. Если брат заинтересовался этой штукой, то, может, мне удастся с её помощью привлечь его внимание. При условии, конечно, что во снах действуют хоть какие-то законы логики.

Что ж... значит, посетим "Гранд-отель", красу и гордость туристического сервиса Сайлент Хилла.

Как я и догадался, внутри стоял кромешный мрак: электропроводка здания не работала. Я включил фонарь. Не надеялся что-либо увидеть, кроме пустого холла и запертых зверей, но на этот раз Джош не пропал бесследно. Он был здесь, на первом этаже - стоял в углу и смотрел на меня. Свет фонаря отражался в его зрачках. Сейчас я мог разглядеть Джоша подробнее. На нём были коричневая футболка (мне она показалась великоватой для его телосложения) и простые синие джинсы. Волосы давно не стрижены, и на голове вновь образовалась целая копна...

- Джош, - очень тихо сказал я, - ты в порядке?

Он молчал. Лицо казалось мертвенно-бледным в сиянии электричества. Мне вдруг стало страшно. Я привык, что Джош в кошмарах вечно убегает. Но сейчас он стоит на месте... Что, если он на этот раз так и не сделает этого? Будет так и стоять, руки опущены вниз, и неотрывно наблюдать за мной?

- Скажи что-нибудь, Джош.

Он поднял левую руку и коснулся своего лица - будто сомневался в своём существовании. Что-то заставило меня повторить его жест. Мои пальцы коснулись носа. Здесь, в этой точке сновидения, я был реален.

- Алекс...

Кажется, его голос стал более грубым, детская писклявость начала стираться. Но всё-таки это был Джош, мой брат, которого я не видел вот уже четыре года. Я медленно приближался к нему, стараясь ступать бесшумно.

- Что ты здесь делаешь, парень? - спросил я.

Джош отступил на шаг назад, сцепив руки за спиной. В этом углу холла валялась большая куча мусора - сломанные стулья, оконные рамы и много чего другого. Уйти ему было некуда.

- Не убегай, Джош. Мне нужно с тобой поговорить. Ты куда пропал из дома?

Джош развернулся и сорвался с места.

- Нет! - закричал я. - Не надо!

Но он меня не слушал. Встал на четвереньки у подножия завала, протиснул худощавое тело через хитросплетения ножек от стульев - и исчез в гостеприимной темноте. Я подбежал за ним, но игра была проиграна: Джош в очередной раз ушёл от меня, прополз под завалом и проскользнул в пролом на стене холла, куда мог бы протиснуться только мальчуган его возраста и комплекции. Как удобно. И как несправедливо.

- Джош!

С той стороны затопали ножки, бегущие вверх по лестнице. Я рванулся к проёму двери лифта. Самого лифта не было, шахта зияла чёрным ртом. Я с размаху перепрыгнул через неё и остановился. Лампа высветила целую баррикаду из списанной меблировки, которая прочно загородила выход к лестнице. Джошу не было нужды разбирать эту конструкцию - пролом на стене располагался по ту сторону, и он сразу оказался на лестничной площадке. А мне понадобится не один час, чтобы пройти сквозь нагромождение.

- Чёрт... - выругался я. Топот ног затих вдали, и с потолка на мои волосы посыпалась штукатурка. Я вскинул голову. Лифт висел на уровне третьего этажа, но здание было обесточено, и я не мог вызвать его. Хотя во многих отелях лифты имеют свой автономный генератор, чтобы в случае перебоев с электричеством постояльцы не сошли с ума в закрытой наглухо кабинке. В любом случае, попытаться стоило.

Я перепрыгнул через шахту обратно. Теперь, когда адреналин в крови поутих, проскочить над глубоким провалом было неуютно. Темнота, заброшенное строение, фонарик, бездонная чёрная дыра... Будь это кинофильм, из глазницы шахты во время прыжка обязательно объявилось бы какое-нибудь щупальце и утащило героя вглубь. Слава Богу, моё воображение не было настолько больным, чтобы строить подобные сновидения.

Кнопка вызова лифта не была подсвечена, и я нашёл её не сразу. Когда нажал, то сначала ничего не происходило. Я уже готов был вздохнуть, когда лифт пришёл в движение - с невыносимым скрежетом и скрипом. Будто открывалась ржавая калитка возле какого-либо трансильванского замка. К этому безумному оркестру примешивалось натужное гудение наматывающегося троса. Я ждал. Лифт спустился (двигался он неравномерно, урывками), решетчатая дверь отворилась передо мной. Стены в лифте были не сплошные, а тоже из орнаментированной решетки. Так я мог, по крайней мере, видеть, что происходит рядом, пока я еду.

Лифт стоял, готовый к подъёму. Но я не хотел входить. В голове проснулось воспоминание, и оно как-то было связано с лифтом. Очень плохое воспоминание.

Скрип металла... Пол, подрагивающий с поступью большого существа, который приближается...

Но это сон. Максимум, что может произойти со мной - неприятное пробуждение. Вновь окажусь на кладбище, в компании лопаты и приоткрытого гроба.

Я ступил внутрь. Кнопочная панель выглядела ветхой, будто была изготовлена во времена Гражданской войны. Я нажал на кнопку второго этажа. Нет реакции. "3". Лифт остался на месте. "4"... Видать, всё сломано.

Коснувшись кнопки с числом "5", я был удивлён, когда двери лифта начали закрываться. Трос заскрипел над головой. Вся кабинка вздрогнула, как от мощного удара (я едва удержался на ногах) и стала грузно подниматься вверх.

Теперь остаётся только ждать.

До третьего этажа всё шло хорошо. Но в промежутке между третьим и четвёртым этажами лифт резко остановился. Гудение поперхнулось. Я остался стоять в полной тишине. Мне некуда было выбираться: за дверью была голая стена.

Я стал судорожно нажимать на кнопку "5", но это не возымело никакого действия. Отчаявшись, я принялся за все остальные кнопки на панели. Лифт был бездвижен.

И тут я услышал, как наверху троса коснулось что-то металлическое. Скрежет получился едва слышным, но меня бросило в жар и холод.

Сон - да, тогда это тоже был кошмар. Я вспомнил. В том кошмаре я блуждал по пустому госпиталю, и Джош скрылся в лифте. Когда двери раздвинулись, его там уже не было, и я решил, что он поднялся на второй этаж госпиталя...

Не помню, что именно было там и тогда, но в память намертво въелся этот звук - противный железный скрежет, чья-то громоподобная поступь, тесная кабина лифта, застрявшая между небом и землёй, панический страх...

... а в конце - огромный нож, который пробил толстую дверь и впился острием мне в лицо. Тогда я проснулся. А сейчас...

Кто-то был на крыше лифта. Кто-то ходил по ней, не пытаясь особо скрываться. Ноги (лапы?.. щупальца?..) царапали потолок. Иногда "кто-то" задевал трос, и я слышал металлический отзвук, режущий уши. Рация в кармане еле слышно зашипела.

Я опустил руку в карман куртки. Пистолет был на месте. Слава Богу.

Сон это или не сон, но стоять и ждать своей участи - последнее дело. Я поднял пистолет, навёл на потолок. Словно почуяв опасность, пришелец на крыше лифта перестал подавать признаки жизни. Прошла минута. Ладони, держащие пистолет, стали мокрыми от пота. Может, он ушёл, подумал я. Исчез так же легко, как появился. Всякое может быть в таком гротескном мире...

Что-то острое, длинное и железное мелькнуло в темноте, разбавленной лучом фонаря, и сорвало решетчатую стену лифта. Мгновенно прицелившись, я нажал на курок. Выстрел разлетелся эхом в тесном пространстве, и ему вторил жизнерадостный звон: пуля отрикошетила в сторону. Лезвие, свисающее сверху, дёрнулось и замерло. При всей напряжённости момента мне хватило ума не стрелять второй раз. Чем бы это ни было, оно было сделано из цельного металла, и пуля не могла ему повредить. А вот второй рикошет в такой ограниченной площадке мог отправить к праотцам меня самого. Так я и стоял, держа на мушке противника, пока с крыши в образовавшийся проём не начало залезать что-то большое и противное, переливающееся бликами в ярком свете.

Наверное, существо можно было назвать пауком. Пауком-переростком. Вот только вместо лап у "паука" были длинные прямые лезвия, оканчивающиеся тонким остриём. То, что это сталь, не вызывало сомнений. Но самое отвратительное находилось посредине - место, откуда росли эти странные лапы. Розовый комок плоти, кожа, выглядящая нежной и ранимой, как у новорожденного младенца. Лысая голова, подобная человеческой, вырастала из "туловища" и свисала вниз: получалось, что монстр видел мир вверх ногами. Глаза следили за мной из крошечных щелей. Маленький рот постоянно находился в движении, будто складываясь в глумливые гримасы.

Я оторопел. У меня было время, чтобы послать заряд в это тельце, поросячья нежность которого так резко контрастировала с железными конечностями, но я впал в ступор и очнулся, только когда одна из лап-лезвий метнулась ко мне и со свистом пронеслась в дюйме от шеи. Я остался в живых потому, что монстр всё ещё пытался влезть в кабину и находился недостаточно близко. Было ясно, что следующая атака монстра может стать куда результативнее. Я вскинул руку с пистолетом, пытаясь выцелить голову чудища. Это оказалось нелегко: монстр постоянно находился в движении, мотая головой влево-вправо. С проворностью насекомого он втиснулся в проём на стене. Лапы царапнули пол. Треск рации превратился в концерт.

Я выстрелил, но не попал. Пуля свистнула рядом с головой "паука" в двух дюймах и скрылась во тьме. Где-то послышался лязг.

"Сколько у меня осталось патронов?" - панически подумал я.

Выстрел немного сбил с толку монстра. Он мгновенно забился в противоположный угол лифта, подобрав лапы под себя. Не думаю, что он испугался или пытался убежать. Скорее, пытался защититься от выстрела, скрыв голову за железными прутьями лап. В таком положении попасть в цель было почти невозможно, и я замер, касаясь спиной противоположного угла лифта. Чёрные глазки злобно смотрели на меня. Так могло бы продолжаться долго, если бы лифт вдруг не покачнулся, и я не взмахнул рукой, чтобы сохранить равновесие. В разуме твари нельзя было отказать. Он понял, что я беззащитен в этот момент, и набросился на меня - тугой клубок смертоносных лезвий, которые работают во всю мощь...

От первого удара я увернулся немыслимым образом, упав на колени и перекатившись вправо. Но в тесной кабине поля для маневров было мало. Второй замах достал меня - острие вонзилось в область левой ключицы, разодрало ткань куртки. Там стало тепло и влажно. В это же время вторая лапа чиркнула по левой лодыжке. Взбудораженность не давала чувствовать боль, зато пришло отчётливое понимание, что следующий удар будет смертельным. По-прежнему стоя на коленях, я навёл оружие на монстра - почти уже вслепую - и выстрелил. Вспышка сверкнула, как молния, и лапы "паука" на миг засияли золотом в этом отсвете. Потом вновь стало темно, и монстр тяжело, будто после раздумья, свалился на пол. Лязгнули лезвия. На моё лицо брызнули несколько тёплых капель крови, и я машинально стал оттирать их ладонью, прежде чем подняться. Кружилась голова. Рана в ключице начала наливаться ноющей тяжестью. Я боялся, что раненая нога откажется меня держать, но боли не ощущалось. Осмотрев ногу, я вздохнул от облегчения: видимо, лезвие прошло по касательной к плотной ткани армейского ботинка и не смогло её пробить. Хоть на том спасибо...

Одну вещь я понял, стоя в темноте лифта, разбавленной только дрожащим лучом детского фонаря, над трупом безымянного монстра: то, что происходило со мной сейчас, не было сном или видением. Я находился здесь и сейчас в заброшенном отеле соседнего города, вопреки тому, что вся логика протестовала против этого. Кровь, которая текла из раны, была настоящей. Плывущие перед глазами стены лифта были настоящими. Настоящим был смешанный солёный запах крови - моей и монстра. Всё было настоящим в этом зыбком мирке, окутанным туманом, похожим на саван... и если я умру здесь, то не очнусь в своём родном городе, а здесь и останусь. Навсегда.

Но была в том и хорошая сторона. Раз всё окружающее не было сном, то и Джош был не просто игрой моего воображения.

Я должен был идти.

Хватаясь за стены, я подошёл к кнопочной панели и снова нажал на кнопку "5". Лифт содрогнулся и продолжил подъём, как ни в чём не бывало. На этот раз монстры не врывались в кабину, и рация мирно отлёживалась в кармане.

Зато подвёл трос. Он лопнул, когда лифт доехал до пятого этажа, и двери начали разъезжаться в стороны. Сверху послышался ужасающий треск. Одну секунду кабина висела в прострации, потом рухнула вниз. Падение замедлялось тем, что лифт цеплялся выступами о стены шахты, издавая скрежет, но я всё равно не смог удержаться на ногах - меня бросило на пол лицом вниз. Я громко рассмеялся - настолько глупой и нарочито подстроенной казалась ситуация. Веселью не помешало даже осознание того, что через десяток секунд я вполне могу умереть.

Я перестал смеяться, когда кабина резко остановилась, прекратив падение, и я больно стукнулся зубами о пол лифта, раздавив верхнюю губу до крови.

"Что случилось?".

Я поднял голову. Двери лифта были открыты настежь, но сама кабина застряла между этажами, поэтому до уровня шеи в проёме была голая стена. И только сверху оставалась узкая спасительная лазейка. На первый взгляд вполне достаточная, чтобы я мог туда протиснуться.

Лифт снова проскрежетал, давая понять: если уж ты хочешь выбраться, то давай пошевеливайся. Вечно я висеть не собираюсь. Не успеешь - не моя вина.

И я успел.

Хуже всего было, когда я выползал из кабины. Лифт мог сорваться в любой момент и унести с собой вниз аккуратненько половину моего тела. К тому же то ли лазейка оказалась не такой широкой, или же я из-за разгорающейся боли в ключице не мог проявить достаточную ловкость... в общем, я едва не застрял в проклятой дыре. Когда, наконец, я выбрался из гробообразной ловушки, то рухнул без сил на пол. Через две секунды услышал, как кабина сорвалась с места и умчалась вниз. Скрежета было меньше - значит, и падение происходило на порядок быстрее.

Повезло...

По зданию разнёсся далёкий гул. Незадачливый механизм достиг дна шахты.

Судя по всему, я попал на третий этаж. Здесь всё было полностью обесточено: и пышные люстры, свисающие с потолка, и лампы на стенах, стилизованные под керосиновые светильники. Коридор не то что выглядел захламлённым... тут было даже чисто, но в каждом углу витал стойкий дух ветхости. Казалось, доски пола вот-вот проломятся. Или обвалится потолок. Двери, ведущие в номера, казались тоньше папиросной бумаги. Цветы, вставленные в примитивные фарфоровые фазы, превратились в трутни.

За стенами раздавался постоянный шорох - негромкий, но безостановочный, будто там шуровал целый ворох тараканов. Может, так оно и было: в досках было достаточно щелей, чтобы в них могли прятаться орды насекомых.

За неимением лучшего варианта я пошёл вперёд по коридору, держа курс на окно, которое синело на том конце. Рана на ключице продолжала кровоточить, но, обследовав её, я убедился, что кости и органы не задеты. Лезвие лишь рассекло кожу. Конечно, было бы здорово продезинфицировать и перебинтовать порез, но поблизости не было видно ни спирта, ни чистой ткани. Порвать куртку не первой стерильности, чтобы наложить на рану, я не решился.

Джош был где-то рядом. Я чувствовал его присутствие. Поломка лифта вряд ли была простой случайностью. Нападение монстра, порванный трос, кабина, застрявшая у третьего этажа - если вдуматься, в этом просматривалась какая-то логика. Извращённая, конечно, но имеющая свой смысл. При допущении, что я попросту не схожу с ума...

- Джош? - позвал я. Пустой коридор повторил имя моего брата; эхо проникло во все номера. Он должен был услышать мой зов.

- Джош, где...

Я остановился. Коридор впереди ответвлялся направо. И на стене прохода алел большой знак, нарисованный очень тщательно: большой круг, в нём три маленьких круга. Внутренние круги были "прибиты" к окружности внешнего короткими прямыми линиями. Этот знак я уже видел.

На стене склепа. "Розовые Высоты".

Нечто зловещее, отталкивающее чувствовалось в незамысловатом символе, который фосфоресцировал в темноте. Когда на него падал свет фонаря, он принимал тёмно-бурый, почти черный оттенок. Я подошёл к знаку вплотную и осторожно провёл пальцем по внешнему кругу. Палец остался чистым. Если знак и нарисовали, то достаточно давно - краска успела въесться в стену.

За спиной кто-то засмеялся невесело и сдавленно, будто пытался остаться незамеченным. Я обернулся. Там была дверь номера с большим проломом посредине, на уровне моего лица. Смех доносился оттуда из номера.

- Джош? Это ты?

Смех прекратился - не оборвался резко, а стал тише и затих... растаял.

- Боюсь, я не та, кого ты ищешь. Сюда никто не приходил очень, очень долгое время.

У женщины был приятный низкий голос, который создавал ощущение домашнего уюта. Таким голосом можно читать сводку новостей. Или рассказывать детские сказки на ночь. Она была явно немолода, но и образ пожилой старушки не вязался с голосом.

- Кто вы?

Из чёрной дыры пролома, казалось, подул тёплый летний ветерок.

- Ох, мальчик мой, я надеюсь, что всё-таки смогу вспомнить ответ на твой вопрос. Если не сейчас, то когда-нибудь...

Я шагнул вперёд, ближе к пролому. И тут же почувствовал, как ветер утих. Кем бы ни была женщина в номере, она не хотела, чтобы я подходил к ней, и уж тем более, чтобы входил в номер. Я не осмелился идти дальше.

- Что вы делаете в этом отеле? Мне казалось, это место давно заброшено...

- Я не могу уйти отсюда, - женщина вздохнула. - Пока есть незавершённые дела, я просто не позволю себе уйти.

- Но ведь... тут довольно жутко, - я непроизвольно оглянулся, чтобы убедиться, что за спиной никто не стоит. Нет, пусто, только проклятый знак на стене разгорается всё ярче и ярче. - На вашем месте я бы как можно скорее закончил все дела и ушел отсюда.

- О да, - в голос сквозила печаль. - Но мне нужно найти здесь то, что я потеряла... я всегда была такой легкомысленной, теряла всё, что только можно... а теперь всё, что осталось - это воспоминания о прошлых днях. Если только ты бы смог помочь мне их отыскать...

Я нахмурился:

- Вы хотите, чтобы я нашёл ваши воспоминания?

Ну конечно. Кто ещё станет жить-поживать в пустом отеле. Сдаётся мне, что женщина по ту сторону двери относилась к племени умопомешанных.

- Тебе это так же трудно понять, как мне трудно вспомнить, - теперь она скорее шептала, чем говорила; мне пришлось наклониться вперёд, чтобы различать слова, но подойти ещё на шаг я не рискнул. - Тёплый солнечный зайчик, пляшущий на водной глади... сладкий аромат конфет, витающий в воздухе... шёпот ветра, который шелестит листьями деревьев...

Уверенность в правильности своей догадки возрастала большими скачками.

- Я ничего не понимаю, - громко прервал я. - Я бы рад помочь, но я не понял ни слова из того, что вы сказали.

- ... три маленьких окошка в прошлый мирок, - похоже, она не услышала меня вовсе. - Да, их было ровно три, хотя бы это я не забыла...

- Не понимаю, - обречённо повторил я.

- Ничего. Я теперь сама себя редко когда понимаю. Но ты поймёшь, когда увидишь, что я имела в виду... мне так кажется. Просто не забудь захватить их с собой, когда будешь возвращаться.

- Хорошо, - сказал я, лишь чтобы прекратить странный разговор. - Но послушайте, я здесь вообще-то ищу своего брата. Его зовут Джош, такой черноволосый мальчик. Я думаю, он на этом этаже. Неужели вы ничего не видели?

Она замолчала. Я начал беспокоиться, как бы женщина "по ту сторону" не затихла вовсе, когда голос грустно произнёс:

- Это место проклято. Здесь происходили ужасные вещи. Потому тут теперь повсюду висит мрак. Найди брата поскорее. Здесь не место для ребёнка.

- Так вы не видели его? - с разочарованием спросил я.

- Увы, ныне я забываю быстрее, чем запоминаю. Извини.

Разговор был завершён. С минуту я пялился в чернильную глубь пролома, но женщина больше ничем не давала о себе знать. Даже не дышала, что ли...

Лишь когда я отвернулся от двери, чтобы идти дальше, она сказала:

- У тебя такой приятный голос.

И она рассмеялась - коротко и болезненно. Так смеётся человек из-за непрекращающейся щекотки или приступов истерики, но никак не по собственному желанию. Шея покрылась холодным потом. Я поспешил пройти дальше, побыстрее оставить за спиной номер с невидимой женщиной и алый знак, который, казалось, навечно отпечатался на внутренней стороне век. Но даже с противоположного конца коридор было слышно, как женщина что-то напевает под носом: отрывочный, не очень мелодичный мотивчик, напоминающий колыбельную.

Двери некоторых номеров были приоткрыты, и я задерживался возле них, чтобы заглянуть внутрь - а вдруг Джош спрятался там?.. В номерах было светлее, чем в коридоре, зато грязи скопилось больше. Кровати без постельного белья, голые доски шкафчиков-тумб, везде одинаково вонючие ванны и унитазы. И пустота. В коридоре было хоть какое-то разнообразие - иногда я видел на стенах большие холсты, покрытые пылью. Темы картин были незамысловаты - какие-то ангелы, женщины, парящие в небесах и держащие младенцев в руках. Иной мог бы подумать, что тут церковь, а не отель. Я лично никогда не одобрял чрезмерное увлечение религиозной атрибутикой в светских местах.

В одном из номеров меня ждал сюрприз в виде обвалившегося потолка. Дыра на потолке зияла как раз над шкафчиком, и мне пришла в голову шальная мысль, что я мог бы попытаться взобраться наверх, на четвёртый этаж. Через пару секунд размышлений идея перекочевала из разряда шальных в категорию вполне обоснованных. Джош был по-прежнему рядом, но на этом этаже я его не нашёл. Следовало проверить другие. Если уж я усмотрел нити логики во всех предыдущих событиях, то обвал потолка, который открывал мне путь наверх, был ничем не хуже.

Фыркнув собственной мысли, я стал делать себе путь наверх. Сначала подпёр шкаф обломившимися досками, чтобы он не раскачивался, потом подтащил низкий столик, который стоял у окна, и взобрался наверх. Так как раненое плечо продолжало болеть, мне нужно было при подъёме большую часть веса перенести на здоровую руку. Острые концы сломанных досок потолка впились в ладони, когда я сделал рывок наверх. Один из армейских жетонов, болтающихся на шее, едва не застрял между досками, но я усилием выдернул его из щели.

Несмотря на то, что я действовал со всей осторожностью, левое плечо у ключицы всё равно полыхало болью в конце операции "Подъём". Стиснув зубы, я присел на корточки и ждал, когда боль утихнет. Женщина далеко-далеко продолжала напевать, и мне захотелось крикнуть ей во весь голос: "Заткнись!". Но вместо этого я встал и вышел в коридор.

Братья-близнецы... Даже картины, кажется, здесь были те же самые, что на третьем этаже. Интересно, есть ли на этом этаже своя сумасшедшая, которая сидит в номере с пробитой дверью?.. Я с горечью усмехнулся.

Как выяснилось во время исследования этажа, всё-таки кое-какие различия имелись. В первую очередь они заключались в груде мусора, который буквально блокировал коридор с одной стороны. Будто какой-то бульдозер проехал по коридору и собрал весь хлам тут. Пересечь сие безобразие, не покрывшись пылью и грязью с ног до головы, было невозможно. С той стороны коридор разделялся в виде буквы "Т". Боковой коридор, насколько я мог видеть, был освещён мутным красноватым светом. Если смотреть прямо, то казалось, что впереди такая же мгла, как в остальной части коридора, но стоило немного отвести взгляд... да, именно багрово-красный оттенок. Как лампы, которые зажигаются во время боевой тревоги.

Нужно было попасть на ту сторону мусорной черты, чтобы выяснить, что излучает этот необычный свет.

Но я не успел ничего сделать. Случилось нечто, отбившее у меня всякое желание оказаться в боковом коридоре.

Нечто было предвещено тараканами - полчищами крупных чёрных тараканов, которые вдруг поползли из бокового коридора. Их было очень много, они налезали друг на друга и на стены, не помещаясь в тесном проходе. Движение было не хаотичным - вся чёрная армия целеустремлённо маршировала вперёд, вперёд и только вперёд. Их спины слабо отражали то красное сияние, окаймляясь алым, как грозовые тучи. Я смотрел на тараканов, открыв рот, начисто выпав из окружения - всего, что здесь происходило.

Потом пришёл он. Оно. Это. Нечто. Можно было долго подбирать ему имена, наделяя названиями всех своих потаённых страхов. Ночной Монстр, Бугимен, Неименуемое Чудовище... Властелин Ужаса. Да только вряд ли он отзывался хотя бы на одно из этих красочных имён.

Доски пола жалобно скрипели под его мощной поступью. За мгновение до того, как он появился в поле моего зрения, я присел и юркнул за какой-то ящик, который лежал в куче: сработали древние инстинкты самосохранения. Река тараканов расступилась, чтобы дать проход ему. И я увидел то, что потом не забывал никогда, помнил каждое мгновение своей жалкой жизни.

Могучее восьмифутовое тело, обмотанное подобием грязной рясы. Большая треугольная пирамида цвета ржавчины, сделанная из цельного металла полностью покрывала его голову. Монстр двигался с явным трудом, волоча за собой исполинский нож шести футов в длину, лезвие которого громко скрипело, когда тёрлось о доски пола. Каждый шаг пирамидоголового чудовища сотрясал старый отель до фундамента, и сам я тоже качался вместе со зданием. В голове царила только одна мысль: "Лишь бы пронесло... Лишь бы он меня не увидел...".

Но он увидел.

Он остановился в самой середине коридора, взмахнул свободной рукой, которая выглядела как одна большая гора мышц. И развернулся в мою сторону. Я почувствовал, как кровь сворачивается в моих венах, и я превращаюсь в сидячую каменную статую. Время прекратило свой бег, отель уплыл в сумрак. Во всём мире остались только мы двое - я и пирамидоголовый палач, который смотрел на меня в упор. Красная пирамида оставалась глухой и неподвижной, но я чувствовал, что как никогда близок к смерти... или к чему-то похуже.

Но он не стал меня трогать. Видимо, решил, что слишком рано. А может, я не представлял для него никакой ценности, и он задержался лишь по той же причине, по которой мы иногда останавливаемся, чтобы взглянуть на комара, который сидит на оконном стекле.

Нож снова издал сухой скрип, когда монстр поволок его за собой. Он уходил дальше по боковому коридору, освещённый едва заметным красным сиянием, и река тараканов послушно потекла вслед за ним. Я судорожно выдохнул воздух, который слишком уж надолго застоялся в лёгких, и без сил свалился на грязный пол отеля.

[Георгий Старков]

Продолжение - Алекс в отеле и битва с первым боссом.


Глава 6

На краю. - Потерянные воспоминания. - Ключ. - Падение. - Сирены. - Мёртвый сад. - Нерабочий час мэра Бартлетта. - Нехорошие времена. - Восставший из могилы. - Туннель.


Это очень страшно, когда под тобой нет опоры, и ноги беспомощно болтаются в пустоте. Ещё неприятнее чувствовать, как пальцы соскальзывают с зацепки, и тебя неумолимо тянет вниз. Но хуже всего - видеть, что всего в двух шагах стоит человек, который может помочь - должен помочь! - но не делает этого.

- Джош! - закричал я. - Помоги мне!

Мальчик не шевелился. Его фигура чётко выделялась на тёмно-синем фоне окна. Джош смотрел на меня, не мигая, задумчиво и равнодушно. А тем временем остатки сил меня покидали, и я всё ближе был к тому, чтобы сорваться с края.

Так умирает вера в добро.

Я был в отеле. В "Гранд-отеле" - уютном гнёздышке для туристов, которое свили власти Сайлент Хилла. Муниципалитет уж канул в Лету, но дело их рук оставалось. Хотя люди ушли, место жило собственной жизнью, которая никак не зависела от того, приходят ли сюда старушки в ярких очках и толстые богачи с зализанными волосами, чтобы снять номер. Я бродил по тёмным коридорам не меньше сорока минут и сполна почувствовал, что я тут незваный и нежеланный гость. "Гранд-отель" ненавидел меня. Ненависть выражалась буквально во всём. В лифте, который ломался во время подъёма. В пирамидоголовой твари из плохих снов, которая могла бы при желании проткнуть меня большим ножом. В шёпоте и шорохе за стенами, которые перемещались вслед за мной. В темноте, которая всё сгущалась и сгущалась, отвоёвывая пространство у тонкого луча фонаря. И, наконец, в досках пола, которые с энтузиазмом проламливались под моими ногами.

Сайлент Хиллу и Глену никогда не стать добрыми соседями...

В одном из номеров я нашёл то, о чём говорила мне женщина. Если бы она потрудилась походить по номерам, то давно отыскала бы свои воспоминания. Всё оказалось до смешного просто. Три маленьких окошка в прошлый мирок, говорила она. На мой взгляд, это несколько высокопарное название для почтовых карточек, рекламирующих местные достопримечательности города. Карточки лежали на подоконнике, освещённые зыбким уличным светом; потому я их и заметил. Фотографии были весьма примитивными. Для лодочной прогулки по озеру можно было подобрать лучший кадр, нежели фотография воды, которая была безнадёжно испорчена солнечными бликами,

(тёплый солнечный зайчик, пляшущий на водной глади)

с парком развлечений с большой натяжкой был связан снимок леденцов, высыпанных в фарфоровую посуду,

(сладкий аромат конфет, витающий в воздухе)

и я так и не уразумел, причём тут местная больница, когда на карточке - примитивнейший кадр большого дерева, снятый с самого неудачного ракурса.

(шёпот ветра, который шелестит листьями деревьев)

Да, это были они - те самые потерянные воспоминания. И фотографии, несмотря на простоту, выглядели весьма жизнеутверждающе в этом мрачном окружении. Три светлых пятнышка в кромешной мгле. Я бережно положил их в карман. Может, дама в номере и попрощалась с разумом, но это не повод игнорировать её просьбы о помощи.

В номере я нашёл ещё карточки. Они были разбросаны по полу, пара карточек валялась прямо на кровати. Карусель из парка развлечений, пейзажи улиц, маяк возле озера, причал, детский приют... С детским приютом в последние годы в нашем округе были связаны не шибко радостные истории. Но если я буду вспоминать их, стоя в заброшенном отеле, то нервы явно не выдержат. Я оставил снимки на полу и вышел.

... - Джош!

Бесполезно. Пальцы стали мокрыми, заскользили по сломавшимся доскам, покрываясь занозами. Раненое плечо заныло с новой силой. Я падал.

А подо мной разверзлись два этажа абсолютной пустоты.

В последний миг - уже разжимая пальцы и покорившись силе тяготения - я увидел, что Джош шевельнулся. Он сделал шажок в мою сторону, и в глазах зажглось какое-то чувство - то ли страх, то ли сочувствие, то ли удивление. Но он хотел помочь. Он хотел помочь мне. С тёплым осознанием этого я завопил, рассекая воздух спиной. Всё же попытался сгруппироваться в полёте, чтобы не упасть раненой ногой. Удар. Снова темнота. Как она мне надоела...

Тьма здесь, тьма там. Тьма в коридорах. Я прошёл сквозь неё и вернулся живым и невредимым. Алый знак встретил меня радушным свечением. Дыра на двери номера была на месте. Женщина больше не пела, но я слышал её медленное взволнованное дыхание по ту сторону.

- Нашёл своего брата? - спросила она.

- Нет.

"Зато видел большое существо с пирамидой на голове", - хотел с горечью добавить я, но промолчал. Женщине ни к чему это знать. Если она тут действительно живёт так долго, как говорит, то одно из двух: либо она уже видела Пирамидоголового, либо судьба миловала её. В любом случае, менять ситуацию ни к чему.

- Я, кажется, отыскал то, о чём вы говорили...


Я вытащил из кармана карточки, протянул их в сторону двери. Вдруг меня охватил страх, что женщина рассмеётся или, того хуже, расплачется прямо сейчас: "Это же всего лишь куски бумаги! Это не то! Мне нужны воспоминания!".

Снова подул тёплый ветер. На этот раз он был хорошо ощутим. Ветер поднял карточки, которые лежали на моей ладони, и увлёк их в пролом. Я не удивился. Женщина забрала у меня карточки - значит, это то, что надо. Хоть одно полезное дело сделал.

- Спасибо, мой мальчик, - голос стал очень тихим, как шелест опадающих листьев. Забыв о том, что нельзя приближаться, я сделал шаг, оказавшись совсем близко от двери. Ничего предостерегающего при этом я не ощутил.

- Да... теперь я вспомнила... всё вспомнила... о, это было такое замечательное время... я помню...

- Рад за вас, - смущённо пробормотал я.

- Я вспомнила, мой мальчик. Теперь я могу вспоминать то. Твой брат... он проходил здесь. Пробежал мимо, меня не заметив, и я тоже о нём сразу забыла... вместе со всеми остальными воспоминаниями. Он вошёл в дверь напротив моей...

Сердце забилось учащённо. Я обернулся. Боковой коридорчик заканчивался невзрачной дверью, ведущей в служебное помещение отеля. Я её дёргал за ручку по пути. Дверь была заперта на ключ.

- Но ведь там заперто, - сказал я с недоверием. - Как он прошёл туда? И как туда попаду я?

Ответа не было.

- Мэм?..

Тихо. Я вслушался и понял, что дыхание пропало. Зато в номере что-то звякнуло - как монета, упавшая на пол.

Ну, или ключ.

- У вас есть ключ от той комнаты?

Она не отвечала, но в этот момент мне показалось, что я многое понял. Кто ещё могла упорно сидеть в покинутом отеле, как не та, кто здесь когда-то работала? Кому, как не сотруднице отеля, было известно, что за "ужасные вещи" тут творились? У кого лучшие воспоминания прошлых лет могли храниться в замызганном номере, если не у женщины, которая провела здесь значительную часть своей жизни?

... и, в конце концов, у кого могли быть ключи от всех номеров?

- Мэм?

Ни голоса, ни смешка, ни дыхания. Как-то само собой пришло понимание того, что номер опустел. Получив свои желанные воспоминания, женщина освободилась и ушла. Куда, зачем, как - вряд ли мне дано узнать ответы на эти вопросы. Но я мог зайти в покинутое обиталище и забрать то, что она оставила мне напоследок в благодарность.

Мне даже не понадобилось переступать порог. Под моей ладонью дверь легко отошла и наткнулась о лежащий на полу ключ. Прежде чем нагнуться за ним, я осмотрел номер. Он был таким же, как все остальные. Та же синева окна, почерневшие обои, кровать без белья. Никакого признака того, что тут секунду назад был человек. И ключ - холодный, как лёд, обжигал кончики пальцев. Я ушёл из этого места очень тихо, ступая на цыпочках. Навалилась такая жуть, что кожа на затылке стала собираться в пучки.

По крайней мере, женщина-призрак меня не обманула. Ключ подошёл к указанной ей двери, и за ней был Джош. Он стоял возле окна. Доски пола в этом помещении сгнили до того, что похрустывали с каждым шагом, но я на радостях не обратил на это внимания. За что и поплатился - два-три шага к брату, и пол подо мной обломился. Я успел каким-то невообразимым образом зацепиться руками за край досок. Джош мог бы мне помочь, не дать мне свалиться с многофутовой высоты. Но он не сделал этого, и теперь я лежал один посреди космической мглы, с едва брезжащим сознанием и болью, которая пронизывала тело с макушки до пяток.

"Джош...".

Понадобилось время, прежде чем я пришёл в себя. Я упал ничком с третьего этажа в бар-ресторан, занимающий по высоте сразу два этажа. Прямо на голый пол. Но могло быть и хуже: в ресторане поодаль друг от друга до сих пор стояли столики со стульями. Я мог угодить на один из стульев, и тут уже не обошлось бы без переломов.

Я поднялся на колени, постанывая от боли. Спина стреляла острыми зарядами вместе с каждым шевелением. Фонарь, слава Богу, не сломался и продолжал рассеивать стену темноты. Рядом была большая двустворчатая дверь. По обе стороны от неё - окна с побитыми стёклами. Судя по нескольким жухлым листьям, которые мне удалось разглядеть в окнах, дверь вела в оранжерею отеля.

Я посмотрел вверх. На потолке зияла дыра неправильной формы.

- Джош! - громко позвал я, вспоминая его жест в последний момент. Может, он решит со мной заговорить...

С потолка посыпались крупинки какой-то грязи, попали мне на волосы.

Мне внезапно стало душно в этом, казалось бы, просторном помещении. Вся эта бесконечная беготня, поиски, падения... в чём смысл? Джошуа всё равно будет убегать от меня, не давая себя поймать. Для него это, видать, игра, немного пугающая, но интересная, как раз в его вкусе. Оставь-с-носом-старину-Алекса. Та самая, в которую так любил играться наш отец при молчаливой поддержке матери. Здесь не родительский дом, а чёрт знает что, но смысл действа остаётся прежним - как в тот день, когда меня лишили обеда за то, что я неосторожно щелкнул Джоша по носу и случайно задел пальцем глаз.

А если совсем хорошо вдуматься, то нелепость происходящего станет ясной, как солнечный день. Что Джош может делать в заброшенном отеле из соседнего города, который кишит призраками и монструозными тварями? Это абсурд. Нет его здесь - не может быть. Галлюцинация. Болезненное видение. Игра света и тени. Неуёмная фантазия. Настоящий Джош ждёт моей помощи где-нибудь совсем в другом месте.

Я здесь один...

- Один, - сказал я вслух.

Уйти! Не участвовать больше в этом глупом развлечении. На улицу, на свежий воздух, к дьяволу эти постоянные синяки и ушибы. Я рьяно заковылял к двери в оранжерею.

Оранжерея была ровно такой, какой она могла быть в подобном месте. Большинство растений иссохли, оставив после себя только голые кривые стволы-скелеты. Но иная флора была ещё жива: какие-то чахлые кусты, которые жались к почве, и посадки с большими тёмно-зелёными листьями ядовитого вида. Аллея пронизывала прямым лучом это чудо садоводства и заканчивалась очередной двустворчатой дверью, которая на этот раз вела на внешний сад. Я быстро прошёл к ней и дёрнул за красивую золочёную ручку. Дверь недовольно заскрипела, но и не думала растворяться. Я нажал сильнее. Заело намертво...

В сердцах чертыхнувшись, я повернул назад. Ничего, есть другие выходы из отеля. Из ресторана в холл, оттуда на памятную туманную улицу с зелёной табличкой.

Но и этот план сорвался в самом начале. Вторая дверь, через которую я вошёл в оранжерею, тоже отказывалась двигаться. Будто покрылась многолетней ржавчиной за одну минуту, которую я здесь находился. Я с остервенением дёргал ручку, наваливался здоровым плечом - без толку. Меня замуровали в умирающем саду, чтобы я вдосталь полюбовался здешними экзотическими растениями. А потом пополнил ряды скелетов своим собственным.

Я закрыл глаза, три раза глубоко вдохнул. Спокойно. Нет причин паниковать. В конце концов, я могу выйти отсюда, разбив окна. Стены не собираются сомкнуться и раздавить меня, как в склепе...

Разомкнув веки, я увидел, что золочёное покрытие улетучивается с дверной ручки: срывается с лёгким противным шелестом, как скорлупа с яйца, и возносится наверх, попутно рассыпаясь в серую пыль. Под золотом стремительно обнажалась коричневая ржавчина с тёмными потёками... кровь?

Я обернулся.

Преображалось всё. Краска отлипала от пола и, игриво кружась, улетала наверх. Дерево темнело, металл покрывался давнишней окисью. Шелест наполнил оранжерею. Он был слышен даже сквозь механический вой пожарной сирены, который проснулся где-то далеко, на горизонте. Та оранжерея, которую я видел и знал, тот отель, тот мир... всё стиралось, облупливалось, как белая маска клоуна, под которой обнаруживается чёрное ухмыляющееся лицо с жёлтыми зубами. И взамен приходили ржавчина, стальные решетки, колючая проволока; нечто, что разум отказывался воспринимать, списывая на игру воображения. Обратная, невидимая сторона тех вещей, которые мы привыкли видеть каждый день.

Сорок секунд, и это прекратилось. Сирены затихли, частицы краски и лака, вьющиеся в воздухе, исчезли. Под ногами звенела решетка с крупными ячейками. Пропала дверь в ресторан - теперь за спиной высилась сплошная железная стена, покрытая ржавчиной. Зато с неохотным поскрипыванием отворилась дверь, которая выходила в сад. Получалось, выбора у меня больше не было.

С головой, идущей кругом, я вышел из оранжереи.

Туман сгинул. На улице было темно и прохладно. Почему-то мне показалось, что над головой висят тяжёлые тучи, которые не поливают сад дождём исключительно из-за своего нежелания дать пищу здешним растениям...

... растениям?

Не было тут никаких растений. То, что было садом, превратилось теперь в пародию. В землю были повсеместно всажены давно умершие, превратившиеся в палку стволы. И ни одного нормальной формы - сплошь уродливо искривленные и вывернутые. Ничего живого тут не было, кроме человека, который стоял в центре этого безобразия возле какого-то холмика из красной глины. Человек прикладывался к бутылке, выпивая из горла, поэтому я не сразу увидел его лицо. А когда увидел, то не понял, плакать полагается мне или смеяться.

- Мэр Бартлетт?!

Он опустил бутылку, которая почти успела опустеть, и без любопытства посмотрел в мою сторону. Меня словно ударили по лицу. Больно было видеть, насколько деградировал этот уважаемый мной человек. Грязнуля Кертис вовсе не сгущал краски, когда нелестно отзывался о Бартлетте... Мэр был мертвецки пьян, так и покачивался из стороны в стороны, еле держась на ногах. Взгляд мутный и плавающий, сфокусированный куда-то на горизонт, но только не на мне. Официальный костюм с галстуком, который он всегда носил, выглядел сейчас скорее насмешкой - ткань была испачкана землёй и нещадно изорвана, обильно вылезли нитки из рукавов, плохо завязанный галстук сполз на живот. Но это было ещё меньшее... Неприятнее всего меня поразили изменения, произошедшие с самим мэром. Он сильно поседел и облысел с тех пор, как я видел его в прошлый раз. Подтянутая фигура расплылась, кожа стала дряблой и старческой... Это ж сколько часов в день надо беспробудно глотать горькую жидкость, чтобы за пару лет довести себя до такого плачевного состояния?

- Мэр Бартлетт, - сказал я, - мне нужно с вами поговорить.

- Ну-у, - он громко икнул, глядя поверх моего плеча, - зап-пишитесь на приём в мой офис. Сейчас у меня нерабочий час.

Где-то под тёмными небесами изменившегося мира выл ветер, и скелеты деревьев отвечали ему протяжным стоном.

- Какой такой офис? Вы же пьяны как не знаю что! - воскликнул я. - И потом, мне нужно задать вопросы прямо сейчас. Вы меня вообще узнаёте? Мой отец - шериф, вы с ним часто встречаетесь.

- Какой шериф? - мэр почесал затылок. Я заметил, что его ногти окаймлены чёрной полосой. Руками, что ли, он тут в земле копался? - Ах, тот ублюдок Адам Шепард? Шериф... Да этот недоумок и бакалейную лавку не сможет защитить. Если ты его сын, то проваливай отсюда тем более. Мне нужно...

Он неопределённо махнул рукой. Было видно, что он не отдаёт себе отчёта в том, что говорит, поэтому я не обиделся.

- Послушайте, мэр Бартлетт, мне нужно узнать, что за чертовщина творится в Глене. Как мэр, должны же вы что-то знать, если даже от других толку мало. В конце концов, вы отвечаете за этих людей...

Я сказал это, чтобы пробудить в нём нотки ответственности. И, видимо, достучался. Бартлетт уставился на меня с неприкрытой злостью:

- Хочешь сказать, что я не отношусь к своему городу надлежащим образом, да? Послушай сюда, вчерашний щенок, ты не найдёшь в этой чертовой дыре ни одну душу, которая так пеклась бы о жителях, как я. Я сделал всё, что было в моих силах. Но то, что началось, уже не остановить! Так какого хрена ещё ты от меня хочешь? Чтобы я пошёл и повесился?

Он то ли высморкался, то ли всхлипнул и приложил грязную ладонь ко лбу.

- Может, так мне и нужно сделать... С тех пор, как мой Джоуи... день ото дня мне всё хуже...

Я закрыл глаза, и из темноты выступили фотографии пропавших людей, которые взирали на меня с доски объявлений.

- Извините, - сказал я. - Ваш сын... он тоже пропал?

Мэр вздрогнул, будто коснулся рукой электрического провода. Вино в бутылке начало бешено плескаться - этакий маленький шторм.

- Джоуи? - почти закричал он. - Что тебе нужно от Джоуи?.. Он не будет играть с тобой! Если ты пришёл сюда за ним...

- Послушайте, - я постарался говорить как можно мягче, чтобы не спровоцировать трясущегося безумца, который когда-то был одним из самых рассудительных людей, что я знал в жизни. - Мой брат Джошуа тоже исчез, и я ищу его с тех пор, как возвратился домой. Вы, наверное, знаете, что они с Джоуи были неразлучными друзьями. И если с одним из них что-то случилось, то вполне могло случиться с обоими. Если вы имеете хоть какое-то понятие о том, что могло произойти с Джоуи, мы бы могли...

Кажется, из всей увещевательной тирады до мэра дошло только одно слово.

- Джоуи...

Он повернулся ко мне спиной, сделал шаг и положил ладонь на красный холм, возвышающийся в центре мёртвого сада.

- Мой мальчик... Я не скажу, что всегда вёл себя с ним так, как следовало бы... но зато я купил ему много прекрасных вещей. Джоуи любит подарки... Он любит сады...

И тут до меня наконец дошло, что то, рядом с чем находится Бартлетт, является холмом в последнюю очередь.

- Боже ты мой...

Не глина, а плоть - неживая, остывшая и неподвижная, но оттого только более страшная. Она вылезала прямо из-под земли и торчала, как огромный куриный окорок, рвущийся в небо. И мэр нежно поглаживал её ладонью, икая и бормоча бессвязные фразы:

- Ты же помнишь последний подарок папочки, малыш?.. Он ведь так тебе понравился... Тик-так... Если хочешь, я могу купить ещё... Ещё много хороших вещей...

Отвращение перемежилось с усталостью, и моё терпение лопнуло.

- Послушай, ты, пьяный дурак! - прокричал я. - Как ты не можешь вбить в свою голову - мой брат пропал, так же, как твой сын! Где они?!

Бартлетт обернулся и посмотрел на меня с болезненно-блаженной улыбкой. По подбородку стекала прозрачная струя слюны.

- Пьяный дурак, значит? - он смерил меня презрительным взглядом. - Но знаешь, что в народе говорят? Чем скорее откупоришь флягу, тем скорее станет веселее...

Он поднёс бутылку ко рту и сделал один большой глоток, даже не поморщившись. На ярлыке значилась крупная надпись буквами, стилизованными под готику: "ШЕПАРДС ГЛЕН, ВЫСШИЙ СОРТ". Ветер по-прежнему выл в далёких невидимых просторах, но теперь нему примешивалось какое-то дребезжание, будто он натыкался на старые железные крыши. Я посмотрел на мэра, потом на мерзкое "чудо-дерево". На меня нашло наитие, и я подошёл к Бартлетту вплотную, чтобы вручить ему часы с треснутым стеклом, которые завалялись в моём кармане.

"Ты же помнишь последний подарок папочки, малыш?.. Тик-так...".

Мэр безропотно принял часы. И, сколь бы я ни всматривался в его лицо, так и не заметил, чтобы в нём дрогнула хотя бы одна мышца.

- Это ещё что такое? - глухо произнёс он.

- Я думаю, эти часы принадлежали вашему сыну.

- С чего ты это взял? - непослушные пальцы нежно гладили стекло, ощупывали ремешок, чтобы потом вновь вернуться к циферблату...

- Где он, мэр Бартлетт?

- Кто? Джоуи? - он поднял взор, и в глазах было искреннее удивление. Ветер долетел теперь и до нас, начиная трепать седые волосы мэра. Я вздохнул:

- Да. Джоуи. Ваш сын. Он с моим братом Джошем - большие друзья. Я ищу его. Понимаете?

Мэр перевернул часы. Надпись сверкнула огнём, как давеча, в склепе "Розовых Высот". Прости меня. Он молча смотрел на буквы, потом вдруг заговорил совершенно другим голосом, в котором не чувствовалось ни капли алкогольного помутнения:

- Тебе не следовало возвращаться сейчас, Алекс. Времена настали нехорошие.

Пустая бутылка вина "Шепардс Глен" выскользнула из рук и мягко шлёпнулась на землю. Бартлетт глубоко, тяжко вздохнул:

- Люди больше не доверяют мне. И совершенно справедливо. Я не могу их ничем защитить, чего ж мне доверять-то...

- Защитить от чего?

- Приходит нечто... - мэр печально покачал головой. - Приходит... и забирает людей. Всех...

Он посмотрел на меня так, будто только сейчас и увидел. Военная куртка на мне, похоже, позабавила его. Уголки губ искривились в невесёлой усмешке:

- Если ты думаешь, что сможешь остановить это, то ничего не выйдет. Они и тебя заберут.

- Кто забирает людей? - от возбуждения я готов был трясти мэра за плечо. - О чём вы говорите?!

Сэм Бартлетт отвернулся от меня, опустил взгляд на ладонь, где лежали часы. Плечи сникли, по спине прошла дрожь, и он отшвырнул часы в сторону - с отвращением и ненавистью. В который раз многострадальный механизм оказался на земле, почти у подножия дерева из застывшей плоти. Мэр же начал уходить - пошатываясь и хватая руками воздух, но с явной решимостью. Но не прошёл двух шагов. Я рывком развернул его к себе и схватился за лацкан изношенного пиджака:

- Где - мой - брат?!!

Ярость застилала глаза. Этот ублюдок что-то знал - если не всё, то многое. Он знал, что стряслось с городом, знал, что случилось с Джошем... и c собственным сыном. Знал и молчал. Каковы бы ни были причины его игры в немого, я собирался вытрясти из него правду.

Мэр безмолвствовал. Глаза после короткого просветления опять были пьяными и бессмысленными. Изо рта несло жутким перегаром. Ноги почти не держали его - он висел у меня на руках, как мокрый тюк с одеждой. Сколь бы я ни был разгневан, до меня дошло, что прямо сейчас от этого пьяного старика толку будет мало. Нужно отвести его в ресторан отеля, дать протрезвиться... Впрочем, видимо, туда он и направлялся. Я разжал пальцы. С огромным усилием Бартлетт совершил очередной шаг.

- Сукин сын, - зло бросил я ему в спину.

И в ответ услышал:

- Тебе его не спасти.

Жить ему оставалось меньше минуты.

Потеряв интерес к мэру, который слепо брел вперёд, я обернулся, чтобы изучить странное дерево получше. В таком положении я окаменел. Пока мы с мэром вели тут задушевную беседу, в экстерьере сада "Гранд-отеля" произошли большие перемены.

Первое, что зафиксировал разум - часы исчезли. Когда Бартлетт бросил их на землю, я увидел, как они легли серебряной монетой у дерева из плоти. Теперь на том месте образовалась дыра, куда проваливалась земля, как в зыбучих песках в пустыне. Обвал стремительно захватывал пространство вокруг себя. "Дерево" зашевелилось, когда земля вокруг ссыпалась вниз - сначала тихо, потом с противным рвущимся звуком. Плоть кое-где разошлась. В ранах выступила тёмная густая кровь.

"Что происходит?".

Поскрипывая металлическими проволоками, на которые они были нанизаны, по краям скверика сада стали спускаться сверху какие-то мерзкие комки, напоминающие разделанные туши больших животных. Окровавленная проволока жестоко опутала их, скручивая и протыкая. На чём держались сами проволоки, я не разглядел - должно быть, висели на голых ветках деревьев, хотя у скверика таких высоких стволов вроде не было. Металл звенел на ветру, который набирал силу с каждой секундой. Вот очередной ураганный порыв повалил Бартлетта на колени; он упал, комично взмахнув руками. Когда мэр обернулся, я увидел, что его лицо искажено смертельным страхом. Он смотрел на "дерево", которое росло на глазах, разрастаясь в стороны. Ещё десяток секунд это ещё можно было называть деревом, но потом стало ясно: из-под земли выбиралось существо титанических размеров. А то, что я принял за "дерево" - небольшая часть его лапы. Ожившая лапа тяжело ступила на землю, и во всём саду содрогнулась земля. Мэр, начавший подниматься на ноги, опять свалился оземь. Запахло горьким ароматом глубинной почвы.

- Что всё это значит? - прошептал я, по-прежнему не в силах оторвать ноги с места. Горло сдавило, будто судорогой. Глаза слезились. Пока монстр выходил из-под места своего преждевременного погребения, я с чего-то сильно озаботился насчитыванием туш, висящих вокруг монстра и вокруг меня в неком подобии окружности. Двенадцать. Если шокированный разум меня не подвёл, их было двенадцать.

- Нет! - писклявым голосом завопил мэр, вставая. - О Боже, нет!

Монстр теперь нависал над нами обоими, стряхивая с себя комья сырой земли. Мне он напомнил ящера с отрубленным хвостом - такое же узкое тело и короткий хвост, и всего две мощные лапы, расположенные по бокам туловища. Задняя часть тела просто волочилась по земле. Но всё-таки это существо не было ящером - доказательством тому была голова, пусть и облепленная грязью до гротескного подобия, но всё же слишком напоминающая человеческую.

И эта человеческая голова взирала на достопочтенного Сэма Бартлетта, который трясся, как осенний лист, задрав голову.

- Смилуйся надо мной! - прокричал он, хватаясь руками за грудь. Монстр нетерпеливо рыкнул, белки глаз сверкнули.

- Я ведь живу... - кажется, Бартлетт заплакал. - Живу только ради того, чтобы служить тебе... чтобы тебе было хорошо...

Я смотрел не дыша, как подземный монстр поднимает лапу, которая весила не меньше полусотни пудов, и мэр покорно склоняет голову в ожидании удара. Услышал тихие, шепчущие слова:

- Господи, защити меня в этот миг, когда я...

Договорить он не успел. Лапа обрушилась на него, сминая и сравнивая с рыхлой землёй, оставляя от мэра города Шепардс Глен только невразумительное красное пятно вперемежку с такими же смазанными ошметками. Удар разошёлся по саду, как взрывная волна. Меня подбросило на месте.

- Дерьмо!

Заскрипели проволоки с развешанными тушами. Монстр стал разворачивать своё неуклюжее тело в мою сторону. Почему-то он именно разворачивался, при этом не сходя с места. Словно какая-то ось пригвождала его к земле, к той дыре, откуда он появился. Я не стал ждать, когда он обрушит свой удар на меня, и кинулся со всех ног к двери, ведущей в оранжерею. Но план отхода не сработал: во-первых, путь мне преградили кровавые туши, взявшие скверик в плотное кольцо и угрожающе раскачивающиеся при приближении; а во-вторых, никакой двери оранжереи я за ними не увидел. Сад завис в абсолютной тьме, превратился в самодостаточный мирок, где царём и Богом был восставший из могилы монстр, что дышал мне в спину.

В кармане у меня был пистолет. Но я не знал, сработает ли он против такого огромного чудища. Да и патронов у меня осталась всего пара-тройка.

Сглотнув слюну, я повернулся лицом к монстру.

Он изучал меня тяжёлым взглядом из-под шершавых век. Особой злости я в нём не чувствовал, но хорошего ждать всё равно не приходилось. Пока монстр не собирался атаковать, и у меня было время взять в руки пистолет и снять с предохранителя. Висящие туши беспрестанно ворочались, создавая ощущение, будто они шепчутся о чём-то своём. Противостояние без движения длилось недолго: монстр исторг из мощной груди гулкий, чуть ли не с эхом, рык и начал заносить лапу для удара. В ответ я немедленно сделал выстрел. Пуля чиркнула по толстой шее существа, на вид не причинив ему вреда. Монстр как замахивался, так и продолжал. Я бросился за укрытие, которое заранее приметил для себя: большая прямоугольная каменная скамья для желающих полюбоваться садом. Большой опасности я не чувствовал: несмотря на впечатляющие размеры, чудовище было очень неповоротливым. Если бы мэр не был настолько пьян и настолько напуган, он бы мог увернуться от смертельного удара. Вот и сейчас лапа обрушилась на землю футах в трёх позади меня, подняв облако пыли и заставив меня замахать руками. Я присел за скамьей, стараясь держать ритм дыхания, как учили в армии. Пуля его шею не взяла, но что, если целиться в голову - например, в глаз?.. Тут всё зависело от моей точности, потому что сам монстр вряд ли будет уворачиваться с ветерком...

Я замешкался в раздумьях. До сих пор монстр действовал только одной лапой, и я привык к этому. Но на этот раз он пустил в ход вторую, левую лапу, и застав меня врасплох. Мощнейший удар расколол скамью пополам. Волосы на голове шевельнулись от дуновения воздуха, поднятого этим ударом. Несколько осколков камней больно впились в спину. В ушах зазвенело. Я попытался подняться одним рывком, но потерял равновесие и схватился ладонью за землю. Монстр разворачивал свою тушу ко мне, а я всё не мог взять в прицел его голову: видимо, слегка контузило из-за близкого удара, и теперь пальцы не гнулись совершенно.

- Вот чёрт... - выругался я и бросился бежать в сторону. Монстр полоснул лапой по бреющей к земле и едва не достал меня кончиками широких когтей. Может, он и неуклюж, но явно не глуп...

Моей надеждой теперь было то, что чудовище не сможет разворачиваться вокруг своей странной "оси" с моей скоростью, и я буду всегда находиться в "мёртвой зоне". Поначалу так и получалось, и даже усилившийся шипящий шёпот туш на проволоках не мог мне помешать. Но потом великолепный план потерпел крах: подошвы скользнули по чему-то мокрому, и я ничком упал на землю. Ладони пропитались красным. Прямо перед лицом я увидел лежащий на земле обрывок галстука из тёмной ткани, лежащий в луже крови. То, что осталось от мэра... И я умудрился на этом поскользнуться. Надо же, какая ирония.

Я перевернулся на спину. И понял, что на этот раз монстр меня опередит. Он уже замахнулся, осталось только с силой шмякнуть лапой о землю. Всего пара секунд понадобится ему. Я не успею ни встать, ни откатиться в сторону из такого неудобного положения...

Выстрел был слепым. Ничего другого и не могло быть, когда от смерти меня разделял промежуток в считанные секунды. Я просто навёл ствол примерно туда, где находилась голова монстра, и нажал на спусковой крючок. Пуля, кажется, попала в то место, где у твари была бы щека, будь он человеком. Это место оказалось куда чувствительнее дублёной шеи, судя по тому, как он издал ещё один рык, октавой выше прежних, и вместо удара одним судорожным движением опёрся о землю, чтобы не упасть. Из раны обильно потекла на вид почти прозрачная жидкость. Монстр был ошеломлён, но ещё не поражён: я чувствовал, что стоит пройти минуте, и он кинется атаковать меня с удвоенной яростью. Сейчас нельзя было останавливаться. Я поднял пистолет. Руки опять начинали дрожать. Я закрыл глаза и мысленно отсчитал до трёх. В глаз... Это не так сложно, как кажется, ведь чудище не может сойти с места...

В глаз я не попал. Зато пуля скрылась в другой, целой щеке. Теперь обе щеки монстра были разорваны, и жидкость, заменяющая ему кровь, лилась ручьями. Боясь вновь потерять прицел, я нажал на курок в третий раз, но пистолет ответил только сухим щелчком. Патроны кончились. Эх, не поскупился бы Кертис на обоймы...

Но исход этого боя был решён. С заунывным, скулящим рыком монстр возвращался в свою обитель - под землю. Земля под ним сминалась и проваливалась кусками, будто там раскрылся подземный туннель. В чёрной дыре скрылся сначала хвост чудовища, потом длинное тело. Туши сорвались с проволок, которые стали рассыпаться в пыль, и влажно шлёпнулись на землю. Перед тем, как окончательно исчезнуть в провале, монстр поднял голову и посмотрел на меня. Несмотря ни на что, взгляд был по-прежнему немного отрешённым; из-за ран создавалось неприятное впечатление, что он презрительно лыбится. Потом лапы, которыми он убил Сэма Бартлетта, соскользнули с края дыры, и тварь сорвалась вниз. Низкий рык затих где-то вдали, в центре Земли.

Неверной, шаткой поступью я подошёл к обрыву и заглянул вниз. Хотелось воочию убедиться, что чудовище убралось далеко и больше не вернётся. Взору открылся вертикальный тёмный туннель без дна, напоминающий горловину. Стены туннеля имели тусклый алый цвет, как детская пуповина. И оттуда, из этих неизмеримых глубин, доносился чей-то приглушённый шёпот; он налетал волнами вместе с тёплыми щемящими приливами, зачаровывал и гипнотизировал. Один раз такое я уже переживал, и попытался сопротивляться дурманящему натиску. Но не смог; оно вновь одолело меня, взяло верх над моим разумом. Я падал. Падал в эту чёрно-алую бездну, и пустой пистолет вывалился из моей руки, и сад с мёртвыми растениями остался шуметь далеко наверху, и я опять парил невесомым где-то в краях, где не положено быть человеку. Заревели сирены, их звук становился всё громче и громче...

[Johnny Nox]

Георгий, снимаю шляпу)) Как всегда на ура! Мне действительно очень нравятся ваши произведения. Так держать!

[Георгий Старков]

Спасибо всем за отзывы. :)

[Георгий Старков]

Продолжение - Алекс в полицейском участке и в канализации. Action, action, action! :)

После этой выкладки в написании романа будет сделан перерыв примерно на две недели в связи с тем, что за это время я буду работать над одним небольшим проектом, который также связан с СХ. Это называется "весна пришла - прёт человека". Что именно за проект, пока секрет, но в ближайшем будущем, если всё пойдёт гладко, тайное станет явным. :)



Глава 7

Взаперти. - Допрос под прицелом. - Нашествие. - Девушка в беде. - Уилер больше не с нами. - Схватка на стоянке. - Они пришли. - "Мы никогда их не найдём". - Проблемы ориентировки. - Вентиль. - Капли крови.


Я знал старую шутку о том, что не так страшно падение, как его неожиданное прекращение. Полёт в самом глубоком туннеле мира продолжался много часов, но под конец я всё-таки достиг дна. Дно было жёстким, каменным, и многострадальные кости в очередной раз завопили дружным хором. Но боль была не такой сильной, чтобы выбить у меня желание открыть глаза и узнать, куда я попал. Тем более что сквозь веки брезжил нервно-яркий, мигающий отсвет. Адское пламя?

Нет... всего-то люминесцентная лампа. Неисправная. И потому то и дело уходящая в отключку.

Я присел. Голова весила пуд, как во время крепкого похмелья. Первым делом я посмотрел наверх. Серый потолок. Никаких следов алого туннеля. Значит, я не в центре Земли. Означает ли это, что всё случившееся было видением в горячке? "Гранд-отель", скрюченные растения, бедняга мэр, существо, которое напоминало плохую пародию на часовой циферблат...

Я ощупал карман куртки. Пусто. Ни пистолета, ни рации, ни ножа. И фонарь пропал с груди. Обобрали...

Лампа снова оставила меня в сумраке. Когда она зажглась, я огляделся. Место было подозрительно знакомым. Тесная каморка, прутья решетки, короткий коридор и глухо закрытая дверь в конце. Я здесь был по меньшей мере пару раз ещё подростком, когда заходил на работу к отцу. Это были камеры предварительного задержания в полицейском участке Глена. Каталажка.

Как я сюда попал?

Несмотря на головокружение, я поднялся на ноги и подошёл к решетке. На двери камеры висел массивный замок. Остальные камеры пустовали. В каждой была голая железная кровать, унитаз с раковиной и стул-табурет. В той, где находился я, стул поставить забыли, а кровать была раскурочена до непригодности и издевательски поставлена набок, прислонённой к стене.

- Эй? - несмело позвал я. Эхо отлетело от стен и замолкло. Мне стало нехорошо. Так легко представить, что в этом пустом городе о тебе могли просто забыть, и сколько ты ни кричи, за тобой никто не придёт...

- Кто-нибудь меня слышит?

Тишина. И темнота. Я терпеливо дождался, пока свет зажжётся вновь. Потом обернулся и посмотрел на кровать. Удастся ли выломать у неё изголовье, просунуть меж решеток и погнуть их? Нет, мёртвая идея. Я ещё не Кинг-Конг, чтобы такие фокусы творить.

Кроме кровати, больше ни одного предмета в крохотной камере не было. Я беспомощно огляделся. Пусто. Единственное, за что цепляется глаз - едва разборчивая надпись на стене, сделанная, видимо, осколком стекла или краем выломанной пуговицы. Я не успел подойти к стене и вчитаться в надпись: за дверью коридора раздались тяжёлые шаги. Видимо, мой зов кто-то услышал.

Я на автомате подошёл к решетке и встал по стойке "смирно", приняв позу провинившегося ученика. Должно быть, при звуке чужих шагов это безусловный рефлекс у всякого, кто оказывается по ту сторону решетчатого ограждения.

Дверь заскрипела, открываясь, в глаза ударил слепящий поток. Я зажмурился и поднял руки, чтобы защититься от него. Пришедший упорно продолжал светить полицейским фонарём мне прямо в лицо. Я даже не мог различить, кто он. И стало страшно: а если это... не человек? Всякое возможно в Глене начала двадцать первого столетия.

Так прошло несколько секунд. Тот, кто держал фонарь, с расстановкой разглядывал меня, стоя в трёх шагах, а я безуспешно пытался сделать то же самое. Наконец, он соизволил опустить фонарь. Легче не стало: теперь на меня смотрело чёрное широкое дуло дробовика. Я замер и хрипло произнёс задеревеневшими губами:

- Помощник шерифа...

- Так-так, - крупный чернокожий мужчина взирал на меня так хмуро, что у меня появились серьёзные поводы опасаться за свою жизнь. - Ну что же, с возвращением в мир живых, старина.

Похоже, Уилер набрал ещё пару десятков фунтов веса за эти четыре года. Его и раньше нельзя было назвать хиленьким; теперь он выглядел ещё представительней. Серая полицейская униформа (ясное дело, сшитая по заказу) сидела как влитая. Дробовик в руке не дрожал и по-прежнему смотрел мне в живот. Я осторожно выдохнул. Безумным Уилер не выглядел... вроде.

- Как я сюда попал?

- Я принёс тебя сюда. Предположил, что так будет спокойнее для всех.

В тоне мне почудилась злая ирония.

- Уилер, да ты же знаешь меня! - воскликнул я, краем глаза следя за стволом дробовика. Нет, не шевелится. - Выпусти меня отсюда, я всё расскажу.

- У меня есть мысль лучше. Ты мне всё расскажешь прямо сейчас, - Уилер, наконец, соизволил выключить фонарь. - А потом решим, что с тобой делать.

Видимо, он был настроен серьёзно. Я вскинул руки:

- Ладно. Ладно. Я спокоен.

- Для начала расскажи, что ты вообще делаешь в городе, - потребовал Уилер.

- Ищу своего брата.

- Джошуа? - лицо полицейского смягчилось.

- Да. Я думал, что мне может помочь мэр Бартлетт, отправился его искать...

- Вот это зря. Вряд ли этот безумец мог тебе чем-то помочь... Продолжай.

- Так он и не помог, - я содрогнулся, вспомнив, что произошло. - Последнее, что я помню отчётливо - я нашёл мэра в саду, а потом...

- Значит, ты всё-таки встретил его? - Уилер нахмурился. - И где он сейчас?

Я посмотрел на его поджатые губы. Не хотелось человеку в таком состоянии говорить, что Бартлетта больше нет в живых. Мало того, что сам перепугается, но ещё и может подумать на меня... Может, сказать, что мэр просто ушёл?

- Вряд ли ты сможешь задать ему свои вопросы, - медленно произнёс я. - Он умер. Я сам это видел.

- Дерьмо собачье! - Уилер в сердцах тряхнул дробовиком. - Лучше продолжай говорить правду, Алекс. Что с ним произошло?

Лампа пшикнула и погасла. Снова сумрак; Уилер стал в нём безликой грозной фигурой.

- Ты мне не поверишь, - глухо ответил я.

- Алекс, ты не представляешь, сколь многим вещам я могу поверить, - Уилер криво усмехнулся. - Говори как есть.

- Из-под земли появился большой монстр... - я тщательно подбирал слова, чтобы это звучало не так глупо. - Он раздавил мэра, убил одним ударом. Гораздо больше, чем другие существа, которых я видел до того. Я и сам едва выжил.

Свет вернулся, и я увидел, что в лице Уилера что-то изменилось. Он отставил дробовик и взглянул на меня так, будто только заметил. И сказал:

- Так ты тоже видишь этих тварей...

- Вижу, - ответил я.

Мы замолчали. Неизвестно, сколько ещё я и Уилер настороженно пялились бы друг на друга, если бы где-то в глубинах здания не раздался громкий треск, будто кто-то выламывает дверь чугунным ломом. Уилер мгновенно завертелся на месте; левое веко подрагивало, выдавая в нём крайнюю нервозность. С учётом его грузной комплекции, я забеспокоился, как бы с ним не случился удар.

- Слушай, Уилер, может, теперь-то откроешь эту чёртову дверь, а?

Он прислушался к звукам, но в полицейском участке опять стало тихо. Уилер вздохнул и потянулся за ключами, висящими связкой у него на поясе:

- Придётся тебе поверить на слово. В другое время не избежать бы тебе основательного допроса, но, учитывая всю хрень, что творится рядом...

И снова шум. На этот раз на пол грохнулся какой-то большой шкаф - гораздо ближе, чем тот, первый треск. Мы вздрогнули.

- Надо спешить, - сказал Уилер, открывая дверь камеры. - Следуй за мной. Пройдём в мой кабинет, а там...

Не договорив, он устремился к двери коридора. Я двинулся следом, чувствуя себя очень незащищённым. Что ни говори, у помощника шерифа был дробовик, мощная штука. А у меня даже ножа нет...

- Уилер, а где мои...

- Тс-с-с! - он поднял вверх указательный палец. - Слышишь это?

Я замолчал. Где-то неподалёку действительно раздавался неприятный звук - будто вилкой по тарелке проводят. Ощущение собственной уязвимости стало невыносимо острым. Уилер выглянул за дверь, повертел головой и поманил меня пальцем, не оглядываясь.

- Вроде никого...

Здесь тоже были камеры, но почище. И лампа, по крайней мере, не мигала. Я не отставал от помощника шерифа, дыша в его бритый затылок. Он прислонился к двери ухом и закрыл глаза. Затем покачал головой и стал отворять дверь. Я уже приготовился сделать шаг вперёд...

- Вот дерьмо!

Уилер проворно отскочил назад и захлопнул дверь. Щелкнул замок. Он развернулся и вытер со лба блестящие капли пота.

- Пожалуй, нам не стоит идти этим путём... Чёрт с ним, с моим кабинетом. Выходим на улицу!

Спрашивать, что так напугало взрослого крепкого мужчину с дробовиком в придачу, не имело смысла. Я бегом последовал за Уилером, который метнулся к двери на противоположном конце коридора. Если я правильно запомнил планировку этого здания, то с этой стороны до выхода будет далековато...

- Уф, чисто...

Когда за спиной закрылась дверь, я решительно схватил Уилера за руку:

- Погоди. Мне что, так и таскаться за тобой, как невеста на выдачу? Куда ты положил мои вещи?

- В кабинет шерифа.

Я не смог сдержать ироничную усмешку. Уилер хотел похвастать перед шерифом тем, что он нашёл у его ненаглядного сына, когда Адам Шепард возвратится на рабочий пост?

- Давай сначала заглянем туда.

- Твой пистолет всё равно разряжен, - отмахнулся Уилер, но тут же посветлел. - Хотя... там было кой-какое оружие. Ладно, бежим в кабинет. Этот скрежет сводит меня с ума...

Скрежет "вилкой по тарелке" и правда становился всё громче и громче. Неудивительно, учитывая, насколько они были близко - через пару секунд боковая дверь была вышиблена из петель одним мощным ударом, и в коридор вывалилось очередное создание из тех, что оккупировали город. Такой твари я ещё не видел. Нижняя половина тела напоминала человека - две ноги, талия, живот, грудь, только всё склизло-розовое. А сверху... Вместо головы на вытянутой и прогнутой вниз шее болталось широкое лезвие, формой напоминающее средневековые топоры, которыми палачи отсекали головы приговорённых к смерти. Лезвие было глубоко рассечено надвое по вертикали; из-за этого тварь казалась двухголовой. Острота лезвия не вызывала сомнений: достаточно было посмотреть на матовый блеск в электрическом освещении и услышать резкие скрежещущие звуки, с которым лезвие проходилось по бетонному полу.

- Чтоб тебя! - завопил Уилер и выстрелил в монстра почти в упор. Заряд отбросил тварь назад, к стене. Брызнула неестественно алая кровь. Монстр упал скомканной тряпкой на пол, затрепыхался в агонии... и затих.

Но из проёма тут же вылезла другая такая же тварь. И за нею ещё одна...

- Умри!

Бухнул выстрел. Может, Уилер и был на взводе, но руки оставались твёрдыми - аккурат в грудь. Монстра отшвырнуло назад. Лезвие стукнулось о пол.

Но там, в полумраке комнаты, шевелилось ещё много теней...

- Уилер, их слишком много! - прокричал я. - Отходим!

К счастью, помощник шерифа не потерял способности соображать. Он услышал меня, и мы рванули вперёд по коридору. Скрежет множился, и мне даже не хотелось оглядываться, чтобы увидеть, что там происходит.

- Сюда, - Уилер навалился на одну из боковых дверей плечом. И остановился. Я чуть не ткнулся ему лицом в затылок.

- Что...

- Замолчи, Алекс.

Кабинет шерифа был ярко освещён мощной лампой. В нём, насколько я мог увидеть через жалюзи, никого не было. Но в коротком коридорчике перед нами вырастала длинная, непреклонная тень. Не сводя глаз с него, Уилер переломил дробовик и засовывал патроны в чёрные отверстия. Мне оставалось только торчать за его спиной и надеяться, что всё кончится благополучно.

Монстр ринулся в атаку, когда Уилеру требовалось ещё чуть-чуть времени, всего одна секунда. Взмахнув лезвием, он рубанул им слева направо, как бывалый воин на поле боя. Уилер едва успел отскочить. По инерции тварь оказалась развёрнута спиной к нам. Воспользовавшись моментом, я нагнулся и побежал вперёд, в кабинет. Все мысли пропали, как во время сражений - только я и враждебное окружение, чистое стремление выжить. Свет стал ярче. Я уже был в кабинете и открывал дверцу шкафа, когда грянул выстрел, сдобренный смачной руганью Уилера. Монстр был безмолвен ввиду отсутствия рта, но уверен, в любом другом случае он изошёлся бы в предсмертном крике.

- Вот так! - удовлетворённо хмыкнул помощник шерифа, закрывая дверь.

Я сгреб с нижней полки фонарь, нож и рацию, запихнул всё по карманам. Пистолета не было - Уилер хранил оружие в другом шкафу, который запирался на ключ. Мне пришлось немного подождать. Впрочем, Уилер вручил мне не пистолет, а сразу дробовик - такой же, как у него, плюс несколько коробок патронов к нему. Я спешно зарядил оружие и прижал его к груди. Впору чувствовать себя Рембо... но мне по-прежнему было страшно. Даже очень.

- Куда дальше?

- Куда-куда - к выходу!

- А потом? Автомобили в этом городе ещё работают?

- С утра работали, - серьёзно ответил Уилер. - Одна машина на стоянке, другая... в общем, забудь о ней.

- Значит, выходим на стоянку.

Мы уже повернулись к двери, когда затрещала рация. Не так, как при приближении монстров - устройство начало принимать входящий сигнал. Я схватил рацию, поднёс к лицу.

Негоже забывать о подруге детства, какой бы напряжённой ни была ситуация. Ой как негоже. Мерзавец ты, Алекс.

- Алекс? Уилер? - женский голос перекрывался рваными помехами. - Чёрт... Кто-нибудь слышит меня?

- Элли! - воскликнули мы с Уилером хором. Причём Уилер на доли секунды меня опередил. Я почувствовал к нему толику неприязни.

- Ох, слава Богу... Я на пути к полицейскому участку. Тут что-то не так... я не понимаю, что происходит... - взрывной треск в эфире. - ... думаю, они преследуют меня...

Я сжал рацию так сильно, что хрустнули костяшки пальцев.

- Элли, будь осторожна! Приходи сразу на стоянку за участком. Мы будем ждать тебя там.

Рация онемела.

- Элли?!

- Бывает, - сказал Уилер. - Просто старые штучки, качество связи ни к чёрту... С нею всё в порядке.

- Надеюсь, она меня услышала, - пробормотал я.

- Конечно, услышала! - Уилер снова перезаряжал дробовик. - В-общем, оба бегом на стоянку. Ты иди первый, я буду прикрывать сзади. Кто знает, с какой стороны эти ублюдки нападут...

- О'кей, - я щелкнул затвором оружия. Приятный вес на руках придавал уверенности, как ещё несколько месяцев назад перед атакой. Вот уж не думал, что по возвращении домой я буду продолжать участвовать в тех же игрищах, что и на поле боя.

- Вперёд!

Мы рванули по коридору, перепрыгивая через размазанный по полу труп монстра с лезвием. Полицейский участок был полон леденящих душу звуков: где-то хрустели водопроводные трубы, с корнем выдираемые с мест, звенели лампы, грохотали ломающиеся стены. Уилер добежал до двери первым, схватился за ручку и чертыхнулся.

- Не идёт... Ключа отсюда у меня нет. Алекс, проверь вон ту дверь.

"Вон та" дверь была на другой стороне коридора. Сопровождаемый приближающимся грохотом, я подбежал и толкнул дверь плечом. Она покорно растворилась.

- Есть! Сюда!

Но помощник шерифа не сумел присоединиться ко мне. Ему не хватило совсем немного. Когда Уилер сделал три шага, потолок между нами обвалился, наполнив коридор едкой колючей пылью. Крест-накрест рухнули тяжёлые перекрытия, загораживая путь. Я закашлялся, отгоняя руками от себя пыль, и заметил, что в сером облаке ворочается нечто большое, грозное...

- Уилер, осторожно!

Пыль продолжала сыпаться с потолка, и я совершенно потерял обзор. Как, наверное, и Уилер - только, в отличие от меня, он оказался на одной стороне с гигантским монстром. Сверкнула белая вспышка выстрела. Уилер ругался страшным голосом, тварь глухо сопела. Затрещала дверь, вываливающаяся из петель, и источники шума удалились. Я всё пытался протиснуться через балки.

- Уилер!

Он что-то прокричал в ответ - я разобрал только одно слово: "Элли". И тут же рация снова захрипела, будто только и ждала момента:

- ... лекс? Уилер? Где вы?.. хожусь на стоянке, никог...

Уилер выстрелил ещё раз - на этот раз вспышки я не увидел, только звук. И сразу в здании стало очень тихо. Я прекратил тщетные попытки проломиться на ту сторону.

- Элли! Жди меня там, залезай в машину! Я сейчас буду...

Чёртова побрякушка вновь попросилась на покой, и огонёк на панели погас. Я от всей души проклял городок, который остался в стороне от шага прогресса.

Надеюсь, Уилер пробьёт себе путь наружу... Сейчас я ему помочь не мог.

По пути на стоянку мне пришлось пальнуть три раза. Не знаю, откуда они брались - видимо, материализовывались прямо из воздуха. Одна из тварей вывалилась из душевой для мужчин, едва не сбив меня с ног. Я израсходовал на неё два патрона: первый заряд прошёл по касательной, не нанося монстру вреда. Зато второй заставил её угомониться навсегда. Кровь у убитого монстра была фальшиво-алой, как в комиксах. На войне я видел кровь - и она была не такой, совсем не такой...

Другое существо встретило меня в гараже, у выхода на заветную стоянку. Надо сказать, что оно проявило куда больше ума, чем остальные. Монстр тихо прятался за пустыми бочками, выставленными в гараже, и когда я, опьяненный близостью цели, потерял бдительность, попытался достать меня одним рывком. Ему просто не повезло - должна же хоть когда-то и мне немного улыбнуться удача. Смерть просвистела меньше чем в дюйме от моей шеи. Ошеломлённый этим, я промедлил, и лишь когда монстр начал замахиваться второй раз, смог нажать на крючок. Заряд дроби поднял тварь на воздух. Бочки со звоном покатились по всему гаражу. Снова кровь, снова фальшивка.

Дверь гаража поднималась до издевательства медленно - аж целую минуту. Я в это время занимался перезарядкой оружия. Если бы механизм работал чуть быстрее, у нас с Элли, может быть, оставался бы ещё шанс выехать из стоянки на машине. Но этому не суждено было быть. Выйдя на стоянку, я увидел жуткую картину: Элли сидит в полицейском автомобиле, а перед капотом громоздится огромный монстр, опирающийся о землю длинными ручищами, которые напоминают боевые палицы. На моих глазах монстр поднял руки-палицы и с силой опустил на капот. Железо смялось, как картонка. Элли пронзительно закричала. Она тщетно пыталась открыть дверь.

- Эй! - заорал я что есть мочи и со всех ног кинулся к машине. Стрелять не имело смысла: слишком далеко, дробь рассеется...

Следующий удар монстр нацелил в бок автомобиля, навалившись обеими палицами. Машина взлетела в воздух, как игрушечная, перевернулась в воздухе. Я увидел мелькнувшее внутри искажённое ужасом лицо Элли. Машина упала на асфальт колёсами вверх. Зычно прогудел и прервался клаксон.

Мир вокруг меня потух, будто его замазали чёрной смолой. Монстр убил Элли. Монстр убил Уилера. А я...

- Я убью тебя, - просто сказал я, прижимая приклад дробовика к плечу.

Теперь, когда он высился неподвижно и глядел на меня, я мог увидеть его устройство в деталях. Фантазия того, кто создал этих тварей в своей лаборатории чёрт-знает-где, воистину не знала границ. Монстр был разделён - но не так, как старый знакомец с рассечённым лезвием. На сей раз создатель проявил изобретательности поболе. Спереди это было мощное девятифутовое тело по образу и подобию человеческого, пересечённое какими-то непонятными полосами и исходящее слизью. Грубая, толстая кожа, как у бегемота. А вот сзади это была женщина...

- Алекс! - услышал я отчаянный крик и вздрогнул. Смола вытекла из мира; я опять ощутил, что нахожусь на стоянке полицейского участка Глена.

Кричала Элли из разбитого автомобиля. Значит, всё-таки жива...

- Держись! - крикнул я и выстрелил в монстра. Хорошо выстрелил, прямо в грудь, но монстр всё равно ринулся в атаку, размахивая своими неуклюжими палками. Я попятился, не веря глазам, и нажал опять спусковой крючок. Град дроби впился в тело монстра там, где находилась шея и невразумительное образование вместо головы. Он замедлился, замотал головой... и опять с упорством обречённого стал надвигаться на меня.

Страшный сон любого солдата - противник, которого не берёт прямое попадание. Ну, и что делать в такой ситуации? Только одно...

Я побежал назад. Раны, хотя и не убили существо, основательно сбили у него скорость, и оно двигалось теперь не так стремительно, как будто старалось удержать равновесие. Но направление терять не собиралось - какие бы я ни описывал кривые и ломаные на бегу, оно тоже меняло свой маршрут.

В конце концов, я упёрся в сеточную ограду стоянки. Дальше отступать было некуда. Извернуться и прорваться не получится - монстр слишком близко, и он не так неуклюж, как кажется по его внешнему виду...

Последние секунды я потратил на то, чтобы втолкать патроны в ствол дробовика. Монстр на этот раз сделал прямой выпад палицами вперёд: видимо, чтобы не тратить время на замахивание. Не самое лучшее решение с его стороны - так у меня было гораздо больше шансов уклониться, чем при замахе. Я воспользовался шансом и резво отскочил в сторону. Навёл ствол оружия на ворочающуюся рядом руку монстра и выстрелил. Может, это его остановит...

Не остановило. Он и не дрогнул, когда заряд буквально расплющил палицу. И надвинулся на меня вплотную, закрывая собой свет.

- Эй! - вместе с пронзительным криком Элли оглушительно заревела полицейская сирена на машине. - Эй, ты!

Видимо, то, что находилось на месте головы у чудовища, обладало способностью слышать. Это его и погубило. Монстр удивительно ловко крутанулся на месте, реагируя на звук, и оказался спиной ко мне. Я мог подробно увидеть то, что раньше заметил лишь мельком: на спине кожа существа была не такой грубой и непробиваемой, как спереди. Если это вообще можно было назвать спиной... Выглядело так, словно тварь была сиамскими близнецами, которые срослись спинами друг к другу: спереди - рослая, могучая мужская часть, а на спине - маленькая, нежная женская, с повисшими в воздухе тонкими ногами. Было даже некое подобие женских грудей. Раздумывать времени не осталось: монстр мог в любую секунду снова развернуться ко мне или, того хуже, наброситься на Элли, которая всё кричала. Я выстрелил в грудь женской половине чудовища.

Оно умирало долго, билось в конвульсиях на асфальте, пыталось встать на ноги снова, дрыгало ногами - и мужскими, и женскими. Учитывая его живучесть, может, ему удалось бы в конце концов подняться. Я не стал дожидаться, пока оно умрёт или восстановится. Элли нужна была помощь. Я подбежал к перевёрнутой машине. Её зажало между креслом и бардачком, но не сильно - как когда-то меня в тонущем автобусе. Несколькими сильными рывками мне удалось сдвинуть сиденье назад. Элли выбралась наружу, опираясь об меня рукой. Сирена стихла, красно-синие огни потухли.

- С тобой всё в порядке? - спросил я, когда она прислонилась к автомобилю и закрыла глаза. Видимых ушибов и крови на ней не было.

- Вроде бы да, - она недоверчиво оглядела себя. - Невероятно. Ну и перепугалась же я... Спасибо, Алекс. А где Уилер?

Я замялся:

- Мы разделились. Он должен был тоже сюда прийти, но... там был большой монстр...

Трубные, хрюкающие звуки со стороны улицы заставили нас оглянуться.

Из тумана выходили монстры. Не по одному и не по два, а кишащими толпами - десятки и сотни порождений больного разума сумасшедшего учёного, которым не должно было быть места в нашем мире. Но они пришли. Они прорвались сюда, на улицы, которые мы знали с детства, и жаждали нашей крови. Когти, зубы, щупальца - все вцепились в проволочную ограду и принялись его неумолимо срывать.

- Нам надо уходить, - почему-то шёпотом сказал я. Но куда уходить?.. Они были везде, со всех сторон... Рация в кармане пришла в неистовство.

- Под землю, - Элли решительно встала. - Больше скрыться некуда.

Она была молодчиной. После общения с фантасмагорическими "сиамскими близнецами" я ни в жизнь не обратил бы внимание на крохотный люк входа в канализацию, который чернел в двадцати футах. Нам понадобилась минута, чтобы приподнять ржавую тяжёлую крышку. За это время от ограды ничего не осталось, и твари с торжествующими возгласами стали смыкать вокруг нас живое кольцо.

- Скорее, скорее!

Первой спустилась Элли, я придерживал крышку люка. Когда её голова исчезла в провале, на вертикальную лестницу ступил я. Опередил монстров на самую малость - когти и лезвия уже скользили по ткани куртки. И только в этот момент я вспомнил о дробовике, который остался у перевёрнутой машины. Вернуться за ним не было возможности - стоянка кишела монстрами. Я с силой дёрнулся, и когти оторвались от меня, раздирая ткань.

- Чтоб вы сдохли! - от души пожелал я, опуская руку. Чья-то лапа попыталась просунуться в сужающуюся щель, но не успела. Крышка плотно легла на место. Мы с Элли остались в кромешном мраке. Сверху когти со скрежетом прошлись по люку, но без гибких пальцев сорвать металлический диск не смогли.

Я зажёг фонарь, возвращая его на грудь. Батареи начали истощаться, луч то и дело пренеприятно мигал. В канализации я бывал только в лихие мальчишеские годы, в остальное время надобности лезть под землю не было. Здесь было безрадостно - отсырелые кирпичи, ленивый поток грязной воды в канале и застоявшаяся вонь. Впрочем, аромат был не таким сильным, чтобы сгибаться в три погибели и зажимать нос. Главное, под землёй не было видно монстров. Пока.

Мы спрыгнули с лестницы на влажное дно. Стук обуви разошёлся далеко по пустым коридорам. Элли шатало - до этого она спускалась без всякой нерешительности и паники, а тут ей пришлось прислониться спиной к сетке, которая загораживала проход.

- Элли? - обеспокоенно окликнул я.

- Всё хуже и хуже, - пробормотала она. - Всё рушится, как карточный домик... а мы даже не можем понять, что происходит.

Из заднего кармана джинсов она вытащила тонкую кипу скомканных листовок, с которых смотрели безмолвные лица. Она отрешённо смотрела на одно из лиц, будто играя в гляделки, и во внезапном порыве остервенело бросила всю пачку на пол. Бумаги разлетелись во все стороны.

- Кого я обманываю?.. Мы никогда их не найдём.

Листовка, которая лежала верхней в пачке, плавно спланировала у моих ног. Лицо на ней показалось мне ужасно знакомым. Я наклонился и поднял её. Так и есть...

"НОРА ХОЛЛОУЭЙ. Возраст: 15 лет. ПРОПАЛА БЕЗ ВЕСТИ. Особые приметы...".

Белокурая девушка, похожая и одновременно отличная от Элли. С Норой я общался мало: она была по характеру более замкнутой, чем старшая сестра, и предпочитала сидеть дома. Элли иногда жаловалась мне, что Нора слишком уж любит пончики и домашнюю выпечку. "С такими темпами, - говорила она полушутливо-полупечально, - к двадцати двум годам она будет весить все двести пятьдесят фунтов". Не знаю, насколько они между собой ладили, но если Элли безуспешно вешает листовки с фотографией сестры по пустому городу вот уже который день... или месяц... или...

- Нора... - тихо сказал я. - Я не знал. Извини.

Элли закрыла лицо ладонью. Голос задрожал:

- Она пропала уже давно, когда весь этот кошмар только начинался... Теперь по вечерам иногда кажется, что не было у меня никакой сестры, и я всегда была одна в комнате...

Кажется, именно в эту секунду я понял истинные масштабы того, что происходило. До этого я в основном думал лишь о Джоше и о своём долге найти его, найти и спасти. То, что при этом происходило вокруг меня - впавшая в кататонию мать, Кертис в своей мастерской, заваленной часами, которые показывали два ноль шесть, спившийся мэр, тщетные усилия Элли найти пропавших, даже то, что случилось с Уилером у меня на глазах - всё оставалось плоской декорацией в трагическом спектакле, где главную роль исполнял я, единственный и неповторимый Алекс Шепард. И лишь Элли, которая не дрогнула перед адскими тварями на улице, но готовая разрыдаться от безнадёжности в этом сыром тёмном месте, стала той, которая окончательно убедила меня: я в этом действе не главный. А. Ш. - всего лишь ещё одна душа, блуждающая в потёмках города, объятого туманом.

Мне вспомнилась судья Холлоуэй, которая с печальной улыбкой приглашала меня себе в дом на чашку кофе. Наверное, Маргарет стоило большого труда вести себя, как будто ничего не случилось, чтобы не расстроить меня с порога...

- Твоя мать сказала мне при встрече, что всё изменилось, - я закрыл глаза. - Я и не представлял, насколько...

Выскользнувший из рук листок улетел куда-то назад, в темноту, где не было электрического луча. И вместе с ним отступил нахлынувший на душу прилив безнадёги.

- Послушай, - я положил руку на плечо Элли, и она не стала её сбрасывать. - Мы найдём твою сестру. И найдём моего брата. Слишком много людей пропало, чтобы все они просто были... - тут пришлось поджать губы. - Всё это как-то взаимосвязано, и как только мы выйдем на одного из пропавших, сможем спасти всех остальных. Я буду идти до конца, не отступлюсь ни перед чем...

Подумав, я добавил с грустной иронией:

- Иначе зачем мне вообще было возвращаться в эту дыру?

Это была речь из тех, которые часто звучат в дешёвых боевиках и слащавых героических фильмах, но она, кажется, помогла Элли стряхнуть с себя чёрное наваждение. Она даже улыбнулась, и в глазах снова заплясали искорки золотистого огня, которые так нравились мне:

- Правда?..

- Так и будет, - уверил я.

Она выпрямилась, оторвалась от ограды. Более прислоняться ей не было нужды.

- Так куда пойдём дальше? - спросила Элли совсем другим голосом.

Замечательная девушка. Не зря я был влюблён в неё все старшие школьные классы. На меня накатил совершенно неуместный приступ тепла и нежности. Надеюсь, в полутьме Элли ничего не прочитала не моём лице...

- Для начала попробуем выбраться наверх где-то в другом месте. Не могли же эти чудища весь город заполонить.

Конечно, могли. Мы оба это знали, но предпочли промолчать.

Наше положение усугублялось несколькими обстоятельствами. Во-первых, я и Элли имели весьма слабое представление о схеме городской канализации. Во-вторых, даже если бы у нас была с собой карта, то ориентироваться было бы проблематично из-за темноты, которая делала все проходы одинаковыми. К тому же на части коридоров стояли ограждения, не дающие пройти дальше. Сначала у меня был план идти прямо вперёд до следующего люка, но он разбился вдребезги об ограждения. Потом мы с Элли договорились сворачивать на каждом разветвлении или тупике направо, но довольно скоро обнаружили, что с такой тактикой будем кружить в одном и том же месте. Кончилось тем, что мы позабыли о системе и стали брести наугад, куда покажет слабеющий луч.

Молчание угнетало. Я решил завязать разговор, чтобы обступившая нас тьма была не столь тяжёлой.

- Наверное, скоро уже вечер.

Элли подняла левое запястье к лицу и опустила со смущённой улыбкой:

- Всё время забываю, что часы больше не ношу. Всё-таки меня сумели убедить, что это смотрится странно для девушки. Следующим шагом они уговорили меня вернуть обычный цвет волос.

Я вспомнил большой хромированный циферблат на запястье ослепительной блондинки, который четыре года назад слепил неуместными бликами, и усмехнулся:

- Ну, честно говоря, не так уж они и были неправы...

- Ох, Алекс, прекрати хотя бы ты, - Элли почти смеялась, но вдруг опять взгрустнула. - К тому же с некоторых пор от этих часов толку-то... Все встали, будто молотком грохнули. Наверное, Кертис единственный, кто обрадовался этому. Я сама ходила к нему пару раз недавно, относила часы.

- Не думаю, что он сильно рад появившейся работе, - заметил я. - Он, похоже, мало что смог починить из всего этого добра. Сидел злющий как чёрт.

- Ты ходил к нему?

- Да... Он дал мне оружие.

Тут наш разговор кончился - отчасти из-за того, что перед нами выросла большая красная решетка, загораживающая путь, отчасти из-за паузы, которая создалась при упоминании оружия. Мы с Элли пытались разговаривать как друзья детства, и неуклюжее слово "оружие" пробило брешь в старательно возводимой нами иллюзии, что ни в нас самих, ни вокруг ничего не изменилось. На несколько мгновений вещи предстали голыми, такими, как они есть - возвратившийся из войны солдат и девушка, потерявшая сестру...

- Придётся поворачивать назад, - мрачно сказал я, оглядывая решетку.

- Нет, погоди-ка, - Элли указала куда-то направо. - Видишь этот вентиль?

Вентиль там действительно был: красный, под цвет решетки, торчащий из стены. Я посмотрел на него без особого интереса.

- Вижу, и что?

- Попробуй его покрутить. Тебе не кажется, что он связан с этой решеткой?

Элли - эксперт по канализациям. Я бы улыбнулся собственной мысли, если бы она не смотрела на меня очень серьёзно. Впрочем, смысл в её словах был - в этом я убедился, осмотрев вентиль. А когда послушался совета и с усилием повернул вентиль против часовой стрелки, а решетка с лязгом сдвинулась вверх на пару дюймов, я и вовсе пришёл в восторг.

- Как ты догадалась?

- Повезло, - небрежно сказала она, но ей явно льстило своё открытие. - Ты можешь ещё несколько оборотов накрутить?

С каждым вращением вентиль всё более упорно стремился в обратную сторону. Чтобы Элли могла пролезть на ту сторону, мне нужно было совершить шесть-семь оборотов. На шестом я застопорился. Ладони взмокли, крашеное железо выскальзывало из пальцев. Я навалился всем весом на вентиль и кое-как зафиксировал его в этом положении.

- Давай!

Через секунду Элли уже была на той стороне. Я с облегчением отпустил вентиль, и решетка с грохотом встала на место. Тут мы оба поняли, что совершили ошибку. Я не мог сам пролезть за спутницей, так как решетка мгновенно падала, как только вентиль переставали удерживать. С той стороны был ещё один вентиль, но сил Элли не хватило бы, что повернуть его даже три раза. Мы не могли двигаться дальше. Либо вместе назад, либо оба в разные стороны. Элли растерянно смотрела на меня; лицо было пересечено красным металлом решетки.

- Что будем делать? - спросила она.

- Нам нельзя сейчас разделяться, - твёрдо сказал я. - Нужно идти назад, найти другой проход.

Она осмотрелась и радостно воскликнула:

- Но я вижу свет! Тут есть люк наверх, на улицу. Алекс, неужели никак нельзя что-то придумать?

Я не успел ни подумать, ни ответить. Во мраке за Элли в зернистом сиянии фонаря что-то шевельнулось, и все мысли из головы испарились, как горячий пар.

- Элли, осторожно!

- Что такое... - начала она, и тут монстр, который понял, что его разоблачили, выскользнул из темноты, в которой скрывался. Движения у твари были мягкими, крадущимися и поразительно быстрыми. У Элли не было ни одного шанса убежать. Но она попыталась. Не закричала, не стала биться понапрасну о неподвижную решётку, а быстро, без слов бросилась прочь, туда, где луч не мог рассеять стену тьмы. Монстр блеснул мазутным отблеском, уходя вслед за ней.

- Элли! Нет!

Я стал крутить вентиль как сумасшедший, не чувствуя боли в раздираемых мышцах. Несколько секунд в подземелье было тихо, потом до меня донёсся крик боли Элли - короткий и визгливый. Я же стоял, пригвождённый к месту, обливался потом и вертел красный, как кровь, круг. Только когда последние отзвуки эха от крика растворились в тишине, я поднял решетку настолько, чтобы попытаться прорваться. И у меня получилось, пусть и не без огрехов: я оказался недостаточно проворен, и спускающаяся решетка ударила меня по краю плеча. Боль не чувствовалась - только глухое, мимолётное раздражение из-за удара. Я устремился вперёд по проходу - там действительно был виден смутный конус света, бьющий сверху. Крик не повторялся, это было страшнее всего. Влажные стены канализации стали трястись, как во время землетрясения. Я не сразу понял, что это колотит меня самого сверху донизу.

До места рокового момента погони я добрался быстро, но всё уже было завершено без меня. Ни монстра, ни Элли видно не было. Всё, что осталось - это рация, недовольно хрипящая на полу, обрывок рукава спортивной курточки и несколько багровых капель крови, оросивших и без того влажную поверхность.

[Паша]

Я в восторге...всё выложенное выше было прочитано в захлёб, жду ещё одну порцию с большим нетерпением!

[Vra4]

Я в восторге...всё выложенное выше было прочитано в захлёб, жду ещё одну порцию с большим нетерпением!

Me2 Аффтар жжот, писчи ищо! (Всмысле молодец, хочу узнать че там дальше случилось - хотя вроде игру прошел, но читаеца лучше игры )

[Георгий Старков]

Продолжение - Алекс в клинике Фитча.


Глава 8

Дома. - Доктор Фитч. - Удар скальпелем. - Жестокие божки. - Второй полёт. - Спуск в преисподнюю. - Багровые грехи. - Скарлет.


Мама всё ещё спала. Плед, которым я накрыл её, сполз на пол. Я поднял его и положил ей на колени. Дыхание было неестественно ровным и тихим - могло создаться впечатление, что она находится в обмороке. Я постоял у окна возле неё, глядя на улицу. Монстров не было видно. День клонился к вечеру, город безмолвствовал.

Я был совершенно разбит. Ноги едва слушались меня, горло першило. Я бродил под землёй добрых три часа, выкрикивая имя Элли, пока батареи в фонаре не сели окончательно. Ни монстра, ни свою подругу я не нашёл. Они словно растворились - ушли в другой мир. Сплетения канализационных проходов были пусты.

Вконец обессилев, я поднялся наверх, улицу. По странному совпадению люк располагался рядом с нашим домом. Я решил зайти проведать мать, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке, и заодно сменить батареи в фонаре. Потом я намеревался опять спуститься во мрак подземелья, чтобы продолжить поиски.

Но сейчас, стоя у окна, за которым лениво клубилась серая дымка, я сник под тяжестью давящей на плечи усталости. Какой смысл опять метаться по канализации, если ясно, что я всё равно не найду Элли? За эти три часа я осмотрел все проходы - и нигде ничего не нашёл: ни то, на что надеялся, ни то, чего боялся. Элли исчезла, влилась в ряд тех, чьи фотографии она развешивала.

"Если ты думаешь, что сможешь остановить это, то ничего не выйдет. Они и тебя заберут".

Голос покойного мэра в голове заставил меня заскрипеть зубами. Что ж, видимо, он был прав. Нашествие не остановить, твари из тумана непобедимы. Рано или поздно они добьются своего. Не лучше ли отправиться в свою комнату и лечь, наконец, спать?

Может быть, так и надо. Может быть, это наилучший вариант...

С трудом заставляя себя не опускать тяжелеющие веки, я поднялся вверх по лестнице, наваливаясь грудью на перила. Монстры, все исчезновения и убийства, даже Элли с Джошем стали блеклыми образами в усталом разуме, превратились в ничего не значащие слова. Мне хотелось отоспаться. Играть в спасателя-супермена - дело не для меня...

Когда я уже стоял у двери комнаты, рация в кармане громко зашипела. Сердце сделало бешеный скачок, и я в панике обернулся. Вот оно - они уже в моём доме. Пришли за мной и мамой...

- Ма...

- Эй! - через шипение прорвался далёкий, но бодрый голос. - Алекс! Элли! Кто-нибудь меня слышит, чёрт побери?

Знакомый голос... Я сомнамбулическим движением достал рацию из кармана и тупо уставился на жёлтый огонёк. Кто же это? Вроде бы я с этим человеком даже недавно разговаривал...

- Эй, откликнитесь! Приём!

Помощник шерифа.

Апатию как рукой сняло. В глазах прояснилось так резко, что я сощурился.

- Уилер?!

- Ну слава Богу! Я уж думал, что вас обоих уже того... - он нервно хохотнул.

- С тобой всё в порядке? - я не верил своим ушам. То большое чудище в полицейском участке... оно казалось почти неуязвимым...

- Ну, бывало получше, - Уилер рассмеялся опять. - Эта тварь испортила мою униформу, представь себе. А ведь она была почти новенькой. Никогда ей этого не прощу. Ну, а как ты? Встретил Элли?

- Да, - медленно сказал я. - Да...

Нужно было говорить правду, как это ни тяжело.

- Я встретил её на стоянке, но потом... мы разделились. Я сейчас... ищу её.

"Лжец", - ухмыльнулась ручка двери нарисованными узорами.

- Я ищу её, - упрямо повторил я. - Надеюсь, с ней всё в порядке.

Уилер помолчал. Рация мерно потрескивала. В этом треске мне послышалось беспощадное обвинение.

- Плохо дело, - мрачно резюмировал он наконец. - Алекс, нам нужно встретиться и искать её вместе. Где ты сейчас находишься?

- На Кравен-авеню, - мне не хватило духу сказать "дома".

- Чёрт, я далековато оттуда... Вот что, давай сойдёмся возле клиники доктора Фитча. Как раз будет золотая середина - и с твоей, и с моей стороны.

- Хорошо, - сказал я. - Только давай быстро. Время дорого...

Помехи вновь стали усиливаться, искажая голос собеседника.

- Может, доктор всё ещё там, - задумчиво произнёс Уилер. - Мне бы хотелось задать ему пару вопросов... Что-то мне кажется, он знает больше, чем рассказал мне при предыдущей встрече...

Огонёк на панели потух. Я убрал рацию на место и недоумённо огляделся. Неужели я минуту назад вправду собирался махнуть на всё рукой и дрыхнуть на постели? Теперь, когда на смену отчаянию пришла хоть какая-то надежда и нужда действовать, об этом даже думать было невыносимо.

Нужно было отправляться в клинику.

Если мэр был потомственным виноградарём, то Мартин Фитч просто обязан был стать доктором. Его прадед, Роджер Фитч - один из трёх сподвижников Исаака Шепарда в деле основания города - превратил свой дом в лечебницу и слыл лучшим лекарем в округе. С тех пор старшие сыновья семьи Фитч неизменно продолжали дело предка. Мартин исключением не стал: его маленькая частная клиника, по единодушному мнению жителей города, оставляла далеко позади федеральный госпиталь, располагающийся в центре Глена. Если у кого-то начинался недуг, то он отправлялся первым делом именно в клинику Фитча. Так что нищенствовать доктору не приходилось. За детские годы мы с Джошем не раз и не два были в кабинете доктора Фитча, будь то простуда, грипп или простое обследование. Мало кто из лечащих врачей способен вызвать симпатии у детей, но Фитчу это удавалось. Его непосредственная манера общения, чувство юмора и доброжелательность заставляли забыть о страхе перед процедурами. Не то чтобы мы прониклись любовью к уколам и втираниям, но всё же...

До клиники я добрался без приключений. Когда монстры наступали возле полицейского участка, казалось, что они заполонили весь мир, небо и землю. А сейчас, несмотря на не очень короткий путь, я не увидел ни одной твари. Может, они и мелькали в густом тумане, а я их просто не заметил, потому что очень торопился и бежал вприпрыжку. Никто не бросался на меня с оскалёнными клыками, ну и ладно.

То ли я бежал чересчур резво, то ли Уилер где-то задержался, но когда я прибыл на место, помощника шерифа там не было. Я стал переводить дух, прислонившись спиной к зданию и уперев руки в колени. После замораживающей апатии пришло крайнее возбуждение, я буквально топтался на месте, проклиная медлительного полицейского. В голове вырисовывались страшные картины того, что могло происходить с Элли в этот самый момент. Вот она одна во тьме, заплутавшая в тёмных уголках канализации, а к ней подкрадывается монстр. Вот она в схватке с монстром - заведомо неравной схватке, и исход приближается с каждой секундой. Вот она взбирается по висячей лестнице наверх, к свету, но в темноте сверкает раскрытая пасть с большими зубами, и...

Должно быть, прошло две-три минуты, прежде чем я различил в тумане фигуру человека, который, пошатываясь, шёл к клинике.

- Уилер! - полурадостно-полураздражённо воскликнул я. - А я тут тебя совсем зажд...

Тут мне пришлось прикусить язык, ибо несмотря на плохую видимость стало понятно, что идущий не может быть Уилером. Не та комплекция, рост, походка. Да и вообще, он шёл не в мою сторону. Похоже, собирался войти в офис...

- Доктор? - неуверенно окликнул я.

Человек не обратил на зов никакого внимания. По-прежнему ступая неровно, как марионетка на подвесках, он стал возиться у двери офиса - кажется, вставлял ключ в замок. У меня не осталось сомнений, что это и есть владелец клиники собственной персоной.

"... мне кажется, он знает больше, чем рассказал мне при предыдущей встрече...".

- Доктор Фитч! - снова позвал я, на этот раз куда громче.

Он должен был услышать. Я даже увидел, как худые плечи дрогнули при звуке голоса. Но человек упорно не оборачивался. Всё корпел возле двери, пытаясь вставить ключ.

Я подошёл к нему. Так и есть - доктор собственной персоной. Лысая голова доктора мелко тряслась, как от холода. Ключ он вставил в скважину, но никак не мог повернуть.

- Может, вам помочь? - вежливо предложил я.

Доктор развернулся так яростно, что меня буквально обдало ветром. Он был в привычных круглых очках с чёрными роговыми дужками. Грязный медицинский халат расцвел красными пятнами - из-за этого доктор напоминал скорее мясника, чем врача. Когда он остановил на моём лице свой блуждающий взгляд и я увидел расширенные зрачки, то я понял, что доктор сошёл с ума.

- Кто ты такой? - визгливо прокричал он, судорожно размахивая рукой. - Что тебе от меня надо?.. Отстань, уходи!

Халат раскрылся при резком движении, обнаружив ещё одно примечательное обстоятельство: под лёгкой тканью у доктора, кроме трусов, ничего не было. Всё тело покрывали свежие глубокие порезы, из которых обильно шла кровь. Кровь испачкала халат, срывалась каплями вниз. Я машинально опустил взгляд и увидел, что мои подошвы касаются этих тёплых сгустков.

- Доктор...

Он дёрнулся, будто очнулся от сна, и закрыл лицо ладонью. По крайней мере, так мне показалось. Но когда он отвёл руку от щеки, там воспылала длинная рана, края которой стали наполняться кровью. Тонкие белые пальцы сжимали скальпель, на острое лезвие которого прилипли красные капли.

- Что вы делаете? - прокричал я. - Остановитесь!

Ещё секунда, и я смог бы схватить Фитча - наброситься на него, повалить на землю, заставить бросить оружие. Но тут он проревел что-то невразумительное и сломя голову бросился в клинику: злосчастный ключ всё-таки соизволил повернуться. Я не смог так же легко нырнуть в липкие объятия тьмы, от которых только недавно освободился, и остался глупо хлопать глазами возле входа.

Что это было? Что произошло с милейшим из людей, которых я знал?

Я заглянул внутрь клиники. В коридоре было темно - свет не был включён. Гулкие быстрые шаги доносились из глубин здания. Я мог, наверное, ещё догнать доктора, если бы у меня хватило духу пуститься в преследование. Но с некоторых пор замкнутые неосвещённые пространства попали у меня в опалу. Если бы хотя бы имелось оружие... У меня с собой не было ничего, кроме ножа. Дробовик остался на стоянке.

"Может, подождать Уилера?", - подумал я, продолжая всматриваться в тёмный коридор.

Несколько секунд было тихо - шаги стихли. Потом слух уловил сдавленные горловые звуки, идущие откуда-то с того конца коридора. Будто кто-то задыхался или стонал сквозь сжатые зубы. Звуки были негромкими, но чёткими, и вызывали очень неприятные ассоциации. У меня по шее прошёлся холодок.

- Эй?..

Зов эхом прошёлся по коридору, наткнулся на конец и вернулся ко мне. Стоны стали громче. Их характер изменился - теперь к ним примешивалось что-то вроде рыдания - опять же через неразомкнутые губы.

- Доктор Фитч! С вами всё в порядке?..

Да что я спрашиваю! Видно невооружённым глазом, что доктор далеко не в порядке. Может, он собрался на этот раз перерезать себе горло в припадке безумия. Или попал в лапы монстра, который затаился в кабинете, а я здесь стою у порога, страшась темноты, как маленький ребёнок...

Нужно было помочь доктору. В конце концов, именно он, а не кто-то другой, много лет назад спас меня от объятий холодной воды. Насупившись, я сделал шаг вперёд. Первым делом нашёл электрический щит, который был расположен в двух шагах от входа на боковой стене, и пощелкал тумблерами. Электричества не было - уже скорее правило в Глене, чем исключение. Я взял армейский нож в руку и вновь горько пожалел о забытом дробовике. Но чего нет, того нет.

Когда я добрался до конца коридора, звуки утихли... но не совсем. Я перестал слышать стоны, но казалось, что они всё равно продолжают кружить в воздухе. Что-то стало с их источником - он то ли поднялся вверх, то ли ушёл под землю. Я не знал, как такое может быть, но чувствовал ясно: стон продолжается - и одновременно прекратился. В коридоре стало тихо. Белели санитарные бюллетени на стенах; через открытую дверь в здание заползал туман, который быстро рассеивался в тепле.

В конце коридора было две двери напротив друг друга - на одной табличка "ПРОЦЕДУРНАЯ", на другой - "ДОКТОР М. ФИТЧ, ГЛАВНЫЙ ВРАЧ". По всей вероятности, доктор зашёл в свой кабинет. Я уже взялся за ручку двери, когда из процедурной донёсся громкий лязг, будто кто-то грохнул на пол большой ящик с медицинскими инструментами.

Я замер, весь обратившись в ухо. Громких шумов больше не было, но в кабинете кто-то отчётливо ходил, постукивая каблуками по паркету. Ну, слава Богу. Ходит - значит, ещё жив. А я уж начал бояться...

Я открыл дверь процедурной.

- Докт...

Жалюзи на окнах комнаты были приподняты наполовину, поэтому в процедурной было относительно светло. На полу действительно валялся треснувший пластмассовый ящичек для мединструментов. Скальпели, шприцы, ножницы, бинты рассыпались по всем углам процедурной. И в самой середине кабинета стояла, нагнувшись до самого пола, женщина в медицинском халате. Должно быть, одна из медсестёр, которые состоят в штате клиники. Она подбирала скальпель, стоя спиной ко мне. Я испытал невольное смущение, увидев её оголённые лодыжки и бёдра. Даже кашлянул, деликатно отводя взгляд в сторону, но сестра не услышала и продолжала оставаться в таком положении. Смущение возросло.

- Мэм?

Она выпрямилась одним спазматическим рывком, как механическое устройство. Каблуки туфель цокнули о пол. Следующим, таким же неестественно быстрым движением медсестра развернулась на сто восемьдесят градусов, показав мне лицо. У меня перехватило дыхание. Крик начал зарождаться в горле, но там же затих и умер: не хватило воздуха.

Лица у медсестры не было.

То есть, может, лицо у неё и имелось, но вся голова была туго перебинтована до такой степени, что представляла собой один сплошной грязно-белый комок. Там, где у женщины должна была находиться левая щека, этот комок изорвался и прогнил. Бинт почернел, увлажнился, вниз со "щеки" стекали бурые потёки. Белый комок венчала сверху аккуратная шапочка медсестры, доводя картину до вершины жуткого абсурда.

Со всем остальным телом медсестры было вроде всё в порядке. Но только на первый взгляд. Когда она сделала первый шаг ко мне, вознося вверх руку со скальпелем, подобранным с пола, то я увидел, что удлинённые острые ногти больше напоминают когти. Увидел, что руки и ноги расцвели трупными пятнами и обрели синеватый оттенок. Втянул носом тяжёлый запах, которым несло от этого существа. Когда медицинский халат распахнулся с очередным шагом, я испытал ужас, увидев, какие непропорционально большие груди у медсестры.

Это был не человек. Ещё одна тварь. Она двигалась судорожно, будто танцевала какой-то быстрый туземный танец, движения были порывистыми и неточными. Она подходила ко мне, неумело переставляя ноги крестом, держа руку со скальпелем над головой. Почему-то простая мысль отступить, ретироваться в коридор и дальше на улицу мне в голову не пришла. Я прижался спиной к закрывшейся двери кабинета и выставил перед собой скачущую, как попрыгунчик, руку с ножом. В сравнении с ножом скальпель медсестры выигрывал и в остроте, и в длине.

Схватка проходила в полном молчании, как немое кино. Молнией заблестел скальпель - медсестра попыталась рассечь мне грудь. Я отскочил в сторону. Возможности сделать ответный удар не было, она лихо развернулась и атаковала ещё раз, на этот раз целясь в лицо. Если бы я на полсекунды растерялся, то лезвие воткнулось бы мне точно в глаз. Но и от этого удара я сумел уклониться... и поймал медсестру за запястье руки со скальпелем. Нож выпал из руки.

Она затрепыхалась как мышь, угодившая в ловушку. Второй рукой очень больно заехала мне по шее. В глазах затуманилось; впрочем, я быстро восстановился и стал выкручивать холодное мёртвое запястье, чтобы медсестра выронила оружие. Она попыталась навалиться на меня массивной грудью - это было омерзительно - и ударить коленями, но мне удалось добиться своего: скальпель скользнул между неповоротливыми пальцами и упал на пол.

Праздновать победу было рано. Дажё лишённая острого лезвия, тварь представляла собой немалую угрозу. Я продолжал держать медсестру за руку, отчётливо не представляя, что буду делать дальше. Между тем она, похоже, с каждой секундой становилась сильнее. А мои мускулы начинали ныть от напряжения. Не пройдёт и минуты, как она высвободится, а я окажусь совершенно обессиленным.

Спасение пришло неожиданно: медсестра споткнулась. Каблук высокой туфли отломился, и она упала на колени, повиснув у меня руке. Белый комок вместо головы уродливо сморщился от злобы. Коротко замахнувшись, я сделал удар кулаком прямо в середину этого комка - скорее из-за паники, чем осознанно. Бинт легко смялся под рукой, будто у твари не было черепа. Из разрыва на щеке брызнула мутная жидкость.

Медсестра содрогнулась всем телом и попыталась подняться с колен. Я ударил снова. Её голова болталась вперёд-назад, как игрушечный болванчик. Медицинский халат распахнулся, обнажая большие груди с фиолетовыми сосками. Сцепив зубы, чтобы меня не стошнило, я бил снова и снова, пока, наконец, она не обмякла, оглушённая на некоторое время.

Это был мой шанс. Отпустив руку медсестры, я быстро нагнулся и поднял скальпель с пола. На это ушла всего секунда, но она уже шевелилась, приходила в себя. Голова поднялась, невидимые из-за бинта глаза злобно глядели на меня снизу вверх. Наверное, со стороны сцена выглядела чудовищно: человек, хладнокровно атакующий скальпелем стоящую перед ним на коленях женщину.

Скальпель вошёл в перебинтованный комок легко, до самой рукоятки. Что-то негромко хрустнуло там, внутри. Медсестра было затрепыхалась, но тут же остановилась, превратившись в каменную статую. Из отверстия, проделанного тонким лезвием, потекла чёрная вязкая масса, мало похожая на кровь. Я выдернул скальпель и стал готовить второй удар, когда медсестра медленно, скорбно сложила руки на обнажённой груди и упала на пол лицом вниз.

Я смотрел на труп, надеясь, что он начнёт проваливаться сквозь землю, растворяться в воздухе, таять, как мороженое в летний день... исчезнет, в общем. Но мёртвая медсестра так и осталась валяться с задранной юбкой и прижатыми к груди ладонями. Не животное вроде Дикаря и не неизвестное чудо-юдо как те твари в полицейском участке, а человек... почти человек.

Я был многим обязан медсёстрам. Когда я валялся в военном госпитале раненый, девушки в белых халатах стали для меня средоточием света в этой Вселенной. И дело было не только в том, что они носили мне еду, лечили, заботились - подкладывали утку, в конце концов. С медсёстрами можно было поговорить. Поболтать о чём-то незначительном, посмеяться, ненавязчиво флиртовать, скрашивая невыносимую скуку тянущихся, как резина, дней. На девушек было приятно смотреть, особенно после пропавших мужских потом казарм. На больничной койке я испытывал к ним искреннюю благодарность. И вот...

Смешно, но я чувствовал себя виноватым. Будто отплатил своим благодетельницам чёрной неблагодарностью.

Мёртвая медсестра. Монстр без лица.

Да ну, будет вам...

Чувствуя себя дурно, я вышел из процедурной. В коридоре по-прежнему стоял полумрак. На стене напротив белела дверь в кабинет доктора. Схватка с медсестрой основательно стёрла краски воспоминаний о кровоточащем докторе, который равнодушно резал своё лицо. Я даже подумал о том, чтобы выйти на улицу и дождаться Уилера (где он пропадает, чёрт побери?), но всё-таки решил заглянуть в кабинет, памятуя, зачем я вообще вошёл в клинику.

В кабинете никого не было. Доктор Фитч исчез.

Спрятаться было негде - разве что за ширмой для переодеваний пациентов, но ширма была сейчас открыта. Небогатый свет из окна освещал письменный стол, несколько кресел и стульев, шкаф с медикаментами, медицинские плакаты на стенах, застекленный диплом. Так и представлялось, что Мартин Фитч восседает за своим креслом и выписывает рецепт, попутно спрашивая о здоровье братика и родителей.

Может, ушёл в окно? Нет, стёкла целы.

Я вошёл в кабинет. Несмотря на кажущуюся обыденность обстановки, что-то здесь было неправильно. Что-то не соответствовало моим воспоминаниям об этом месте. Стол, кресла, шкаф...

Шкаф. Он был полон детских игрушек. Не ампулы, инструменты или папки с историями болезней, а карандашики, мячики и куклы - целая куча кукол. Они пялились на меня пуговичными глазами из-за застекленной дверцы. Все - девочки. Блондинок было мало, в основном у кукол были чёрные волосы. Должно быть, коллекция Скарлет, дочери доктора Фитча. Она была ровесницей Джоша, но, понятное дело, с моим братом вместе не играла. Я вообще редко видел девочку на улице - в основном она сидела дома или в клинике отца. Доктор в дочери души не чаял, даже во время моих визитов то и дело с нежностью упоминал о ней. Судя по его словам, Скарлет тоже обожала отца. Я им завидовал.

Но притащить игрушки дочери к себе на работу, в кабинет?..

Конечно, с доктора станется делать то, что ему заблагорассудится... тем более что сейчас у него, наверное, не так много клиентов, которых это могло бы неприятно удивить. Но всё равно, это нездоровый поступок. Впрочем, чего ещё ждать от человека, который ходит практически голым по улицам и пускает себе кровь...

Я похолодел.

Доктор Фитч безумен. Да, раньше он был воплощённой добротой, но теперь это ничего не значит. Он сумасшедший. Как бы безумие его отца не повредило Скарлет...

Его надо остановить. Задержать и засунуть в ту самую каталажку, где меня недавно запирал Уилер. Так будет лучше для всех.

Но где он, проклятье?.. Не в нижние ярусы шкафа же забился.

И снова послышался приглушённый стон - где-то очень близко за спиной, но одновременно безмерно далеко, с другого конца Вселенной. Я оглянулся. Стол доктора был аккуратно убран - печати, бумаги и прочие канцелярские принадлежности лежали каждый на своём месте. Порядок портила очередная кукла, которая восседала в самом центре стола. Именно восседала, а не лежала. Я её заметил не сразу, потому что со стороны двери её загораживала стопка папок. Но там, где я стоял сейчас, кукла была видна очень хорошо. Более того, она была обращена лицом ко мне. Миловидная черноволосая девчонка в алом платьице, похожая на саму Скарлет. Она очень внимательно смотрела на меня, будто уличая в воровстве: "Собрался красть мои куклы, большой дядька?".

Это было невыносимо. Этак я и сам скоро присоединюсь к компании доктора Фитча. Благо скальпель у меня есть.

- Куда он ушёл? - строго спросил я у кукол. Они молчали, буравя меня глазами, как маленькие жестокие божки африканского племени, которые всё знают, но никогда не помогут, пока ты не принесёшь им кровавую жертву. Пластмассовые губы улыбались - презрительно и ехидно. Особенно старалась меня вывести из себя кукла на столе, кутающаяся в предвечерний свет улицы.

- По-моему, ты знаешь...

Я подошёл к столу и взял куклу в руку. Мягкая пластмасса с отталкивающей лёгкостью прогибалась под пальцами. У меня возникло желание сжать маленькое тельце в кулаке изо всех сил, но тогда хрупкая игрушка рассыпалась бы в пыль. Кукла переживала лучшие времена, теперь она выглядела старой, засалённой и забытой. Участь всех когда-то любимых игрушек...

Прядь волос оторвалась от головы куклы и спикировала на пол. Красное платье с тихим треском разорвалось; ткань почернела, покрылась пятнами и дырами. Пластмасса сморщилась. Через мгновение на моей ладони лежала не та умиляющая взор девочка, а голое, лысое, покрытое морщинами тельце. Только глаза у куклы остались прежними - и смотрели на меня внимательно и обвинительно. От этого взора у меня застучали зубы. В кабинете стало и темно и холодно. Я узнал приближение уже знакомого наваждения: полёт сквозь искривленное пустое пространство, когда тебя швыряет, как песчинку между шестеренками исполинского механизма, и тело с душой выворачиваются наизнанку. Всё вокруг пришло в движение; неподвижными оставались чёрные глаза, застывшие воском на моей ладони. Я закричал, но не услышал звука своего голоса. Я падал. На этот раз это был не полёт между облаками, а безудержное падение вниз, в самую глубокую точку мира, где реальность соприкасается с преисподней.

"Алекс! Алекс Шепард! Где ты, чёрт возь...".

Далёкий раздражённый голос Уилера потонул в вязкой тьме.

Прошло время - может, секунда, может, век - и я снова нашёл себя лежащим навзничь. Сквозь веки брезжил ярко-красный цвет. Открыв глаза, я увидел, что ушёл недалеко с места, где находился раньше. Я по-прежнему был в кабинете доктора Фитча в его клинике, валялся у письменного стола. Но кабинет изменился до неузнаваемости. Из обычного офисного помещения он превратился во что-то вроде подземной темницы времён инквизиции. Вместо безупречно белых стен с современной отделкой появились каменные кладки, обезображенные уродливыми красными пятнами. Вместо паркета под ногами звенела ржавая металлическая решетка, а под решеткой была полная темнота. Из-за окна пробивался полыхающий ярко-оранжевый отсвет, который обжигал лицо даже на расстоянии: свет адского огня, пылающей домны. Воздух в кабинете находился в суетливом движении, создавая тёплый ветер, мешающий дышать. Стол, шкаф и прочее убранство кабинета сменились ветхими копиями, тронь - и развалятся.

- Что за... - я закашлялся; горячий воздух защекотал горло.

Безумие. Не может такого быть. Даже тот странный сад, и тот был много лучше, чем это место...

Я зашевелил ногой. Носок ботинка тут же наткнулся на мягкую пластмассу. Кукла не пожелала остаться в реальном мире, а предпочла быть вместе со мной. Она лежала рядом с обронённым мной скальпелем. Выглядела она неприятно со всей своей лысиной и морщинами, но вовсе не так демонически, как мне показалось. Обычная старая игрушка, взгляд бессмысленный и стеклянный...

На этот раз я не мог тешить себя тем, что переживаю кошмарный сон. В предыдущем таком "сне" я заработал кучу шишек. В том сне чудовище, выползшее из-под земли, убило мэра. Проснувшись, я увидел, что "настоящий мир" быстро превращается во что-то, немногим лучшее кошмара. А может, туманные улицы Глена тоже стали лишь порождением чьим-то страшных снов?..

Я не мог здесь оставаться. У меня не было времени; я должен был искать Элли.

- Верни меня обратно, - зло сказал я кукле, сжимая её в пальцах. - Сейчас же.

Но ощущения полёта не было. Решетка под ногами была осязаемой, воздух - тёплым, кукла - старой рухлядью. Я мог до скончания веков стоять на месте и терзать безмолвную игрушку, и это было бы безрезультатно.

- Да чтоб тебя, - устало сказал я и засунул куклу в карман куртки.

"Не хочешь помогать сейчас, пойдёшь со мной. Посмотрим, может, потом ты всё-таки решишь отправить меня обратно".

Коридор, куда вела дверь кабинета, исчез. Какой-то узкий проход, напоминающий коридор, остался, но длина его и отдалённо не соответствовала маленькой клинике Фитча. Я шёл вперёд, не отдавая себе особого отчёта в том, что делаю - лишь бы не стоять столбом. Коридор же и не думал заканчиваться. Ржавчины на решётках со временем прибавилось, стены стали тонкими и хрупкими на вид, из-за трещин в них рдяно сиял тот же режущий глаза оранжевый свет. Наверное, я мог несколькими ударами кулака проломить участок стены и коснуться бушующего пламени, но сходить с ума я пока не собирался, и мне хотелось жить. Хотелось выбраться из этого места.

Порой на стенах попадались таблички, висящие в самом невообразимом положении: косо, вверх ногами, боком. Они хорошо смотрелись бы в клинике на дверях и у окошек приёма, но здесь стали бессмыслицей, дополняющей гору другого абсурда. "СОБЛЮДАЙТЕ ТИШИНУ", "ДЕРЖИТЕ ОБРАЗЦЫ ДЛЯ АНАЛИЗОВ ГОТОВЫМИ К СДАЧЕ", "ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ МЕДПЕРСОНАЛА", "ПРЕЖДЕ ЧЕМ ВОЙТИ, НАДЕВАЙТЕ БАХИЛЫ", и прочее, и прочее. Неизвестный сумасшедший архитектор перекроил планировку клиники по своему разумению и теперь наслаждался видом своего творения.

Когда я, наконец, добрался до конца этого длинного коридора, воздух стал суше и горячее. Но у меня пересохло в горле не только из-за жары. С конца коридора вниз вела лестница - самый обычный лестничный пролёт. Но она висела в пустом пространстве, лишь краями касаясь опоры. Справа, слева, впереди, сверху лестницы царила абсолютная космическая мгла, и лишь вдалеке внизу увлечённо танцевали языки горячего пламени. Стоит допустить оплошность, поскользнуться на ступеньках, и с криком полетишь навстречу хохочущему огню. И умрёшь от жары прежде, чем пламя лизнёт твоё тело...

Табличка рядом с лестницей гласила: "ЕСЛИ ВЫ ПОЧУВСТВУЕТЕ СЕБЯ ПЛОХО, НЕМЕДЛЕННО ВЫЗОВИТЕ МЕДСЕСТРУ ИЛИ ВРАЧА". Красная краска оплыла из-за нагрева.

Я чувствовал себя плохо. Но ни медсестры, ни врача поблизости видно не было. Впрочем, оно и к лучшему, учитывая, какой тут любезный персонал... Я хмуро посмотрел на окровавленный скальпель в руке.

Спускался я очень осторожно, мышиными шагами, глядя строго перед собой. На половине пути меня стали одолевать приступы головокружения и тошноты, что сейчас было опаснее всего. Но всё же я смог добраться до "нижнего этажа", не свалившись в огненную геенну. Ступив на ржавую решётку, я почувствовал огромное облегчение.

Коридора как такового здесь не было. Место скорее напоминало футбольное поле - огромная металлическая пластина из решеток, неизвестно как парящая над бездной. Сначала я побоялся, что вся конструкция может рухнуть вниз в любой момент, но никакой шаткости или ненадёжности не было. Я бесцельно пошёл вперёд. Шум пламени под ногами стал громче.

На краю этой площадки был ещё один спуск, на этот раз не такой узкий, как первый. У этой лестницы даже были перила, но висела она в пространстве точно так же, на вид почти ничем не прикреплённая. Спустившись по ней, я оказался в очередном коридоре, но он был не прямым, как первый, а петлял из стороны в сторону. Информационные таблички здесь тоже попадались, тоже прикреплённые где попало...

Я спускался. Раз, другой, третий. С каждой новой лестницей мой страх свалиться в огонь таял - я начал привыкать. Меня не удивляло, что после каждого спуска то, что было на "предыдущем уровне", исчезало, растворяясь во тьме, и надо мной оказывалась всё та же всеотрицающая мгла. Меня не удивляли гигантские вентиляторы, которые стали попадаться всё чаще - они старательно вращали ржавыми лопастями, гоняя по уровням горячий воздух. Адский огонь приближался; вся моя одежда уже прилипла к телу, со лба тёк солёный пот. Но я был не в состоянии опасаться этой пугающей близости. Спуск превратился для меня в самоцель: увидев очередную лестницу на очередной площадке, висячую или ступенчатую, я без колебаний шёл туда. Рано или поздно это путешествие должно было кончиться, хорошо ли, плохо ли. В этом была вся моя надежда.

Потом я увидел Джоша. Едва не столкнулся с ним нос к носу, петляя по лабиринту узкого каменного коридора. Как только я разлепил пересохшие губы, чтобы позвать его, он поспешил скрыться в ответвлении. Я побежал следом за ним, не переставая кричать, и ткнулся в тупик. Грохнув кулаками по тёплой каменной стене, загородившей путь, я в последний раз отчаянно выкрикнул имя брата - и он ответил еле слышным шёпотом, оставаясь невидимым: "За тобой". Я обернулся в леденящем страхе - и как раз успел увернуться от смертельного удара ещё одной твари, которая обитала здесь. К счастью, полноценной битвы не получилось - ослабленный жарой и без оружия, я бы непременно проиграл. Злобно выдохнув чёрный вонючий дым из своих лёгких мне в лицо, тварь исчезла, растаяла в воздухе. Я бросился назад со всех ног.

Ещё уровень...

Ещё... ещё...

Мелькали таблички. "ФИЗИОТЕРАПИЯ". Решетки и стены стали выглядеть более ветхими, металла почти не было видно из-под толстой коросты ржавчины. Начали попадаться решетки, заляпанные кровью: сначала это была давно засохшая кровь, потом свежая. "ПРИЁМ С 8.00 ДО 18.00, С ПЕРЕРЫВОМ НА ОБЕД 13.00 - 14.00". Вентиляторы заполонили всё вокруг: большие и малые, они почти лишили меня возможности дышать, рождая мощные струи воздуха, обжигающие всё тело. Слава Богу, всё больше встречались сломанные. "КУРЕНИЕ СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО!". В воздухе отчётливо прорезывался глухой сладострастный стон - тот самый, который я слышал, будучи ещё в нормальной клинике. Стон шёл снизу - там, где играло волнами огненное море, подбирающееся к пяткам.

Спуск кончился вполне обыденно. Наверное, можно было догадаться, что так и будет. Коридор привёл меня в тупик. На голой стене висела ярко-красная табличка "ВЫХОД". Других коридоров не было - это был конец.

Я не успел поразмыслить над своей ситуацией и понять всю его безнадёгу, как стена начала меняться: она покрылась пятнами, стала тонкой, как папиросная бумага - потом вообще сгинула, обнажив тесный коридор, освещённый грядой красных электрических ламп на потолке. Лампы тут же стали тихо выключаться одна за другой, начиная с дальнего конца коридора. Я смотрел, как тень отхватывает фут за футом, подползая ко мне. Когда выключалась лампа, где-то раздавался металлический лязг, будто поворачивали рубильник. Кто бы там ни стоял возле электрического щита, он был любитель эффектов.

Наконец, тень накрыла и меня. Я стоял у порога непроглядной тьмы. Только в самом конце коридора алело светлое пятно - одна лампа оставалась нетронутой.

Вперёд, в светлое и счастливое будущее?

Выбора всё равно не было...

Тёмный коридор был страшным местом. Стены и пол, как мне казалось, шевелились и были влажными при прикосновении - словно заляпаны кровью. К тому же проход оказался длиннее, чем мне думалось. Расстояние между мной и красной лампой сокращалось до боли медленно - видимо, коридор с каждым моим шагом растягивался, как резина. И стон, плавающий в воздухе, действовал на нервы. Кто бы ни стонал, он находился за металлической дверью, которая была в конце коридора; я теперь мог её различить. Такие двери бывают в трюмах военных кораблей: цельные, задраенные наглухо, открывающиеся поворотом вентиля. Я не служил во флоте, но видел подобные двери в фильмах и книгах про историю военно-морских сил. Красная лампа усиливала сходство с трюмом: на корабле тревога, всем угрожает опасность.

Вентиль поддался усилию как-то чрезмерно легко. Колесо завертелось, будто намасленное. Раздался глухой, но смачный щелчок. Дверь открылась.

Доктор Фитч был там. Он сидел в середине большой арены, как жрец в храме, - на коленях, руки расслабленно лежат на бёдрах, глаза полуприкрыты, из одежды только трусы. Кроме него, тут не было никого и ничего. Из пустого пространства сверху (потолка я не увидел) пробивался неяркий багровый отсвет, придавая всему, что было на арене, кровавый оттенок. В том числе доктору. В первую очередь - доктору...

Он заметил меня, потому что открыл глаза. Но вставать или приветствовать меня не собирался. Взгляд оставался блаженно-туманным, и даже невольный вскрик, изданный мной, никак на него подействовал.

А кричать было из-за чего. Голое тело врача представляло собой зрелище, при виде которого перекрестился бы даже бывалый патологоанатом. Похоже, на коже доктора не осталось целого места: лезвие скальпеля безжалостно изрезало её на лоскутки, плачущие густыми тёмными каплями. Порезы были неглубокими, но явно очень болезненными. Более-менее уцелело разве что лицо, и оно выделялось бледностью на месте всего остального. Под коленями Фитча успела образоваться приличная лужица крови. Скальпель он всё ещё держал в трясущихся, уже побелевших от потери крови пальцах.

- Доктор Фитч, - я говорил нарочито ровно, чтобы не растревожить безумца, - как вы себя чувствуете?

Он продолжал на меня смотреть - маленький, тщедушный человечек в круглых очках, и жизнь на моих глазах покидала его из сотен ран.

- У вас течёт кровь, - я сделал шаг вперёд. - Вам необходима по...

- Не смей трогать меня! - истерично выкрикнул он; я застыл. - Тебе не понять этого! Я выпускаю вместе с кровью свои грехи, но они вновь и вновь произрастают во мне... вот почему я делаю это!

Рука со скальпелем потянулась к груди, полоснула по коже без малейшего колебания. Ни один мускул не дрогнул на лице доктора, но с губ сорвался инстинктивный сдавленный стон, который я слышал ещё в кабинете с куклами. Я поморщился и бросился было вперёд, но он задумчиво приставил скальпель к своей шее, и я испугался, что пока буду накидываться на него, Фитч успеет всадить лезвие себе в горло.

- Остановитесь, чёрт возьми! - прокричал я в отчаянии. - Вы что, совсем тут все сдурели?.. Прекратите немедленно! Я хочу вам помочь!

- Ты? - брови доктора поползли вверх; он коротко, но пренеприятно хихикнул, щекоча себе горло отточённым острием. - Ты и понять-то не можешь, не то что помочь. Не знаю, как ты сюда попал, но лучше уходи. Ты мне мешаешь. Это место только для нас двоих...

Наскоком взять крепость не получится, безнадёжно подумал я. Нужно поговорить с ним, отвлечь внимание, чтобы он опустил свой проклятый инструмент.

- Доктор Фитч, вы меня вообще узнаёте?

- Ещё бы, я пока вроде в своём уме, - фыркнул доктор. - Ты Алекс Шепард. Ходил ко мне с братом Джошуа на прививки.

- Хорошо, что вы помните моего брата... Вы знаете, что он исчез?

Рука доктор задрожала сильнее, скальпель стал выписывать алые царапины на коже горла.

- Я ищу Джошуа, - сказал я, не сводя глаз с лезвия. - Если я вам мешаю - так и быть, я уйду. В конце концов, это ваше дело, чем хотите, тем и занимайтесь. Но прежде ответьте на вопрос - что вы знаете об исчезновении Джошуа?

Он гневно сощурился сквозь очки:

- Ничего я не знаю. Теперь уходи. Оставь меня одного. С меня уже довольно...

Первые капли крови сорвались с шеи. Лезвие вдавливалось в плоть, проникая глубже. Я решил, что лучше сдать назад.

- Хорошо. Если не знаете, то не знаете... И всё-таки, что вы тут делаете, доктор? Объясните мне - может, я пойму.

Я ждал реакции. Если доктор снова впадёт в истерику, то медлить уже нельзя, надо попытаться выхватить у него скальпель.

Но Фитч ответил очень спокойно:

- Я пришёл сюда, чтобы поговорить с ней. Только здесь она может меня услышать, а я могу услышать её...

- Кого - её? Вы имеете в виду вашу дочь? Я никого не вижу...

- Конечно, не видишь, - раздражённо одёрнул меня доктор, но тут же снова заговорил тихо и с нежностью. - Но я её вижу. Она здесь, моя маленькая принцесса... Правда, сегодня она обижена на меня, потому что я пришёл без подарка. Но она простит меня, она умничка... Правда ведь, дорогая? Ты простишь своего глупенького папочку, не так ли?

Фитч смотрел в одну точку поверх моего плеча. Я опасливо посмотрел назад. Тёмная арена была пуста. Ни души. Никакого ребёнка. Когда я снова перевёл взгляд на доктора, он уже погружался в прежний транс, в котором он не знал ни боли, ни страха. Кровь текла из-под скальпеля тонкой струёй.

- Вы ошибаетесь, доктор, - сказал я. - Скарлет здесь нет.

- Не смей выговаривать её имя! - взвился он. - Ты не стоишь одного волоска на её голове!.. Она придёт. Она должна прийти, просто девочка немного обиделась. Если бы у меня был подарок...

Подарок?

Я вытащил из кармана куклу, которую взял в кабинете доктора, мысленно расхваливая себя за догадливость. Игрушка выглядела даже хуже, чем прежде - за время моего путешествия вниз один её глаз вывалился из углубления, и она вдобавок ко всему стала инвалидом. Я подошёл к доктору медленными шагами и протянул куклу. Как только он возьмёт "подарок", я попытаюсь быстро схватить его за запястье руки со скальпелем. Но этого не понадобилось: едва Фитч глянул на игрушку, он затрясся всем телом, пальцы разжались, и скальпель полетел на решетчатый пол.

- Это... это её кукла... кукла Скарлет, - Фитч поднял на меня совершенно дикие глаза. Рана на щеке вновь начала кровоточить. - Где ты её...

- Папочка...

Я поперхнулся воздухом. Арена под ногами качнулась, и мне пришлось сделать шаг назад, чтобы не упасть.

Кукла ожила.

Она подняла безвольно висевшую голову и уставилась одним глазом на доктора. Нарисованные губы не шевелились, но то, что тоненький скорбный голосок исторгли они, было очевидно. Доктор был поражён не меньше меня: его глаза стали почти такими же большими, как стёкла очков.

После единственного слова кукла замолчала. Лишь буравила пронзительным взглядом онемевшего доктора, будто ждала чего-то.

И это "что-то" случилось.

Многочисленные порезы на теле доктора набухли кровью, разверзлись алыми ущельями. Миг - и красные ручейки щупальцами потянулись вниз, ещё миг - и человек, сидящий на коленях, превратился в багровый столп. Лужа на полу стала быстро расползаться. А доктор не отрывал глаз от куклы - лишь пальцы, держащие её, слабели, и проклятая игрушка стала выскальзывать из ладони.

- Бог мой... - пролепетал я, отступая ещё на шаг.

Фитч понял, что с ним происходит нечто страшное, когда со лба на глаза потекла кровь. Он посмотрел на себя, вниз - и испустил жуткий вопль, роняя куклу. Та перевернулась в полёте и исчезла в крови. Потонули в луже туловище, руки, ноги, голова; последней исчезла нарисованная улыбка на алых губах, но и она в конце концов пропала. Следом за ней упал доктор: накренился набок, беспомощно взмахнул рукой и свалился в лужу собственной крови.

Какое-то мгновение картина казалась завершённой - горячая красная лужица и лежащее в ней неподвижное тело, уже мало напоминающее человеческое. Но тут что-то закопошилось внутри продолжающей растекаться лужи - и потянулось наверх. Сначала было трудно понять, что такое вылезает из красной жидкости, но такое состояние длилось ненадолго.

Из кровавой лужи восставало большое пластмассовое лицо. Кукольное.

Это было именно лицо, а не голова: никакого затылка, никаких волос. Как хэллоуинская маска с прорезями для глаз. Вслед за лицом появились шея, плечи, грудь... руки. Руки, поднимаясь, бережно подхватили тело доктора и вознесли наверх. Спустя пару секунд передо мной стояло долговязое узловатое тело из блестящей, испачканной в крови пластмассы, держащее на руках Фитча, как любящий муж - больную жену...

... или как большая, очень большая дочь - умирающего отца.

Кукла не обращала на меня внимания. Она смотрела на доктора. Застывшее, жёсткое лицо ничего не могло выражать, но во мне внезапно проснулась нелепая надежда на мирный исход этой сцены.

Доктор открыл глаза - белые на сплошном красном. Разбитые очки слетели с переносицы. Он близоруко щурился, разглядывая существо, и их взгляды пересеклись.

- Прости меня... - прошептал Фитч.

Кукла не двигалась. Она молчала, глядя на доктора, пока его хриплое дыхание не прервалось и голова не повисла вниз. Тогда кукла раскрыла огромный рот, внутри которого оказались несколько рядов острых треугольных зубов, и сомкнула челюсти на шее Фитча. Раздался громкий хруст. Кукла выплюнула оторванную голову, и та улетела в темноту арены, как мяч для боулинга. Следом отправилось искомканное, безголовое тело, покрытое засыхающей кровью. Мир перевернулся. Я не сразу понял, что это я сам не смог устоять на ногах и упал ничком на пол арены.

Восьмифутовая кукла оскалилась, показав мне окровавленные зубы, и стала медленно, неуклюжими шагами на тонких ногах, наступать на меня.