Цех углеприёма. Трудно даже представить, сколько сотен тысяч «чёрного золота» переработала обогатительная фабрика, а цех углеприёма является первым её звеном в сложной цели технологического процесса, отчего он прокоптился сажей как снаружи, так и внутри.
Именно здесь когда-то работала моя бабушка оператором пульта управления цеха. С недавних пор здесь появились технические новшества, позволившие значительно снизить тяжёлый труд рабочих, и бабушке последние два года было легче, нежели в первые годы выпуска фабрики. А потом… потом пришёл злой новый начальник и сократил всех пенсионеров к чёртовой матери….
В цехе было очень жарко, после уличного мороза я сразу согрелась, даже расстегнула верхнюю одежду. Я шла по громоздким железным этажёркам, не прикасаясь к перилам. Шла я, честно говоря, в никуда, вдыхая «ароматы» цеха: гарь, смрад, копоть, гниль, происхождение последней выяснить не получалось. Но стало жутко созерцать следующее….
Стены…. Металлические, проржавевшие до рыжести и охры, истекали багровой жидкостью откуда-то с потолка, будто… нет, они действительно плакали кровавыми слезами (я узнала это по медному вкусу, попробовав их на палец) по угольному налёту, старающемуся скрыть коррозию. Множество этажных ярусов, каких-то лестниц без предназначений, встречающихся по пути в никуда.
- Как странно… и здесь тоже что-то не так! Определённо не так. Какие ещё сюрпризы меня ждут?
[align=center]
[/align]
В середине углеприёма нагромождение огромных оборудований – тех самых новшеств. Но теперь, под действием неведомой силы, но видимого её последствия, они превратились в облезшие и дырявые куски метала, сохранив, возможно, лишь свои тонны. Эту, «будучи непростую, шламовую систему, отличающуюся от применения на других родственных предприятиях, уникальное импортное и отечественное оборудование, многие из которых в нашем мире имеют единичные аналоги» (про оборудования было написано в таблице на стене диспетчерской, в которой я не нашла преподавателя по практике),… можно переименовать было в бесконечные катакомбы потусторонней альтернативы.
Глаза мои защипали от искусственного красного света – яркого и вредного, раздражающего сетчатку. В туманной дымке цеха, его излучатели казались светилами летающих тарелок на потолочном своде, защемленные железными балками.
[align=center]
«Я ненавижу искусственный свет потому, что он настоящий»[/align]
Это было кем-то написано на пожелтевшей бумажке, которая встретилась мне валяющейся под ногами.
- Да, «настоящий в нигде» - прокомментировала я.
Я говорю «в нигде» потому, что таковым стало для меня это место, когда я захотела повернуть на выход, но запамятовала его расположение. Хотя и стало жутко от одиночества и странной обстановки, в которой сам чёрт ногу сломит, я, с любопытством, решила продолжить прогулку в этом ненормальном сооружении.
Несмотря на груды бессмысленного железа на полу одной большой железяки, которыми стали быть эта конструкция с обогатительным оборудованием, я слышала непрерывную и кипящую их работу: цеховой шум, стук, гудение, металлический громобой о цистерны, коксование и концентрацию угля. Как будто цех работал сам по себе, не нуждаясь в работниках.
Если бы некто окликнул меня, я бы ничего не услышала – так заложило уши. Но никто и не окликнул бы, так как и здесь все работники куда-то пропали…. Я не видела ни одного человеческого лица! Цех был абсолютно пуст.
- Где же все?! Что тут происходит? Прямо как в моих ночных кошмарах.… Неужели они теперь перевоплощаются в реальность! О, Боже, скажи мне, что я сплю….
С томным лицом и с нахмуренными бровями, я слышала нойз бешеной какофонии бесперебойно гремящих механизмов, но не слышала даже саму себя. « Какое необычное и странное сочетание всего этого, - подумала я, - Здесь и гудят трубы и что-то звенит, шипит и постукивает! А этот свет? А настенный кровосток? Нет, мне снова снится кошмар?» Казалось, будто звуки говорят со мной, сливаясь, переливаются в белом шуме. Они шепчут сказки иного мира, ласки садистских его наклонностей. От этого мне вдруг стало хорошо, и я присела на одной из лестных лестниц, облокотилась о грязные перила.
[align=center]
[/align]
Теперь было уже не жаль белого пуховика, если душа его черна и музицирует под сатанинский хор. Под эту альтернативную классику… Голова моя закружилась, и я подалась нахлынувшей сонливости, позёвывая и притопывая в такт работающим машинам.
И тогда мой шумный покой стал проходить…. Механические глыбы затихали одна за другой, пока в цехе не воцарилась почти полная тишина. Неподалёку прямо перед собой я заметила появившуюся фигуру человека, выходящую из-за металлических нагромождений. Это был рабочий в каске и соответствующей одежде.
Я очухалась от непонимания своего пребывания здесь, в этом кровавом и грязном месте. Глаза слезились и сенсорили расплывчатость, очки не помогали. Встала и почувствовала себя плавающей в масле соринкой, в вязи этого просторного вакуума. Интересно, найдётся ли в этом вакууме дырка, откуда вытечет масло вместе с маленькой частичкой живого существа? И я с этим вопросом, словно пьяная, хватаясь за перила, стала спускаться навстречу рабочему.
- А я уж думала, что никто не смотрит за оборудованием! - крикнула ему я, - Скажите, ГДЕ здесь выход?
Только тот ничего не ответил и шёл прямо на меня. Я остановилась. Словно под действием наркотика, я продолжила видеть нечто ужасное…. Приближающееся лицо человека в каске, чумазое от угольной сажи, на глазах превращалось в кусок кровавого месива. И чем ближе оно надвигалось, тем отчётливей виднелось его уродство: кожа, целиком изъетая до омерзения зудом, словно от пережитой оспы, опухшая и обгоревшая, с багровеющими язвами в запёкшихся тромбах. Его печальное состояние превосходило состояние той, что я повстречала в штабе.
[align=center]
[/align]
«Боже, что за?!» – сморщилась я от отвращения и почувствовала, как моя собственная кожа становится гусиной.– «Что с ними произошло? Фу, как мерзко! Мне что, придётся это терпеть?!»
А рабочий всё шёл на меня, двигаясь очень странно – тело как мешок переваливалось с ноги на ногу, при этом он неприятно хрипел горлом, как раненный зверь, испытывающий страдание. В одной руке у него была железная труба «этих мест». Незнаю, были ли у него глазные яблоки – в его облике невозможно было разглядеть что-либо, - но он шёл прямо на меня так, будто хотел убить трубой.
«Да что же это такое творится?» - недоумевала я, как вдруг этот отвратительный тип издал ужасающий рёв не свойственный человеку и кинулся на меня. Я не сразу поняла, что произошло, всё для меня было елеем бреда, с того момента, как приехала на фабрику, и тут обломок ржавой трубы ударяется о мою больную голову.
Не успела я схватиться за неё, как обидчик повалил меня на пол. Моё лицо столкнулось с его уродством вплотную – это был настоящий кошмар, до того противный и нестерпимый. Из его чёрной пасти вылез слизкий язык, который оказался проколотым тонкими гвоздями, и напоминал игольницу. Что он хотел сделать? Он хотел укусить меня! Я поняла, что ещё одно мгновение, ещё один бешеный порыв, - и я уже не смогу справиться с ним. Только сейчас, вот в эту ускользающую секунду, я ещё имею возможность подчинить себе собственные силы и вырваться.
Когда взбесившейся зверь ободрал мне шею под мочкой уха; боль оседлала меня и я, разозлившись и скорчившись от отвращения, пнула его ногой в пах, тем самым, оттолкнув, и вырвалась. Крича от боли и кичась страхом, я в ужасе понеслась гуда глаза глядели, а глядели они то в тёмные щели громоздких оборудований цеха, то под ноги, то на кровавые стены, разыскивая в них ненавистную дверь выхода.
Лже-рабочий гнался позади и душераздирающе ревел как лев, и тогда я заметила в тёмной глубине этого безумия непонятные движения и вопли, которые увеличивались. Это вылезали другие лже-рабочие из железных трущоб, из тех самых тёмных щелей творившегося безобразия. Они услыхали шум снаружи и теперь решили порыскать здесь.
...Они передвигались медленно, тяжёлой походкой, как будто у них болели колени. Лица их были не только черны, как у трубочистов, одежда и каски покрыты угольной пылью и мокрой грязью, но и также изуродованы и окровавлены."Коллектив в цехе сплочённый. Люди знают друг друга уже многие годы..." Я очень внимательно всмотрелась в лица выходящих, но так и не увидела ни одного нормального человека, эти же были не люди. Существа извращенного иного мира выбирались из своих нор, чтобы утолить голод.
Они увидели меня! В отчаянии я рванулась дальше. Мимо пролетают кучи металлолома, какие-то настенные решетки, железный и сетчатый пол… гниль, вонь… чертовщина! Выпустите меня. Дайте мне выход! Тут желание мое будто бы было услышано – в метрах восьми я увижу знакомую дыру со странной окружностью, тот самый «сквозной канал» - выход отсюда.
[align=center]
[/align]
Вот я сзади и с богов слышу стуки и топот ног, они близко… Они догоняют! Уже близко! Смрад, нечем дышать… я задыхаюсь. Противник появился впереди, да они лезут чрез все щели! Ноги мои петляют и спотыкаются, не достигая цели. Безумцы окружают и теперь мне конец! «Ангел-хранитель, спаси меня!» - с горечью говорю я, и враги набрасываются со всех сторон.
Представьте изуродованные лица лже-рабочих – и мужчин и женщин, - представьте их грубые тела, хватающие плоть своей пойманной жертвы, норовящие разорвать её на куски. Представьте ходячих, но мёртвых без чувств и разума, желающих лишь есть, есть, есть… Они – зомби.
Что до моей собственной воли и сознания, то они бездействовали: страстная скорбь сломила мою волю и ослепила сознание. Я отчаянно зарыдала под натиском оголенного зубами навала этих уродцев. Бессилие охватило меня, оно возникло в сердце и разлилось по всем моим членам, - я лежала на полу, свернувшись в ком и подставляя спину как последнюю оборону. Эти страшные создания охватили мое тело так, что нельзя было даже пошевелиться и оттолкнуть их, грязные когтистые руки и издаваемые рычания оставляли желать наихудшего.
И тут хватка ослабла, и они грохнулись на пол, словно пристреленные. Стихло эхо поверженного рёва, цех молчал.
- Почему они остановились? – прошептала я, съежившись в комок.
- Я распорядился, чтобы враг не причинил тебе до поры до времени никакого вреда, - ответил некто монотонным голосом.
Подняв глаза вверх, я увидела возросший чёрный столб: по крайней мере, такое впечатление произвела в первую минуту длинная, одетая в почерневшее от копоти пальто, прямая, как палка, фигура, стоявшая на каменных плитах пола. Это был Он. Только одежды и волосы его теперь изменились, а лицо само – на коем успела дать волю жидкая белая борода - грозно взирало на дрожащее внизу тельце. Будто прошло много-много лет с тех пор, как мы познакомились, - так, казалось, В. постарел. Покрытый с головы до ног угольной пылью, он совсем не походил на моего товарища, шедшего однажды рядом по дорогам разрушенного города.
[align=center]
[/align]
А старик, помолчав, повторил отчётливо, гладко, как будто читал по книге или диктовал:
- Я. Распорядился. Чтобы враг. Не причинил. Тебе. До поры до времени. Ни малейшего вреда. Ты знаешь кто я?
- Вы? Вы безжалостный, подлый, виртуальный персонаж – плод моего воображения!
- Ха - ха! Отнюдь нет! – усмехнулся он холодно, его знаменитый взгляд коснулся моего – Тёмен путь к истине за пределами того, кем ты меня видишь.
- Вы в ответе за всё это?
- Не столь, сколь ты. А эти проклятые существа являются настоящей проблемой здесь….
Они лежали, как мёртвые тела, недвижные, поблекшие, бескровные, не способные даже убить тишину.
- Они мёртвые?
-Я успокоил их, но не совсем. Их следует живьём насаживать на кол и вертеть над огнём, пока они не станут совсем обугленными и чёрными. Займёмся, этим, полезным, делом?
[align=center]
[/align]
- Вы сумасшедший.
- Многие из них умудрялись сбегать с кремня, но теперь им пощады не будет! – сказал Он и, не взглянув на меня больше, медленно куда-то направился.
Я вскочила, чтобы немедленно покинуть место схватки. Когда я поднялась на ноги, у меня закружилась голова, и я почувствовала, что не держусь на ногах от ужасного онемения в них. Почему они онемели, ведь не столь шибко эксплуатировались мои ноги? Однако я всё же стала перешагивать через омерзительные тела лже-рабочих.
- Я убегу!
- Ты никуда не убежишь! – ответил старик твёрдо. – Теперь иди тихо возле меня и помни, что если вздумаешь бежать, тебя постигнет та же участь.
- Что вы хотите этим сказать? – встревожилась я, но Он ничего не ответил.
Угрожал ли он мне? Бежать! Я прекрасно понимала, что бежать просто некуда, я не знаю выхода из этого сумасшествия, не стоит даже пытаться. Тем временем «спаситель» приблизился к дыре и сорвал с неё красную квадратную плашку, которая висела в нижней части окружности, потом дал знак лезть «туда» за ним. И я, как привязанная к хозяину слуга, повиновалась. Несмотря на свой новый возраст, В. без труда осилил дыру и мы вскоре достигли конца этого таинственного туннеля.
Каково же было моё удивление, когда мы вылезли обратно в цех. Только в этот раз это оказалась совсем другая зона – чистая и без ржавчины и крови, не считая вечный уголь, с белым светом; наверно, таким и полагалось быть обычному цеху.
Старик В. шёл большими ровными шагами, не оборачиваясь, уверенно и необыкновенно спокойно для этих кошмарных мне мест (впрочем, как всегда). Я, отставая, плелась позади, не решаясь с ним ровняться, то и дело, всматриваясь в известные тёмные углы цеха с опаской, как бы никто не вылез. Но, наверно, «спаситель» оказался сильным колдуном, так как не появлялось ни одного лже-рабочего, и вообще никого.
Шли мы молча, но поспешно, лишь я иногда грустно вздыхала, насупившись, глядя на возможную изменчивость «достопримечательного» интерьера. Я чувствовала, как моя голова гудит, а ещё чувствовала непобедимую тошноту и безразличие к желанию поскорей пробудиться. Мне было как-то всё равно, даже если я и ошибалась, что сплю.
Дойдя до конца этого теперь отвратительного мне места и открыв двери, мы очутились в следующем цехе. Что за безумный инженер вздумал впервые в истории сплотить два цеха вместе? Вскоре я убедилась, что это было проделкой моего или Его фантазии, как только мы миновали подобным путём этот и следующий цех.
- Сколько же здесь всего таких цехов? – посмелев, спросила я.
Проводник, подошедши к ящикам, в которых висели робы работников, взял из них имевшиеся фонарь и каску с фонариком поменьше, прикреплённым на ней. Затем открыл ключом дверь рядом (да у него была целая связка таких ключей от этого дома ужасов, что не оставляло сомнений КТО являлся в ответе за всё это) и глянул, наконец, на меня, строго, но не злостно.
Есть взгляд или нет, мне всё равно было не очень приятно находиться рядом с этим «человеком», Я не забыла, как Он убил ту женщину…. Что если я следующая его жертва? Я ответно глянула ему прямо в глаза, даже не найдя в них ничего, кроме пустоты, выразила свой протест, что ему не убить меня, пока я сплю, как считала.
- Куда вы меня ведёте?
- Внимательно! – сказал он, передавая мне шахтёрскую каску, - Ступай за мной, но не спускайся с одной ступени, прежде чем не нащупаешь другую.
Дверь, которую он открыл, вела в подвал, там было темно. После крутого спуска мы оказались в маленькой комнатке с дополнительным проходом, в который старик В. повёл меня дальше. А я никак не могла понять, почему мы спускаемся вниз, когда мне нужно было наоборот вверх. Я всё ещё побаивалась свободно заговорить с ним. Но, может быть, он хотел выбраться по канализационному переходу? Так или иначе, он знал дорогу. А может быть, это была моя дорога к смерти?
- Если ты поскользнешься на лестнице, старайся удержаться, чтобы не упасть. Помни. Здесь. Очень. Глубоко, - сказал В.
Я не нуждалась в этих наставлениях – я и без того была достаточно на стороже потому, что неприятно и жутко покидать свет (пусть даже искусственный и вредный для глаз) и погружаться во мрак на такую глубину. Я инстинктивно обернулась назад. Мы уже довольно далеко прошли по галерее, и свет того длинного чёрного коридора казался беловатым шаром, как луна на тёмном, беззвездном небе.
В моей голове царила пустота, а в сердце моём бушевали отчаяние и злость. Отчаяние оттого, что моё теперешнее положение не было определено; злость потому, что никто не отвечал на мои вопросы.
Под ногою хрустнула бумажка. В. не обернулся и спускался дальше. Как бы ни было опасно на этих экстремальных лестницах, я подняла её. Красный квадратный лист гласил:
[align=center]
«Желаю в виселице виться,
Желаю выть за пса,
Желаю с лестницы свалиться,
Но не желаю зла»[/align]
«Очень смешно! Что за чудаки пишут эти записки?» - подумала я и выбросила мусор.
- Шахта, - молвил старик В., когда бесконечные ступеньки второго коридора кончились.
Перед нами зияла чёрная пропасть; в её бездонной глубине я различила колеблющиеся огоньки ламп, которые по мере удаления всё уменьшались. То, видимо, были лампочки рабочих, раньше нас спустившихся в подземку, но ими могли оказаться и лже-рабочие. Отголоски их разговоров как глухое ворчание, доносились до нас вместе с тёплым воздухом. Воздух этот имел какой-то странный запах – нечто вроде смеси эфира с уксусной эссенцией. Однако было странно то, что в моём городе нет шахты, а уголь добывают взрывным путём…
Одна лестница следовала за другой. Я устала и задыхалась от духоты и, не размышляя о холоде, ждущем меня на поверхности, сняла и оставила здесь свой почерневший пуховик.
- Первый этаж…. – сказал В.
Мы находились в галерее с каменными стенами и сводчатыми потолками. Высота свода была чуть повыше человеческого роста, но были такие места, где для того, чтобы пройти, приходилось наклоняться. Но главное, что теперь здесь был хоть какой-то свет – тусклые лампы с прикрёплёнными к полку проводами проводили электричество. Но я решила не экономить на ненормальности и оставила свой фонарик включенным.
[align=center]
[/align]
- Объясните, что это за место… разве это шахта? – спросила я так, чтобы путник, наконец, посмотрел на меня.
- Да это целая сеть катакомб. Шахта находится под землей города и на несколько километров с востока на запад соединяется с тюрьмой, куда нам надо попасть.
-Абсурд... В моём городе никогда не было шахт. Единственное, что мне нужно, так это попасть домой…
- Так или иначе, над нами улицы Тихого Холма. Следуй за мной…
Мы продолжили спуск по вертикальным ржавым лестницам, а потом пошли грубые и пологие земельные склоны. Мы постоянно нагибались из-за низкого потолка, чтобы пробираться по кривой и узенькой дорожке, ведущей вниз. И чем ниже мы удалялись от поверхности земли, тем реже и реже появлялись здесь лампы. Мне было страшно, но я чувствовала какой-то прилив адреналина от этого грязного путешествия, который подбадривал меня.
- Как же здесь трудно идти…
- Это от давления грунта, - объяснил мой проводник, указывая на низкий потолок. – Холм повсюду изрыт, земля оседает и, когда давление её слишком велико, разрушает галереи.
Я осторожно следовала за ним, поглядывая на чёрное пальто его не оборачивающейся спины. Если бы вы знали, каково было моё любопытство знать, что же с ним произошло за нашу короткую разлуку! Почему он постарел, и от какого страха поседели его волосы? Почему он был таким грозным и больше не улыбался, как тогда, когда мы шли по разрушенному городу? Словно это и не он был вовсе….
Дальше мы шли по земле, на которой лежали рельсы, а вдоль галереи протекал
небольшой ручеёк.
- Помните, вы сказали, что меня постигнет ТА ЖЕ участь? – спросила я, - Что это значит?
- Посмотри ни этот ручей, так же как и другие, он получается от просачивания воды, и все они стекают в сточную яму. Также люди, рождаясь, не находят смысла жизни и предаются падению. К примеру, они готовы изматывать свои тела работой, готовы дышать гарью и копаться в угле, лишь бы накопить средств на удовольствия.
Я шла по тёмным галереям, освещённым слабым светом ручной лампочки каски и слушала монотон старика В., а также отдалённый грохот вагонеток, журчанье ручейков и удары кирки, раздававшихся в метровой тишине.
- А эти шахтёры? – продолжал путник, кивая на огоньки в глубинной пропасти, - Оттого что спускаться туда и выходить оттуда дело слишком трудное, они остаются под землёй двенадцать часов безвыходно и закусывают тут же на месте.
Я сразу представила себе этих трудящихся, часы их работы действительно показались мне довольно долгими и печальными. Но мне не хотелось чего либо отвечать.
- Но одна благоприятность их дел способна порождать другие неудобства. Тёмный мир меняет существо, и тогда им одолевает гунна агрессии, заражая всех на своём пути. Ты видела. В кого. Превратились. Эти. Рабочие.
- Да, но вы так и не ответили мне…
- Я ответил.
Я не поняла его. Он увиливал от ответа или говорил загадками так, что трудно было понять суть. Должно быть, рабочие так сильно погрузились в своё невежество, что «тёмный мир» на самом деле изменил их. Но как такое возможно?
- А что будет с ними дальше? – поинтересовалась я.
- Когда их сознание забудется сном и вечное пламя коснется к их тленности, превратив её в прах на жертвенном алтаре, только тогда они получат силу небес. Но есть другой ход… - сказал В., - ...нужна красная вода.
Мы остановились, чтобы передохнуть. Старик В. облокотился о грунтовую стену, а я села на камень влажной от просачивания подземных вод земли. В этих мрачных катакомбах стояла невыносимая жара и, пока мы тут ходили, я обливалась потом и хотела пить. С небрежностью, я завернула руку за спину и стала соскребывать с неё пот и прыщавую сыпь, досаждавшую мне уже несколько дней. Я стала омывать руку в ручейке и зачерпывать в неё воду, чтобы утолить жажду.
- Хочешь стать такой как ОНИ? – сурово обратился ко мне «спаситель».
- С чего вы так говорите?
- Вкусив источник невежества, не легко очиститься от его заразы, - сказал В., когда послышался протяжный звук работы какого-то механизма. - Слышишь гул? Это работает водоотливная машина. Ежедневно она выкачивает эту воду обратно в озеро Толука. Если она прекратит работу, шахта будет затоплена.
- Толука? – слово показалось мне знакомым.
- Толука – озеро смерти, на дне которого покоятся тысячи трупов: утопленников и будучи больных при жизни чумой. Сейчас мы под ним.
Так как я сделала невольное испуганное движение и стала выплёвывать набранную в рот воду, он насмешливо ощерился. Впервые за этот путь.
- На пятидесятиметровой глубине нет опасности, что вода прольётся тебе за шиворот.
- А если образуется дыра?
- Смотря какая дыра… - улыбнулся он ещё загадочней; я заметила, что передние зубы у него пропали и изо рта доносился неприятный запах, будто это был запах мертвеца. - Галереи несколько раз проходят в восточном направлении края дна озера, и есть шахты, где приходится опасаться наводнений, но не здесь. Тут хватает других неприятностей….
- Неприятности…
- У тебя. Будут. Неприятности. Большие неприятности. Но ничего, добрый старик тебе поможет…
Хотя мои ноги одеревенели от похода, я вскочила и просила его быстрей увести меня отсюда. Меня тошнило, и голова ещё больше раскалывалась от шума водоотливной машины. Царапина на шее, подаренная недружелюбным лже-рабочим прямо так и зияла и пощипывала на моем лице…
продолжение будет...
Только вот рассказ ещё не закончен.... я всё-таки продолжу
[/align]
[/align]
[/align]
[/align]
[/align]
[/align]Я следовала за стариком в пальто. Мы прошли несколько небольших спусков и предстали перед лифтом. Погнутая железная коробка висела на тросе и как будто бы дожидалась нас. Проводник нажал на кнопку, и устройство заработало, громыхая не тише водоотливной машины. Теперь шахта представляла собой настоящую шумную яму. «Спуститься ниже – в самую суть» - кем-то было выдолблено на стене.
[/align]
[/align]
[/align]
[/align]
[/align]