Новелизация SH4: "Квартира 302"

[Mystic]

Георгий Старков, респект! пока не читала, но уже спасибо) работа продвигается, это радует

[Angel Thanatos]

Уважаемый Георгий, а как назвается-то роман? А то я не очень поняла. Это мне нужно для публикации.. Или вы пока не придумали?

[Георгий Старков]

Уважаемый Георгий, а как назвается-то роман? А то я не очень поняла. Это мне нужно для публикации.. Или вы пока не придумали?

Рабочее название - Silent Hill 4 The Novel. Думал придумать "нормальное" имя по ходу написания, но что-то не могу ни на чём остановиться. Может, подскажете?

[Георгий Старков]

Третья глава второй части ("повторный визит в Мир Леса")

DOC-версия: http://g-starkov.narod.ru/stories/sh4_novel_2_3.zip


Глава 3
Руины


1


Ветер затих, и остатки пожара, полыхавшего на протяжении многих часов, перестали дымиться. Угли ещё были тёплыми и живыми - нечаянно прикоснувшийся к ним тотчас отдёрнул бы руку с криком боли, но действо уже кончилось. Вместо большого дома, царившего посреди двора, как глава семейства, осталась лишь горка пепла, которую первая же буря подняла бы сизым облаком. Спортивные снаряды и резные зверьки поникли, скорбя о славном прошлом. Нескончаемая ночь, зависшая над этими местами, продолжалась.

Посреди развалин, в сердцевине того, что раньше было детским приютом, стояла инвалидная коляска. Тоже обугленная и почерневшая, как и всё, что находилось в доме и не рассыпалось в пыль. А на коляске восседал человек, уронивший голову на грудь; сгоревший и недвижный.

Этот человек не мог дышать. Не мог смеяться или расплакаться, или встать с чёрного остова коляски. Не потому, что был мёртв или ранен огнём; не потому, что не желал этого. Человек был вырезан из дерева. Издалека могло показаться, что в центре гиблого величия сидит владелец дома, ушедший в смертную горесть: Всё кончено. Огонь сожрал всё. Но стоило подойти ближе, и наблюдатель не смог бы не обратить внимания на древесную копоть, покрывающую куклу.

Тишина наслаждалась собственной властью, пока могла, но ей скоро должен был прийти конец. Надвигались перемены, и собачий вой, пронёсшийся эхом над пустым лесом, стал знамением начала. Лес словно коротко охнул в мощном порыве, вторя кличу твари, и всё изменилось за мгновение: по листьям с шелестом прошёлся молодой ветер, во дворе заскрипели петли детских качелей, не тронутых огнём. Лес ожил. Наконец, из-за туч выглянул красный глаз луны, добавив в пейзаж смутно-кровавое сияние.

Кукла продолжала сидеть на коляске на развалинах "Дома Желаний". По-прежнему - не смещаясь ни на дюйм. Но всё-таки... возможно, острый глаз что-то и заметил бы в её чёрном облике, какое-то неуловимое изменение. А может, и нет. Коляска с седоком торчала из горстки праха, став этой ночью средоточием мёрзлого леса - местом, куда стекались все ветра и даже случайные дуновения воздуха.


2


Пробуждение стало жутким. Первое, что Генри понял, открыв глаза: у него нет тела. Он попробовал шевельнуть пальцем, но не обнаружил руки; словно её и не бывало. Та же история приключилось с другой рукой и обеими ногами. Тогда он не выдержал и со стоном подтянулся вверх, с хрустом выворачивая шею, чтобы посмотреть, что же такое с ним стряслось.

К счастью, всё оказалось проще. Генри опять лежал на замёрзшей площадке под небом цвета недоваренной ухи, затянутым туманом. Лежал, наверное, долго, раз конечности успели принять оттенок бумаги и окончательно потерять чувствительность. Холод почти выиграл войну: ещё полчаса-час забытья, и Генри мог бы не проснуться. Да и сейчас он не был уверен, что жив. А как быть по-другому, если члены отказываются подчиняться, тебя всего знобит, как проклятого, и в довершение всего в глаза забивается лёд, примёрзший на ресницах?

Первым делом Таунсенд возвратил к жизни руки - старательно сжимал и разжимал пальцы, постепенно расшевеливая их. Жизнь возвращалась вместе со сводящим с ума покалыванием, будто кисть сжимали в ежовых рукавицах. Приток крови восстановился, и бумажный цвет начал сходить на нет. Теперь следовало активно разминать ноги и протирать щёки, но Генри мигом забыл о сем великом плане, как только вспомнил, что произошло перед тем, как он отключился.

- Айлин?

Голос вырвался на середину спирали, унёсся куда-то далеко вниз. Эха не было; пучина жадно поглощала все звуки.

Генри развернулся на другой угол площадки и увидел её. Айлин сидела, прислонившись к стене, вытянув ноги. Видимых ранений, кроме прежних, не было. Она тоже была без сознания. А может...

Он подполз к ней, приложил палец к губам. Тёплая. Дыхание сочится слабой струёй. Слава Богу...

Нужно было разбудить её. Генри не имел понятия, давно ли Айлин без сознания, но чем скорее она придёт в себя, тем лучше. Он осторожно похлопал её по щекам:

- Айлин? Айлин, очнись.

Она не отреагировала. На правой щеке льдинкой повисла замёрзшая слезинка. Генри вспомнил, как его ноги отрывались от пола, и как всё чернело перед глазами. Господи, что произошло потом? Как она справилась с... той тварью?

- Очнись, - он усилил шлепки, - ну же, вставай...

Она дёрнулась, надсадно закашлялась. Генри тут же отполз назад на ватных ногах, чтобы не напугать её. Через секунду Айлин открыла глаза.

- Где... - снова кашель, сухой и ломящий. - Что случилось?

- Не знаю, - Генри принялся разминать суставы ног. - Кажется, мы в очередной раз едва не умерли.

Он не желал сострить; горькая шутка вырвалась само собой. Айлин приподнялась на локте. Рука в гипсе соскользнула с колен и гулко стукнулась о бетон.

- Генри, рука не слушается, - она испуганно смотрела на него.

- Это от холода, - сказал он. - Главное, немного подвигать. Пройдёт...

Пока Айлин занималась оживлением руки, Генри с кряхтением поднялся на ноги. Странное ощущение: будто заново учишься ходить и вот-вот можешь свалиться бревном на пол. Он постоял секунду, потом всё же решился сделать первый шаг. Взмахнул руками, схватился за балюстраду площадки. Дальше дело шло веселее. Убедившись, что способность использовать ноги по назначению вернулась, Генри подошёл к более-менее оклемавшейся спутнице и помог ей встать. Поддерживал её за руку, пока она предпринимала первые робкие попытки пройтись по площадке. Времени для Айлин потребовалось больше: лишь минут через пять он решился её выпустить.

Генри крайне интересовало, что случилось в станции метро и каким ветром их занесло на заледеневшую площадку. Но спрашивать об этом здесь и сейчас выглядело бы как-то глупо. А ещё Генри было стыдно, что он вырубился в тот самый момент, когда был больше всего нужен Айлин.

- Тут всё выглядит так же, как прежде, - констатировал он. Айлин проследила взглядом по рваному туману, облегающему их со всех сторон; в отличие от Генри, она задержала взор на участке стены, ничем не примечательном с первого взгляда. Там ещё были видны останки того, что прежде было знаком культа.

Мой! - вспомнила она. Это воспоминание способно было вогнать её в дрожь, но второе, которое последовало за ним, взорвалось в разуме пороховой бочкой.

- Генри, он был здесь! Я видела его!

Таунсенд, ощупывавший свою шею в поисках живого места, удивлённо обернулся:

- Кого?

- Тот... - Айлин понизила голос. - Тот человек, который был у меня в квартире.

- Что он делал? - Генри вмиг запамятовал о больной шее.

- Ничего, - Айлин даже сама растерялась. - Я просто видела его у вагона, он... - Она широко раскрыла глаза. - Он указал мне на дверь с символом. Я бы сама не увидела...

- И что потом? - Генри вспомнил зловещего наблюдателя у лестницы. Так и догадывался, что под покровом мглы скрывается он, "хирург" из госпиталя. Чего ему от них нужно? Почему он неотрывно преследует их по пятам?

Айлин коротко рассказала ему о событиях в вагоне поезда. Говорила просто и без укора, но Генри всё равно налился пунцовой краской. Выходит, Айлин тащила его по всему вагону со сломанной рукой, пока он дрых в отключке. Хорошая помощь, герой. Ну просто замечательная.

- Значит... - Генри говорил медленно, выискивая нужные слова. - Он просто ушёл?

Айлин кивнула:

- Да. Я сама была в шоке.

- Ты уверена, что это был именно он?

Господи, как я могла бы спутать ЕГО с кем-то другим? Айлин даже почувствовала обиду:

- Полагаю, что да.

Вопросы иссякли, и Генри замолчал. Свет не разлился по сводам тайны; окружающее безумие оставалось непонятным картонным спектаклем. Но он был рад, что всё обошлось - непонятно почему, но оба были ещё живы. С этой точки зрения даже холод, от которого конечности снова начинали превращаться в соляные столпы, казался ласковой трепкой.

И Генри произнёс единственно верное, что он мог сейчас сказать, прежде чем они продолжат свой путь вниз:

- Ты спасла мне жизнь.

- Генри, я бы не стала называть это так...

- Но это так, - возразил он. Айлин слабо, но весело улыбнулась:

- Ну хорошо, хорошо. Пойдём дальше?

- Угу, - кивнул Генри. Они подходили к той черте, после которого можно было не заботиться о спуске; мороз превратил бы обоих в заснеженные туши на полпути. Следовало торопиться, и они без лишних слов направились вниз, держась за руки. Туман вокруг стал гуще, свет - темнее, и через минуту оба окончательно заблудились в серой зернистой пучине.


3


В этот раз спуск был короче, и удовольствия созерцать повешенных со сломанной шеей не представилось. Но им хватило других страхов спиральной лестницы - не столь очевидных, но не менее пугающих: странных скрипящих звуков за пределами железной конструкции, словно там кто-то выворачивал ржавую трубу; бледноватых теней, искусно прячущихся за туманом, проплывая иной раз прямо у них носом; наконец, крови на ступеньках, которой стало значительно больше. Не похоже было, что багровая жидкость шла у кого-то из носа. В таком случае бедняга сто лет назад истёк бы галлонами крови, и его труп валялся бы скрюченным на очередной ступеньке.

Пару раз Генри обращал внимание на какие-то красноватые трубки, намотанные на стальные штыри конструкции. Они были едва различимы, но всё же он предположил, что это кишки какого-то мелкого животного. Ничего другого в голову не приходило. Айлин их не увидела, ну и слава Богу.

Они пришли на третью бетонную площадку, когда зубы перестали попадать друг в друга от холода. В любых других условиях Генри беспокоился бы о возможной пневмонии, может, даже менингите. Однако здесь это волновало мало. По сравнению с другими опасностями этого мира угроза болезни теряла остроту. К тому же Генри знал, что никакой пневмонии не будет, даже если они будут кружить по спирали неделю. Холод являлся в этом мире голой формой без содержимого - чем-то сродни декораций на сцене, где разыгрывается действие.

Айлин подошла к стене, уже привычным жестом приложила ладонь к мёрзлой поверхности. Где-то с третьей попытки ей удалось найти нужное место, и алые трещины стремительно побежали по бетону, как паутина. Она зачарованно смотрела, как свет складывается в правильный узор под её прикосновением. Зрелище было красивым и бодрило ум, но Генри радоваться сейчас не мог. Он увидел кое-что, чрезвычайно его встревожившее.

Одновременно со странным знаком цифры, вырезанные на спине Айлин, тоже расцвели свечением. Не таким невинно-алым, а более темным, под цвет крови. Единица, почти слившаяся с кожей, снова развела края, как горное ущелье. 2... 0... 1... 2... 1... число разбухло, расплылось фиолетовым ореолом. Генри в ужасе ждал, когда Айлин закричит от боли, но она, похоже, ничего не замечала. Дверь открылась, как всегда, без единого скрипа. Жуткая трансформация прекратилась как только Айлин отняла руку от двери. Цифры снова стали простыми порезами, разве что выделялись чуть ярче.

- Генри, я вижу луну! - воскликнула Айлин. Генри не разделял её восторга: возможно, у Айлин не было матери с Айовы, которая могла прояснить её на сей счёт, но эта луна, висящая кровавой каплей на линии горизонта, не предвещала им ничего хорошего. "Дурная луна", знаменующая ночь нечисти, опять входила в свою власть.

Айлин порхнула в проём двери, не чувствуя ног от радости. Открытое небо, благословенное тепло, свежий воздух... конец душных закрытых помещений, которые давят на плечи. Генри последовал за ней, ощущая спиной, как дверь тихо закрывается за ними.

Это было кладбище. Достаточно маленькое, чтобы поместиться на крошечной лужайке посреди леса. Могильных плит было немного, и имена, выгравированные на них, успели обточить дождь и ветер. Сквозь решетчатую ограду была видна тропинка, вьющаяся между стволами навстречу встающей луне. Ночные цикады еле слышно стрекотали в полегшей траве. Свежий воздух ворвался в лёгкие живительным напитком. Генри и Айлин посмотрели назад одновременно: разум отказывался переваривать то, что произошло. Но двери за спиной уже не оказалось - на глыбе гранита у ограды остался только выцветший круг. Генри задрал голову. Винтовой лестницы, спускающейся с ночного неба, тоже не было.

- Как такое может быть? - спросила Айлин. Не скажи она этого, секундой позже тот же вопрос вырвался бы у Генри.

- Не знаю, - он мотнул головой. - Чёрт возьми, иногда кажется, что мы сошли с ума. Что ж, по крайней мере, тут тепло.

Айлин коротко улыбнулась в знак того, что шутка принята:

- В нашем положении это уже немало.

Они замолчали, вслушиваясь в шелест ветра, играющего листьями на кронах. Генри ждал протяжного собачьего воя над лесом, который окончательно расставил бы все точки над i. Он был бы даже рад его слышать - это стало бы знаком того, что он вновь в знакомых местах. Всё лучше, чем полная неизвестность. Но пока в лесу шумел только ветер.

- Смотри, Генри, - Айлин вскинула руку вперёд, в центр кладбища, где могилы вроде бы образовывали полукруг. - Ты видишь это?

Сначала Генри ничего не замечал в нагромождении чёрных прямоугольников - Смитов, Джонсонов и Ламли, нашедших упокоение на этой лужайке. Но потом глаз выхватил какое-то несоответствие в расположении камней. Одна могильная плита не встраивалась в ряд, грубо нарушая общую гармонию. Она лежала на траве, повалившись набок, наполовину засыпанная горсткой земли. Будь это другая плита, Генри бы увидел сразу, но эта оказалась самой низкой и неприметной. Оттуда, где стояли Генри и Айлин, разрытой могилы не было видно, она пряталась за очередным красивым мраморным надгробием.

- Что это такое? - шёпотом спросила Айлин, придвинувшись ближе к Генри. Он сделал шаг в сторону и увидел неглубокую чёрную яму на земле. Яма имела неправильную форму, словно рыли второпях. Комья земли не лежали по одну сторону могилы, как сделал бы всякий, кто орудовал лопатой; нет, они окружали её сплошной грядой, кое-где высокой, кое-где почти незаметной. Генри догадался, что причина тому проста: могилу не раскапывали. Наоборот, кто-то вырывался из её недр, пробивая путь наружу. И... ему это удалось.

Айлин тоже поняла, что случилось.

- Там пусто? - она сжала руку спутника. - Генри, там ведь никого нет, правда?

Таунсенд сделал шаг вперёд, но видимость лучше не стала. Дно могилы по-прежнему не пряталось во мраке. Воображение рисовало одну картину за другой, упиваясь исступлёнными судорогами сознания: у провала нет дна, и это не могила, а шахта, ведущая в центр земли - в тот самый пресловутый ад. Или: дно у ямы есть, а там... там... скажем, труп. Мёртвый человек. Он терпеливо ждёт, пока Генри приблизится на достаточное расстояние, чтобы вцепиться ему в горло одним победным рывком.

Но могила была пуста. Ещё три осторожных шага, и Генри с безмерным облегчением увидел внизу подгнившее днище гроба. Продолговатое вместилище было открыто, пялясь своим дном на ночное небо.

- Пусто, - сказал Генри. Голос почему-то охрип. Возможно, из-за резкого перехода в тепло после мороза.

Айлин недоверчиво взглянула на него и подошла ближе. Увидев гроб, прерывисто вздохнула - то ли от ужаса, то ли от облегчения. Они так и стояли, уставившись на разрытую могилу, и в голове носились сотни страшных догадок о том, что случилось на этой тихой лужайке. По прошествии минуты Генри внезапно почувствовал всю абсурдность этой сцены и тронул Айлин за руку:

- Пойдём.

- Да-да, - она отстранённо кивнула, не глядя на него. - Один... один... два...

Говорила она едва слышно, но Генри всё прекрасно понял. Цифры. Он едва не поддался порыву схватить Айлин за плечо - удержался в последний момент, сообразив, что жест причинит ей боль:

- О чём ты говоришь?..

- Эти числа, - она в недоумении посмотрела на него. - Ты их не видишь?

- Нет, - честно признался Генри. И не хочу видеть, знаешь ли.

- Вот же они, - Айлин указала на днище гроба, где выступали грязно-жёлтые доски. - Числа. Они написаны прямо там.

Ещё немного приблизившись, Генри убедился, что она права. Возможно, красный лунный отсвет обманул его зрение, или у него начали сдавать глаза после двухлетней отсидки в четырёх стенах, но взгляд спутницы оказался куда острее его собственного. Число было, и с этим ничего нельзя было поделать.

11121.

Надпись была нанесена каким-то бурым составом во всю длину гроба. Скошенная и неровная, как каракули неуспевающего первоклассника. Та же характерная закорючка за изгибом двойки, которую Генри видел на груди Синтии... или на животе Эндрю... или на спине Айлин. Плохой знак.

Здесь была ещё одна жертва, с содроганием понял Генри. Была, но уже ушла... В глазах взметнулось пламя чёрных волос, любовно обвивающее шею.

Он не убивает их. То есть убивает, но для его жертв это ещё не конец. Это лишь начало... начало самого страшного.

- Одиннадцать-двадцать один, - скороговоркой выговорила Айлин, и Генри едва не подскочил на месте. Не читай! - захотелось закричать ему. - Не читай, иначе накликаешь беду.

Но прежде чем он сказал, Айлин произнесла ещё два слова:

- Уолтер Салливан.

Генри повернулся к ней:

- Откуда ты о нём знаешь?

- Убийца, который нумеровал своих жертв такими пятизначными числами, - Айлин отступила от могилы. - Мне о нём рассказал Джозеф, когда мы столкнулись на лестнице.

И то верно. Таунсенд совсем забыл о том, что Айлин тоже знала кое-что об этой истории. Возможно, это "кое-что" было самым главным.

- Он много рассказал?

Она горько улыбнулась:

- Достаточно, чтобы я пожалела, что вообще заговорила с ним. Джозеф был одержим этим Салливаном, Генри. Видел бы ты его лицо...

- Сможешь пересказать мне, что запомнила?

- Конечно, - взгляд Айлин снова вернулся на яму. - Но давай сначала уйдём отсюда, Генри. Мне здесь не нравится. И знаешь...

Генри ждал продолжения. Айлин коснулась лба рукой, словно проверяя, нет ли у неё повышенной температуры:

- Наверное, стоит сказать сразу. Эти числа, Генри - они как порядковый номер. 11121 - одиннадцать из двадцати одного. Из двадцати одного человек, которых Уолтер Салливан намеревался убить. Единица посредине - это не число, а разделитель. Ну, как дроби в школе.

Генри согласно кивнул, всё ещё не понимая. Впрочем, следующие слова Айлин показали, что водоём вещей, которых невозможно понять, куда более глубок, чем он предполагал:

- Джозеф особо говорил об одиннадцатой жертве. Собственно, о нём только и рассказывал все время. - Айлин украдкой оглянулась назад; гроб оставался безжизненным и покинутым. - Генри, три единицы-два-один - это сам Уолтер Салливан. Когда его схватили после десяти убийств, он покончил с собой в тюремной камере. А перед тем, как сделать это, он вывел на своей ноге это число.


4


- Значит, он умер? - Айлин не стала скрывать своей радости; после того, что поведал ей Джозеф, она не смогла бы ночью сомкнуть глаза, зная, что такие выродки бродят где-то рядом на свободе. - Салливан умер?.. Зачем тогда тебе расследовать это дело?

Джозеф рассмеялся, но она не услышала в его смехе задорно-беззаботных ноток, как в лучшие времена:

- Эй, всё не так просто. Дальше начинается самое интересное. Я бы сказал, то, без чего у меня не было бы никакого расследования.

- Да? - Айлин не была уверена, что хочет это слышать, но Джозеф сегодня был сам не свой: из него так и сочилось странное возбуждение, и вставить хоть слово представлялось ересью.

- Смотри, - Джозеф выхватил из кипы бумаг один листок, даже не глядя; наверное, так ловко обращаться с большим ворохом могли лишь журналисты. - Как я тебе уже сказал, к тому моменту, когда Салливан всадил себе в горло заточенную ложку, он успел убить десять человек. Вот, читай...

Она прочитала имена, небрежно написанные столбиком, стараясь не вспоминать лишний раз, что каждое имя, в сущности, было человеком. Человеком, который мёртв по воле безумца.

01121. Джим Стоун, священник
02121. Бобби Рендольф, школьник
03121. Шон Мартин, школьник
04121. Стив Гарланд, владелец магазина
05121. Рик Альберт, владелец магазина
06121. Джордж Ростен, священник
07121. Билли Локейн, школьник
08121. Мириам Локейн, школьник
09121. Уильям Грегори, часовщик
10121. Эрик Уолш, бармен

- Эти номера он вырезал на теле жертв? - Айлин знала, что да, Джозеф упоминал об этом. Но Джозеф буквально изнывал от нетерпения, ожидая, что она скажет. И вот она сказала - первое, что пришло в голову.

- Именно! - он прямо-таки засиял, будто она произнесла что-то исключительно важное. Айлин впервые посетила искорка тревожной мысли: Он не в себе. С Джозефом что-то не так. Не давая ей времени развить эту мысль, Джозеф выхватил у неё листок и указал трясущимся пальцем на нижнее имя:

- Видишь номер? Десятая жертва. Десятая из двадцати одного. Салливан ставил себе целью убить именно двадцать один человек - нехило, не правда ли?.. Как раз после того, как полиция расшифровала эти числа, делу и была дана первая степень важности: стало ясно, что парень замахнулся по-крупному.

- Конечно, - кивнула Айлин, живо вообразив себе ужас следователя в тот момент, когда он понял скрытый смысл кровавых надписей. Кто бы смог после такого откровения остаться спокойным.

- А теперь, - Джозеф заговорщицки улыбнулся ей, ни дать ни взять шоумен из какой-нибудь вечерней телепередачи, - а теперь, дорогая Айлин, давай угадай, что нацарапал на своей ноге Салливан, прежде чем порвать с миром?..

... и главный приз, поездка в Гавайи на двоих, будет твоим!

- Три единицы-двадцать один? - неуверенно предположила она. Джозеф с трудом удерживался от того, чтобы расцеловать её, по крайней мере, вид у него было такой:

- Вот именно! Одиннадцатой жертвой Уолтера Салливана стал

(барабанная дробь, подумала Айлин без всякого веселья)

сам Уолтер Салливан!

- Но ведь в этом нет никакого смысла, - возразила она; впрочем, это не помешало ей испытать мгновенное дуновение ужаса. - Убивая себя, он должен был понимать, что это конец. И ему никогда не добраться до двадцати одного.

- В полиции тоже решили, что он окончательно спятил, - Джозеф согласно закивал. - Тем более что когда его задержали во время убийства Мириам и Билли Локейнов... это были маленькие дети, брат и сестра... в-общем, он несколько ночей не давал спать заключённым в соседней камере. Кричал, как резаный, и всё время бился головой о дверь.

- Господи, - Айлин содрогнулась. Зачем она вообще стоит здесь и слушает эту отвратительную историю?

- Погоди-ка, у меня была заметка, - Джозеф снова открыл папку и вытащил пожелтевшую газетную вырезку. - Вот что написали об этом в местной газете. Мне кажется, негусто для такого дела, но в маленьких городах власти любят скрывать подобные вещи...

Айлин пришлось пробежаться взглядом по статейке. Она и вправду оказалась короткой донельзя:

Полиция сообщает, что Уолтер Салливан, арестованный 18-го числа этого месяца за зверское убийство Билли и Мириам Локейнов, сегодня, утром 22-го, совершил самоубийство в своей камере.
По свидетельствам полиции, Уолтер повредил столовой ложкой сонную артерию на шее. Когда охрана обнаружила его, он был уже мёртв от потери крови. Ложка вошла в рану на два дюйма. Одноклассник Уолтера из Плезант Ривера, где он жил, высказался: "Я не думал, что он способен убить детей. Но за несколько дней до ареста я встречал его, и он вёл себя довольно странно. Болтал всякую чушь вроде того, что какой-то красный дьявол идёт за ним и хочет его покарать". Также одноклассник добавил: "Теперь я полагаю, что он был сумасшедший".

- Джозеф, всё это, конечно, очень интересно, но...

- Да-да, конечно, - Джозеф вырвал газетную вырезку у неё из рук - лишь затем, чтобы заменить другим, выглядящим чуть новее, зато с жирными следами пальцев на краю. - А теперь взгляни на это, Айлин. Пожалуйста. Это и есть то, что я расследую уже которую неделю.

Прежде чем изучить бумагу, Айлин посмотрела на Джозефа, который продолжал цепляться за обрывок газеты, как за какую-то драгоценность. Надеялась на ответный взгляд, но напрасно - проклятая газета крепко держала его глаза на себе, словно магнит. Айлин окончательно убедилась, что вся эта сцена - не экстравагантный способ Джозефа привлечь её внимание к своей персоне. Она знала, что журналист испытывает к ней определённые симпатии, однако как далеко они простираются, могла только гадать. Но сегодня был не тот случай. Джозефа в самом деле заботило только расследование. Только этот мёртвый маньяк да его бедные жертвы.

Неслышно вздохнув, она прочитала статью. Даже короче, чем прежняя. Газета датировалась прошлым годом, в ней сообщалось о смерти шестнадцатилетнего ученика средней школы Питера Уолсса, тело которого нашли на крыше эшфилдского отеля. Питер во всеуслышанье заявил ("будучи в состоянии наркотического опьянения", уточнялось в статье), что видит на крыше Бога, и полез наверх по пожарной лестнице. Друзья ждали его полчаса, час, потом не выдержали и поднялись следом. Бога они не увидели, зато нашли...

- Как... - Айлин растерянно взглянула на Джозефа. - Как такое может быть?

Он вскинул брови:

- Сумасшедший подражатель?

- Да, конечно, - у неё отлегло от сердца. Подражатель. Иногда такое бывает, Айлин даже видела пару фильмов с таким сюжетом. Безумцы настолько проникаются подвигами более великих собратьев, что начинают действовать подобно им. Как это ни мерзко, всё-таки гораздо лучше того, что пришло в голову в первое мгновение.

- Они его поймали? - спросила она. Джозеф пожал плечами:

- Увы. После Питера Уоллса, номера 12121, неизвестный маньяк успел убить ещё двух - соответственно пронумеровал их тринадцатым и четырнадцатым номерами. Затем настало затишье.

- Значит, он на свободе, - спокойно отметила Айлин. Сегодня ночью, ложась спать, она дважды проверит замок на входной двери и закроет шторы так плотно, чтобы через них не пробивалось ни единого лучика света. Глупый страх улетучится через неделю - но даже потом время от времени она будет беспокойно прислушиваться к гулким звукам шагов в коридоре.

- Вот о человеке, который стоит за "вторым раундом" дела, я и пытаюсь что-нибудь выяснить, - Джозеф выпрямился, не глядя засунул все бумаги в папку. - У меня есть некоторый опыт в расследовании серийных убийств... Три года назад мы на пару с коллегой занимались подобным. Правда, дело было в Мэне, и мы так ничего и не добились, но почему-то мне кажется, что здесь я могу достичь большего успеха.

- Надеюсь, вам это удастся, - искренне сказала Айлин.

- Дело даже не столько в убийствах, - Джозеф понизил голос. - Смею полагать, мне удалось выяснить об Уолтере Салливане нечто, о чём не имела понятия даже полиция...

Айлин приготовилась слушать, скорбно полагая, что меньше чем через час ей не уйти. Но тут произошло нечто удивительное: Джозеф замолчал. Открыл рот, чтобы поделиться очередной потрясающей тайной, и закрыл, не сказав ни слова. Разгорячённость затуманилась и вдруг пропала, как оседают старые мешки, когда из них выбивают пыль. Он отвёл глаза от своей папки, наконец-то посмотрев на её лицо. И улыбнулся - характерной жестковатой, но приятной улыбкой, несказанно обрадовавшей Айлин:

- Кажется, я вас задерживаю. То есть не кажется, а точно.

- Да что вы, Джозеф... - Айлин сама удивилась, насколько слабо и искусственно прозвучал протест.

- В любом случае, мне пора, - он посмотрел на часы на запястье. - Придётся бежать сломя голову. Надеюсь, вы никуда не опоздали?

- Нет. Как раз шла домой... ничего страшного. А вы на работу?

- Вечерняя смена слаще всего, - продекламировал Джозеф, спускаясь по лестнице. - До встречи, Айлин. Да, и спокойной ночи.

- Вам тоже, Джозеф, - у Айлин было ощущение, что её выбросили на ходу из движущегося на полной скорости автомобиля и умчались дальше. Впрочем, она у неё в мыслях не было жалеть о незавершённом рассказе.

Уже спустившись на этаж ниже и скрывшись за лестничным пролётом, Джозеф вдруг громко сказал:

- Это очень интересное дело, Айлин. Очень.

Айлин, направившаяся было к своей квартире, остановилась. Была в нелепой уверенности, что Джозеф вернётся, перепрыгивая через ступеньки, размахивая очередной газетой, и заставит её выслушать конец этой кровавой истории. Но он продолжал идти вниз, и, поворачивая ключ у двери, Айлин услышала, как внизу хлопнула дверь.


5


Они шли вдвоём по тропе, которая постепенно расширялась, превращаясь в дорогу. Озеро стало ближе - Генри догадался по участившимся крикам чаек и ночному бризу, который набрал достаточную силу, чтобы зашевелить ветви деревьев. Собак или иных тварей, которых он опасался, пока не намечалось. Если бы не демонический надзор луны, окружающий пейзаж стал бы идеалом умиротворения. Свежеопавшие листья мягко шуршали под ногами. Пройдёт неделя, и они будут издавать стеклянный хруст, от которого знобят ступни.

Айлин закончила рассказывать. Генри кивнул, но не стал ничего говорить, хотя слова так и просились наружу. Но пока он решил держать их при себе, пока не упорядочит мысли. Наконец-то он хоть что-то понял, что-то связное, и тем осторожнее нужно было обращаться со своими догадками и прозрениями. Они могли им помочь... а могли сделать только хуже.

Итак, числа. Теперь Генри понял их смысл, и завеса таинственности ниспала. Но одновременно появилось несколько новых вопросов... они не могли не возникнуть.

Первое. Айлин упомянула, что последняя жертва маньяка носила четырнадцатый номер. Вместе с тем Генри собственными глазами видел число 16121 на Синтии. Значит, за последние два с половиной года был убит кто-то ещё. Пятнадцатая жертва - кто-то, чей труп должны были найди с вырезанными на нём числами. Но не нашли.

Второе. По замечанию Джозефа, Уолтер Салливан поставил себе цель лишить жизни двадцать один человек. Если верить журналисту, Синтия была шестнадцатой, Джаспер - семнадцатым... Айлин - двадцатой. Чего бы маньяк ни добивался, он почти достиг своей цели. Спасение Айлин можно было назвать чудом... в крайнем случае - необычайным везением.

И третье. Это-то, пожалуй, и беспокоило Генри больше всего остального.

"Уолтер Салливан совершил самоубийство в своей камере".

Он ведь умер! Умер много лет назад, сейчас, наверное, даже кости под землёй рассыпались в прах!.. Кто тогда продолжал все эти убийства после его смерти? Кто убивал Синтию, Джаспера, Эндрю и Ричарда?.. Даже с учётом безумия окружающей реальности Генри не желал признавать, что все они пали жертвой давно разложившегося безумца. В этом просматривалась высшая несправедливость. Убийцы после смерти должны гореть в аду, а не гулять как ни в чём не бывало по странным опустошённым мирам, затягивая в воронку других, ни в чём не повинных.

Но кто тогда?.. Кто этот человек в плаще, препарирующий мёртвых женщин, едва не убивший Айлин? И кто мальчик, который всегда оказывается рядом с местом очередного убийства, хладнокровно наблюдая агонию несчастных?.. Эндрю ДеСальво, умерший в водной тюрьме, назвал мальчика Уолтером Салливаном. Что-то тут не сходилось.

- Генри, о чём ты думаешь? - спросила Айлин, когда он замедлился, ожидая, пока она догонит его. - Ты что-то понял?

- Не совсем, - Генри покачал головой. - Но по крайней мере, теперь всё ясно с этими цифрами.

- Что - ясно? - она была удивлена. Генри прикусил язык: ведь Айлин до сих пор видела цифры только на дне пустого гроба. В котором, если верить логике, покоился сам Уолтер Салливан. Покоился, да ушёл.

Но, с другой стороны... сколько можно скрывать правду? Генри уже устал недоговаривать своей спутнице, и решил положить этому конец здесь, на этой лесной тропе. В конце концов, это просто нечестно по отношению к Айлин - прятать от неё очевидное.

- Айлин, - он полуобернулся к ней. - Я должен тебе кое-что сказать. Наверное, тебе это не понравится, но...

- Сколько? - спокойно спросила она.

Генри растерялся:

- Сколь... Что?

- У меня на спине числа, не так ли? Какое это число?

На мгновение их взгляды скрестились, и Генри уразумел, что Айлин знала это давно - возможно, с того самого момента, когда очнулась в белесой палате госпиталя. Знала, но боялась спросить.

- Они жгут, Генри. Особенно после того, как я прохожу сквозь двери со знаками. Я думала, что там буквы, может, какое-нибудь слово... Но раз уж тут всё завязано на числах, - она коротко усмехнулась, - я бы поставила на пятизначное число. Я права?

- Да, - сказал Генри. Захотел остановиться, устроить привал, но ноги продолжали нести его вперёд. Между деревьями вдалеке замелькала гладь воды, в воздухе запахло приозёрной сыростью.

- Сколько там? - безнадёжно спросила Айлин. - Пятнадцать-один-двадцать один? Или, может, шестнадцать?

- Двадцать, - ответил он. - 20121.

- Но это... - она запнулась. - Это невозможно, Генри. Неужели он успел за это время... нет, он не смог бы...

- Это всё случилось за последнюю неделю, - угрюмо сказал Генри. - Я говорил, что видел, как здесь убивали людей... На всех были эти числа. Начиная с шестнадцати и кончая девятнадцатью. Как только я находил их... их тела... тогда я просыпался. Я не мог ничем им помочь.

- Значит, всё делает он, - Айлин подняла голову, вслушиваясь в приближающийся всплеск волн. Где-то в сторонке громко треснул сук. - Человек в плаще - Уолтер Салливан... Он не умер.

Генри хотел заикнуться о подражателе, но передумал. Возможно, потому, что они как раз вышли из леса на берег озера, где луна щедро изливала свою медь на ленивые волны. А может, он просто не хотел возражать - понимал, несмотря на все протесты разума, что Айлин права, и человек, который гонится за ними, никакой не подражатель, а тот самый убийца собственной персоной. Умерший в грязной камере захолустного городка десять лет назад, валяясь в луже собственной крови... но здесь и сейчас - живее, чем когда бы то ни было. Он выбрался из своей могилы. И всё ещё жаждал продолжить кровавое дело.

... продолжение в следующем посту.

[Георгий Старков]

... продолжение.


6


У берега была маленькая площадка, специально оборудованная, чтобы туристы могли полюбоваться озером. Генри за свой визит в Сайлент Хилл не побывал здесь - ему больше нравилось наслаждаться видом озера в одиночестве, нежели в шумной толпе, жующей гамбургеры. Сейчас, понятное дело, на площадке не было ни души. Забористая ограда накренилась, угрожая свалиться в воду. Но табличка с надписью стояла ещё вполне крепко: слова "ОЗЕРО ТОЛУКА" на фоне воды, затянутой дымкой тумана. Само озеро этой ночью меньше всего было похоже на изображение на табличке. Тумана не было в помине - если бы не темнота, зоркий глаз смог бы увидеть противоположный берег. Луна висела в стороне, протягивая по волнам багряный мостик, прерываемый серебристыми бликами. Волны были ещё заметны у берега, но шагах в двадцати - тридцати поверхность уже выглядела невозмутимо-спокойной. Генри задался вопросом, глубоко ли здесь. Посмотрел на белую пену, собравшуюся у берега, и пришёл к выводу, что купаться, пожалуй, не стоит.

- Красиво... - Айлин втянула в лёгкие солёный запах озера и обколотилась о табличку. - Озеро Толука - значит, мы в Сайлент Хилле?

- Скорее всего, - отозвался Генри, удивлённый совпадением. - Ты бывала в этом городе?

- Пару раз. Обожаю парки аттракционов. А здесь - один из лучших на восточном побережье. У меня дома даже сувенирчик есть от этого парка, кролик Робби - весёлая мордашка.

Воспоминания о лучших днях грели душу. Когда она была в Сайлент Хилле в последний раз? Айлин попыталась вспомнить. Кажется, года три назад, а то и четыре. Город ветшал, и людей было не так много, как прежде, но Айлин тихое поселение всё равно нравилось. Не только парком аттракционов и прекрасными пейзажами с примесью светлой тоски, но и тем, что в какой-то мере Сайлент Хилл был похож на её собственный родной город. Не Эшфилд с шумными серыми улицами, хоть она и приехала сюда совсем маленькой и могла считать себя стопроцентно "здешней". Её настоящее родовое гнёздышко находилось в Вирджинии, в крохотном домике, где ставили свечи на тортах и дарили шоколадных зверьков, которых она так любила.

Сайлент Хилл. Кто знал, что она вернётся в этот городок таким образом. Да и вернулась ли она? Генри утверждал, что всё происходящее не сон... но Айлин знала, что это и не реальность. Это было... просто что-то другое.

Чтобы убедиться в этом, достаточно было посмотреть вперёд, немного выше волн.

- Генри, огней города не видно.

Он молча кивнул, оглядев противоположный берег. Тьма по ту сторону воды была пустой, хотя они должны были видеть сотни огоньков, сливающихся в потрясающую панораму. Ветер не приносил случайные обрывки городских звуков, скажем, рокот машин - лишь пронзительные, неумолкающие крики чаек.

- Куда пойдём дальше? - спросила Айлин. - Ты ведь был здесь во сне?

- Да, - ответил Генри. - На эту площадку не попадал. Кажется, бродил милей южнее... Там должен быть детский приют, но, по правде говоря, мне не хочется туда возвращаться. Попробуем пока идти вдоль берега, а там... что-нибудь видно будет.

- Ты так думаешь? - Айлин явно сомневалась.

- Если у тебя есть другой план...

- Какой там план, - отмахнулась она. - Но мне кажется, что лучше искать дверь со знаком внутри помещения, а не на берегу.

- Может, нам удастся вырваться отсюда и без двери, - сказал Генри. - Здесь всё-таки открытая местность...

Айлин посмотрела на лицо Таунсенда с изумлением. Неужели он не понимает, после всего произошедшего, что эти двери, и только они, могут спасти их из плена каждого из этих маленьких мирков? Лес, конечно, был больше, чем госпиталь и метро, и свежий воздух приятно щекотал ноздри... но буквально на каждом шагу можно было заметить, что всё это - душистые кроны, бескрайняя озерная гладь, полная луна на небосводе - не более чем красивое обрамление для очередной темницы. Не то чтобы что-то выглядело искусственным или вычурным... всё так, как надо, но не так. Может, тени слишком блеклые? Или не те формы листьев на ветвях? Сходу назвать было нельзя, но неправильность проглядывала везде, и Айлин была уверена, что Генри это тоже знает. Так почему...

Просто я знаю, что нас там ждёт, вот почему. Генри отвёл глаза на потрепанную табличку с видом на озеро. Он видел достаточно, чтобы понять, какая участь ждёт жертв человека в синем плаще. И ему не хотелось, отчаянно не хотелось столкнуться с ещё одним старым знакомым. Тем самым, который рассказал ему о камне Накихона и культе Сайлент Хилла.

Я... я з-знаю! Т-третье Пришествие... Что-то случится, да!

Нельзя. Ни в коем случае. Если он сколько-либо дорожит Айлин, то они не должны подходить к "Дому Желаний" на пушечный выстрел.

Но дверь...

Неизвестно, к чему пришёл бы Генри в результате мучительных дум, если бы Айлин вдруг не схватила его за руку. Взгляд скользнул мимо его плеч, на дальний угол площадки.

- Что... - Генри не стал договаривать; Айлин нетерпеливо мотнула головой, и он обернулся. Там не было ничего примечательного, кроме какой-то небольшой бронзовой скульптуры на постаменте, установленной явно для того, чтобы занять место. И в тени постамента притаился наблюдатель. Прятался не то чтобы очень хорошо... но достаточно, чтобы Генри и Айлин не подозревали о его присутствии минут пять.

Увидев, что его раскрыли, мальчик не убежал, не вышел из укрытия, а остался там, где стоял, положив пухлые ладоши на постамент, с интересом следя за реакцией взрослых. Его забавляло замешательство на их лицах. Он-то думал, что все взрослые знают, как поступить в любой ситуации.

- Это он, - шепнула Айлин. - Тот мальчик... я поговорю...

- Нет, - Генри тоже говорил шёпотом, но вложил в эти слова всю убедительность, на которую был способен. - С ним лучше говорить мне.

- Я...

- Он опасен, Айлин. Он стоял рядом, когда убивали людей. Он... - не договорив, Генри двинулся вперёд; боялся, что мальчик снова пустится бежать, как в тот раз, когда он был с Джаспером. По опыту знал, что пытаться его догнать - мёртвый номер.

Парень следил за ним, то и дело бросая взгляды на Айлин. Генри показалось, что когда он смотрел на неё, лёд в чёрных глазах чуть подтаивал.

- Тебя зовут... Уолтер Салливан?

Мальчик сдвинулся влево, словно не желая, чтобы Генри его видел. Руки всё ещё сжимали постамент скульптуры - как оказалось, у бронзового образа была выбита голова.

- Меня так называют, - сказал мальчик. - Но это не моё настоящее имя.

Голос у мальчика был совсем обычный, детский и звонкий - правда, с неуловимой хрипотцой, словно он простудил горло. Генри и не ждал, что он заговорит. До сих пор мальчик предпочитал отмалчиваться. Он даже начинал думать, что ребёнок глухонемой. Ответ оказался для него неожиданностью.

Позже Генри думал, что немалую роль в красноречии мальчугана в полосатой водолазке сыграло присутствие Айлин. Если бы мальчик не видел её, вряд ли он и здесь добился бы хоть слова.

- Н-ну... - казалось бы, у него была сотня вопросов, но все они шумной вереницей вылетели из головы, образовав пустошь. - А как насчёт папы и мамы? У тебя они есть?

- Да, - увидев, что Генри обходит постамент, мальчик опять юркнул за тень скульптуры. - Но я никогда не видел их. Они ушли из дома в Южном Эшфилде после того, как я родился. - Он вдруг засиял светлой, удивительно беззаботной улыбкой, на которую способны только дети. - Но я скоро снова буду с мамой.

- А ты знаешь, где она?

Улыбка мальчика, столь странно смотревшаяся на его вечно хмуром лице, исчезла, когда Генри задал этот вопрос.

- Да, конечно, - он кивнул; в тени копна тёмно-каштановых волос казалась чёрной. - Мама ждёт меня там, где я родился. Я думаю, она пока спит. Но я всё равно буду с ней. Так сказано в Писании.

- В Писании? - Генри вспомнил листы с белибердой в машине Джаспера.

- Они не хотят, чтобы я увидел маму, - сообщил мальчик не без самодовольства; вновь улыбка появилась на его устах, но другая... эта улыбка Генри не понравилась. - Но у них ничего не получится. Мама меня ждёт... Я должен идти.

Он вдруг отнял руки от скульптуры, к которому казался прилепленным, и отбежал назад, где площадка примыкала к лесу. Генри не рискнул ничего предпринять, так что мальчик беспрепятственно добежал до опушки (которая, впрочем, находилась в двух шагах) и обернулся. Не на Генри, а на Айлин, которая точно околдованная смотрела на мальчика.

- Привет, - сказала она, силясь улыбнуться.

- Привет, - мальчик кивнул. Хотел ещё что-то сказать, может, спросить у неё, всё ли с ней хорошо, но только шмыгнул носом и резво понёсся дальше. Через несколько секунд полосатая водолазка исчезла в синей мгле леса.

- О чём он говорил? - машинально спросил Генри. В голове прочно засели две вещи: что парня зовут Уолтер Салливан, как и маньяка, который поубивал массу народу, и что он жил в Южном Эшфилде. Читай - рядом с его домом. Странным образом последний факт беспокоил его больше первого.

- Он довольно милый, - сказала Айлин. Она всё ещё продолжала смотреть туда, куда ушёл мальчик, словно надеясь, что он вернётся. Генри неодобрительно качнул головой. Айлин не видела дьявольского спокойствия на этом невинном личике, когда рядом жарился на электрическом стуле Ричард Брейнтри.

Но, с другой стороны, мальчик спас ей жизнь.

- Ты его видел здесь раньше? - спросила она.

- Да, только в тот раз он не был настроен разговаривать. Увидел меня, и был таков.

Поняв, что ребёнок не вернётся, Айлин повернулась к озеру. Рука заныла опять; не тем странным гудением, напоминающим звук в мембране телефона, а обычной, вполне приземленной болью, смешанной с зудом. Она забарабанила пальцами по гипсу, стараясь прогнать неприятные ощущения. Хотя старалась делать это с видимой непринуждённостью, Генри, конечно же, всё понял. И напомнил себе, что встреча с маленьким дьяволёнком, конечно, была интересной, но идти вперёд тоже нужно.

Вот только... куда?

Будет видно на месте, решил Генри. Из обозревательной площадки вела только одна тропинка (помимо той, по которой они пришли). А когда она разветвится и им придётся выбирать между детским приютом и чем-нибудь ещё...

Вот пока они не доберутся до развилки, над этим и стоит подумать.


7


Генри не пришлось выбирать. Его элементарно лишили этой возможности. Тропинка не разветвилась, а смело устремилась вперёд, превратившись в посыпанную гравием дорожку. К тому моменту, когда он окончательно уверился в том, что с каждым шагом они становятся ближе к покинутому дому для сирот, он успел с этим смириться. Потом, ноги, ломящие после долгой прогулки, решительно протестовали против того, чтобы сойти с гладкой дороги в лесную чащу, где нужно было смотреть под ноги при каждом шаге.

Мне придётся сказать Айлин о Джаспере, думал он. И вооружиться хоть чем-нибудь. Если двери со знаком там нет, то нужно быстро уходить.

Но Айлин вновь опередила его - прежде чем Генри что-либо сказал, она тихо, но отчётлива начала декламировать:

Далёкие лесные ночи,
Где деревья шепчутся всласть,
Скрывают зелёные очи
Детей, танцующих вальс.

В ответ на недоумённый взгляд Генри она виновато улыбнулась:
- Просто запало в голову. Выучила ещё в школе, не помню, кто автор... Но мне кажется, что стих точь-в-точь для этого леса.
- Да? - Генри окинул взором пока ещё пышные кроны деревьев и траву, полёгшую между стволами. - А что там... дальше?
Айлин продолжила:

<...>
(Текст песни "Cradel of Forest" на данный момент автором полностью не переведен. Полная версия перевода будет включена в финальную версию романа)

Читала она вдохновенно, полуприкрыв глаза, не запинаясь - должно быть, в своё время вызубрила стихотворение до ювелирной огранки. Слушая её тихую речь, Генри проникся мелодичным ритмом стихотворения - и наконец-то ненадолго забыл обо всех тревогах: о мальчике, который прятался в тени скульптуры, о зловещем человеке в синем плаще, о Синтии с вьющимися, как капроновые удавки, волосами. Они продолжали медленно идти, и луна, стоящая на стреме над странным лесом, орошала гравий влажными красными каплями.

Кто-то скажет, что это вздор,
Лишь мираж... но смеем заметить:
Из всех тех, что людской ловил взор,
Сей мираж - величайший на свете.

В далёкие лесные ночи,
В одиночестве с полной луной,
Ты зажмурься - может быть, услышишь
Шёпот тех, кто следит за тобой.

Кончилось. К великому разочарованию Генри, стихотворение кончилось. Айлин смущённо умолкла, ожидая, что скажет единственный слушатель. Она чувствовала, как Генри хотел, чтобы она не переставала читать, и стих тянулся строфа за строфой, выливаясь в поэму. Но даже эта короткая минута, или около того, стала в этом вальсе кошмаров отдушиной. Светлячком во мгле, который давал крохотную надежду.

- Да, - наконец сказал Генри, - хороший стих.

Наверное, мог бы сказать лучше, но слова не шли. Оставалось только злиться на неумение выражать свои мысли, угнетающее его с детства.

- Я боялась, что забыла последние строфы, - призналась Айлин. - Слава Богу, не всё так запущено. Кажется, стих назывался "Лесная колыбель", но я не уверена.

- Ну, - бодро откликнулся Генри, - будем считать, что так он и назывался.

Натянуто-весёлая улыбка на его лице стала шире, когда он увидел впереди в сумраке то, что ожидал - высокий дощатый забор, отгораживающий от внешнего мира усадьбу внушительных размеров. Деревья расступались, открывая вид на решетчатую калитку, поблескивающую металлом в свете луны. С этой стороны "Дом желаний" был меньше всего похож на приют, построенный для детей. Скорее он напоминал деревенский мотель образца начала прошлого века, где после полуночи хозяева спускают с цепи собак, опасаясь незваных гостей. Положа руку на сердце, Генри признал, что и парадные ворота приюта не отличались жизнерадостностью. В воздухе ещё витал горький запах дыма.

- Генри? - Айлин нерешительно остановилась. - Что это за место?

Он ей рассказал. На этот раз - ничего не скрывая, до конца. И, хотя ему пришлось поведать о вещах не столь приятных, говорить правду было наслаждением.


8


За неимением лучшего Генри опять-таки вооружился увесистым суком, оторванным у ближайшего дерева. Айлин хотела тоже взять с собой что-нибудь тяжёлое, однако Генри сказал ей, что эта идея не очень хорошая. В её состоянии управляться с толстенным суком было почти невозможно, к тому случись что-нибудь, же им всё равно пришлось бы бежать. И если Генри на ходу мог кое-как отмахиваться от призрака (нет, ну послушайте, как это звучит, мрачно усмехнулся он про себя), то Айлин палка только мешала бы.

- Просто держись возле меня, - сказал он. - Будем идти медленно. Если что - беги сразу. Я тебя догоню.

Генри подумал о том, как забавно звучат такие напыщенные слова из уст человека, который недавно валялся без сознания, в то время как спутница на седьмом поту спасала его от "особой услуги" призрака. Однако Айлин кивнула очень серьёзно, без единого намёка на ехидство.

- Уверен, что он там? - только спросила она. - Ты сказал, что этот бедняга сгорел. А это означает...

Поморщившись, она продолжила:

- Я хочу сказать, это может вызвать у него... некоторые трудности.

- Наверное, - уклончиво ответил Генри. Как ни мерзко, он сам надеялся, что Джаспер сгорел хорошо. Дотла. Так было бы лучше для всех.

Они пошли к забору, который уже заслонял от них свет луны. Ни единой щелки - хозяева приюта явно не жаловали посторонних взглядов. Неужели властей города не интересовало, зачем детскому приюту понадобились такие высокие загородки? Даже через прутья калитки многого было не видать - только участок буйно разросшегося газона, где, должно быть, детишки играли в футбол или гольф... при условии, конечно, что им разрешали.

Стоя у калитки, Генри бросил взгляд на Айлин. Готова? Ему показалось, что она едва заметно улыбнулась в ответ, но это могла быть игра нервов. В любом случае, девушка выглядела довольно спокойной. Генри открыл калитку.

С первого взгляда он понял, что недооценил мощь пожара, воспылавшего здесь в ночь смерти Джаспера. Ожидал увидеть обугленные стены, окна с лопнувшими от жара стёклами, может, обвалившийся кров. Ничего этого не было. "Дом Желаний" исчез. Осталась лишь огромная куча золы и пепла, из которого местами торчали чёрные головёшки. Дыма не было, но от места пожарища обдавало жаром за сотню шагов. В нос ударил горький запах.

- Надо же, - только и смог вымолвить Генри. Хорошо ещё, что пламя не перекинулось на траву, которая достигала здесь почти фута в длину, иначе могла вспыхнуть вся усадьба, со всеми этими качелями и турниками, никому не нужными... а то и весь лес озарился бы красным заревом.

- Это было здесь? - Айлин потрясённо озиралась. - "Дом Желаний"?

- Да, - ответил Генри севшим голосом. Только сейчас он заметил человека на каком-то странном стуле, который восседал посреди остова пожара спиной к ним, чуть косо. Чёрного, как дёготь.

Это он...

- Что это за кукла? - спросила Айлин. Генри не обернулся:

- Где?

- Там, на руинах...

Генри не сразу понял, что они с Айлин говорят об одном и том же. А когда наконец взял в толк, то присмотрелся к чёрному человеку внимательнее. Кукла, сказала Айлин. Она могла быть права... а может, и нет.

- Ты уверена, что это кукла?

- Ну, мне кажется... может, какой-то манекен...

Сгорбленная спина не шевелилась. Человек сидел, уронив голову на грудь, положив руки на подлокотники кресла. Как могла сохраниться кукла после такого пожара? И что она вообще делает в этом приюте? Нет, что-то было неладно...

- Подойдём поближе, - предложила Айлин. - Нам всё равно придётся пройти к той стороне двора. Не можем же мы возвращаться назад.

У Генри не нашлось возражений, поэтому он сделал один шаг вперёд. Потом ещё один. По траве поступь получалась мягкой, неслышной. Человек в кресле либо не слышал их, либо специально делал вид, что не слышит.

Где-то после десятого шага Генри стало ясно, что на руинах сидит никакой не человек. Это и правда была кукла, сработанная из дерева, причём довольно изящно. Копоть покрывала её всю - удивительно, что она не потеряла своей формы в огне. В любом случае, она смотрелась довольно жутко. Должно быть, так выглядел оловянный солдатик из сказки Андерсена после того, как его бросили в печь. Кресло под куклой оказалось инвалидной коляской - тоже испачканной сажей и частично оплавившейся. Спицы колёс погнулись и шли волнами, круглый диск стал почти квадратным.

- Что это такое? - вырвалось у Генри.

- Он был здесь раньше?

- Нет, - Генри нахмурился. - То есть не знаю. Может, стоял в какой-нибудь комнате внутри дома. Но как он уцелел?

- Посмотри, - Айлин указала рукой. - Он что-то держит в руке.

Генри снова пришлось напомнить себе, что у спутницы глаза во сто крат зорче, чем у него. В почерневшей руке и вправду что-то находилось. Что-то белое, резко контрастирующее кистью куклы. Генри не был уверен, что ему так уж хочется узнавать, что это такое.

- Да ну, - услышал он свой голос, - этот субъект нам ничем не поможет. Нам нужно найти дверь со знаком. А таковых тут, кажется, ещё долго не будет.

- Генри, это всего лишь манекен, - в тоне Айлин слышался упрёк. - Вряд ли он страшнее чудовищ, которых мы видели раньше. Мне почему-то кажется, что мы должны посмотреть, что он держит... Если хочешь, считай это женской интуицией.

Да, интуиция у тебя всегда была что надо, мысленно добавила она, вспоминая ощущение медленного удушения, которое было у неё с утра в день, когда за дверью раздался медленный стук: Тук. Тук. Тук. Сколько времени прошло с тех пор? Вроде бы шли они с Генри недолго... но как будто это случилось сто лет назад.

- Если ты хочешь... - Генри всё ещё колебался. Ну не нравился ему этот тип, прячущий от них своё лицо. Даже несмотря на то, что пока не делал пакостей.

- Пожалуйста, Генри, - мягко сказала Айлин. Генри обречённо посмотрел на куклу (тот вроде бы злорадно заулыбался под носом) и вдруг разозлился на самого себя. Он ещё будет заставлять её просить. Разве он не чувствовал сам, что нелепая кукла сидит здесь не просто так, а предназначена для них, с какой-то непонятной целью?.. Но страх, засевший в сердце, сковывал не только руки и ноги, но и взгляд - Генри просто не хотел видеть. Вот это уже была настоящая трусость.

Он бросил свой сук, взял более-менее уцелевшую деревянную доску у края пожарища и положил его на пепел, подняв серое облако. Доска глухо стукнула: оказывается, инвалидная коляска стояла всё-таки на настиле, а не на куче золы. Часть пола уцелела, но была погребена под слоем пепла.

Делая осторожные шаги по доске, Генри направился к кукле. Айлин осталась стоять у края, настороженно наблюдая за ним. Когда Генри дошёл до настила, обуглившиеся половицы душераздирающе заскрипели, и он подумал: ну вот, сейчас всё обрушится. Но пол выдержал; Генри только почувствовал, как он прогнулся под его весом, когда он встал на него обеими ногами.

Теперь он не сводил глаз с куклы. Белый предмет в руке оказался обрывком бумаги, и по груди разливалось разочарование, но зря, что ли, он проделал этот путь? Генри собирался выхватить трофей у треклятого манекена, даже если он засмеётся гробовым голосом и начнёт танцевать перед ним твист. Другое дело, что у куклы не наблюдалось никакого желания танцевать. Просто восседал на месте, и лица было по-прежнему не видать.

Кого ты хочешь обмануть?

Подошвы ботинок нагрелись от тёплого пепла. Генри добрался до края импровизированного мостика и вытянулся вперёд, чтобы достать до кресла. Балансируя левой рукой, он коснулся обода колеса... потом обугленной руки манекена, с рублёными следами на кистях... и, наконец, взял листок. На нём не было ни частички пепла - только несколько слов, выведенных в середине. Генри намеревался ретироваться, как только листок окажется у него, но любопытство взяло верх, и он прочитал записку тут же, на месте:

Пускай моё тело изувечено, но я не дам тебе пройти. Путь, ведущий вниз, будет открыт только для Преемника Мудрости. А кто ты?

Генри прочитал скупые строки ещё раз. Ясности не прибавилось. Полная белиберда, и стоило ли так тужиться, чтобы...

- Генри, осторожно! - голос Айлин был наполнен неподдельным ужасом. Генри мгновенно вскинул голову. И увидел то, от чего волосы зашевелились на затылке: голова куклы более не покоилась на сожженной груди, как у пьяницы в баре. Кукла сидела на инвалидном кресле прямо, направив на него то, что осталось от лица: какие-то чёрные бесформенные провалы на деревянной черни, в которых человек с богатым воображением мог углядеть глазницы, нот и рос, разинутый в беззвучном крике. Коляска скрипнула. Человек и кукла несколько секунд буравили друг друга взглядами, словно соревнуясь в крепости духа: кто сдастся первым? Кто не выдержит и побежит?.. Если так, то человек вышел победителем; по истечении этих долгих секунд кукла медленно откинула голову назад, обратив лицо к небу, к багровой луне, пересечённой линиями облаков. Деревянные руки соскользнули с подлокотников безвольными обрубками. Коляска откатилась на три дюйма, сопровождая путешествие громким поскрипыванием: скрипели сгоревшие половицы, выгнувшиеся дугой под непомерной тяжестью.

Мгновением позже кукла упала.

Только что коляска покачивалась на краю настила, и манекен мелко тряс головой, словно силясь податься вперёд и встать на ноги, потом раздался громкий треск, и сиденье опрокинулось с крикливым скрежетом, вываливая своего седока прямо на тёплый пепел. Обугленная рука один раз взмахнула, будто пытаясь за что-то ухватиться, но ничего не нашла. В воздух взвился пористый прах, защекотавший глаза. Но Генри и не подумал о том, чтобы моргнуть - во все глаза смотрел вниз, где в причудливом узоре переплелись деревянная кукла и его седло, даже после катастрофы образуя единое целое. Кукла раскинула конечности под неестественным углом, напоминая солдата, поверженного на поле боя. Чёрная голова отвалилась от туловища и скатилась в сторону. Манекен не шевелился и выглядел теперь совсем не страшным. Несмотря на то, что он видел несколько секунд назад, Генри почувствовал, как парализующий страх улетучивается сам собой.

Он перевёл взгляд на сломанную половицу, которая стала причиной бесславной кончины ожившей куклы. Должно быть, коляска откатилась туда, где огонь изъел её больше, и вот результат: половица провалилась вниз, и на настиле зиял чёрный проём, за которым Генри углядел какую-то шершавую поверхность.

- Генри? - окликнула Айлин. - Ты в порядке? Господи, что с этой куклой?

- Похоже, с ней всё кончено, - откликнулся он, всматриваясь в щель на полу. Шероховатый материал, напоминающий дерево, не давал ему покоя. Откуда там может быть такая штука? Неужели под зданием "Дома Желаний" имелось подполье?

Настил. Почему-то он не сгорел в пожаре, и это могло означать, что под ним толстые брёвна, которые не смог сожрать даже огонь. А значит...

Генри присел, провёл рукой по обломанной половице. Только сейчас он заметил, как она коротка; на обычную половицу такая длина явно не катила. А вот для замаскированного входа в подземный уровень здания - в самый раз.

- Айлин, можешь сюда подойти?

- Д-да, - она явно не ждала такой просьбы. - Ты что-то нашёл?

- Похоже на то, - с лёгкостью оторвав обломок половицы, Генри принялся за соседние. Выеденное огнём дерево ломалось с жизнерадостным треском, обнажая чёрный квадрат на том, что раньше было полом. Пока Айлин шла, переставляя ноги на доске дюйм за дюймом, он вычистил от досок большую половину прохода. Иного выхода не было; даже если это когда-то было дверью и его можно было открыть, сейчас шарниры были погребены под пеплом, и дерево скрутилось и распухло под жаром пламени. Генри уже видел под настилом крутую лестницу, уводящую вниз, в темноту. Краешек одной из её ступенек он и заметил в щели. Ещё несколько половиц, и они смогут спускаться вниз, чтобы увидеть, что там. Генри мог поставить доллар, если бы он у него был, что в темноте прячется дверь. Простая такая дверь без ручки и с круглым знаком, который ранее служил символом культа. Культа больше не было, но сила в знаке сохранилась.

Он думал, что особо спешить не стоит. Зловещая кукла валялась внизу разбитой и безголовой, Айлин медленно приближалась к настилу. Генри чувствовал, что они скоро покинут этот зловещий лес под надзором багровой луны. В каком-то смысле здесь было даже хуже, чем в запаянных коробках метро и госпиталя. Но спешить было незачем.

Как выяснилось, Таунсенд опять ошибался. Времени у них было в обрез. И с каждой секундой его оставалось всё меньше. Всего в нескольких футах от настила человек, лежащий под надгробием серой золы, приходил в себя.


9


Джаспер Гейн очнулся, когда деревянная кукла упала вниз с коляски, завершив свою недолгую жизнь. Он услышал её стук - бум! - и почувствовал дрожь земли, словно это упала не кукла, а стопудовая спортивная гиря. Это и вырвало его из тёплого забвения.

Что-то давило на грудь. Давило нестерпимо, прогибая грудину, и, хотя боли не было, Джаспер тут же рванулся вверх изо всех сил, чтобы освободиться от этого удушающего гнета. Задвигал рукой, которая казалась залитой в бетон. С какой-то попытку ему удалось поднять её вверх, освободив из пепельного плена, но пользы это ему принесло мало: едва соприкоснувшись с воздухом, рука воспылала горечью, словно её облили кипящим маслом. Джаспер открыл рот, чтобы закричать, и пепел посыпался ему в рот. Вот теперь он действительно начал карабкаться вверх, забыв обо всём, сбрасывая с себя тонны золы и праха, страшась оставаться в этой мучнистой темноте. Над развалинами показались обе руки, нога, и наконец Джаспер поднял голову навстречу небогатому свету странной луны.

Запах.

Да, запах был, он его почувствовал сразу... но в первое время его заглушил жар, который начал растекаться по жилам. Рука, которая первой познала его, загорелась; огонь плясал между пальцами, перекинулся на запястье. Синее пламя игриво плескалось в его ладони. Джаспер сжал руку в кулак, чтобы остановить это, но огонь продолжал выглядывать злорадными сполохами. Теперь горела не только рука; горели и грудь, и спина, может, даже голова. Огонь разгорался, снова превращая его в факел; Джаспер бессвязно закричал, обращаясь к луне над небом. Стой он на ногах, непременно свалился бы обратно в пепел, но его ноги, оплывшие под огнём, парили над мёртвыми руинами, не касаясь их. Джаспер кричал недолго - вскоре пламя принялось за лицо, опалило рот шипящим кнутом, и он замолк.

Потом боль ушла. Жар оставался, и он по-прежнему чувствовал себя среди пекла, но страданий это больше не доставляло. Огонь вошёл в него - стал им, а Джаспер Гейн стал огнём. Они слились в единое целое, и пусть слияние прошло небезболезненно, теперь всё было хорошо. Тепло, а не холодно, как было всегда... с той страшной ночи.

Теперь запах давал о себе знать гораздо сильнее. Повинуясь его зову, Джаспер развернулся. Увидел испуганные, кричащие лица людей. Одного он знал, этот парень в голубой рубашке сопровождал его той ночью, когда он пришёл ещё раз полюбоваться на камень Накихона... и в итоге встретил Дьявола. Дьявол обещал ему, что он больше не будет мёрзнуть. И выполнил своё обещание. Джасперу не было холодно. Именно Дьявол всегда держит данное слово, а не Бог, обустроившийся на тёплых небесах... он всегда знал это.

От них шёл запах. Странный запах, которого он прежде никогда не чувствовал... Запах, сводящий с ума, яркий и трепещущий.

Ещё не сознавая, что хочет сделать, Джаспер направился вперёд, к ним. Лицо человека в рубашке искривилось; он схватил девушку в тёмно-красном платье за руку и пытался протолкнуть её вниз, в большую дыру на сгоревшем полу. Подполье... Джаспер так и знал, что в "Доме Желаний" есть свои тайные места. Чего ещё ждать от притона, управляемого культом. Хотя сейчас это его не волновало. Не волновало ничего, кроме этого запаха, который дурманил всё больше по мере того, как он приближался к источнику.

Генри, он вспомнил его имя) бежал от него, не оглядываясь. До проёма оставалась всего пара-тройка футов, когда он протиснулся внутрь и исчез в темноте. Джаспер не остановился; если даже Генри не хочет, ему придётся встретиться с ним... подполье никуда не ведёт, самое большее, что они там найдут - голые стены. Разломав своим телом оставшиеся доски, как спички, горящий человек влетел в запрятанный алтарь.


10


- Дверь!.. Генри, скорее!

- Иду!

Темнота была почти полной; сходу Генри не смог ничего разобрать, лишь через три-четыре секунды перед глазами начала вырисовываться обстановка подполья. Первое, что он понял - комната была совсем маленькой, максимум пятнадцать на пятнадцать футов. Вдоль одной из стен тянулась узкая лестница, по которой они спустились. Айлин стояла у противоположной стены, возле неприметной двери со знаком, и нетерпеливо оглядывалась на него.

- Сюда...

Наверху затрещали доски, разваливающиеся в щепки под гудящим жаром; Джаспер шёл за ними. В том, что это бедняга-заика, Генри не сомневался ни на миг. Ступеньки лестницы окрасились оранжевыми бликами. Гейн был близко, но катастрофически опаздывал.

Айлин приложила руку к двери. Дверь, как обычно, отворилась, не издав ни единого скрипа, словно её каждый день открывали по меньшей мере раз десять. Она знала, что это не так. Сделала шаг в проём, дышащий морозом (ещё холоднее, чем раньше), но обернулась, почувствовав за собой пустоту. Увиденное вызвало в ней неприятный холодок: Генри застыл на месте у подножия лестницы, уставившись на стену комнаты, где красовался тот же знак, что и на двери. Только он был больше раз в пять и выполнен не серым цветом, как на двери, а красным. И не светился алым огнём.

Под знаком был алтарь. Она это поняла сразу, и, наверное, Генри тоже понял. Обсидиановые кубки угольного оттенка; свечи, вставленные в большие канделябры, но не зажжённые; стопка книг, сливающихся в темноте в одну большую кучу. Айлин не очень хорошо представляла, с какого бока нужно такое местечко в детском приюте.

Генри продолжал смотреть на алтарь, позабыв обо всём. Горящий человек уже появился на лестнице; теперь от Генри его разделяло пять-шесть шагов, не более. Айлин ощутила волну чёрного отчаяния. Что случилось? Почему он стоит?.. Они были так близки от того, чтобы вырваться отсюда, стать ещё на шаг ближе к загадочному месту, которое находится на самом дне... почему всё так нечестно?

- Генри!

Он вздрогнул, посмотрел на неё. Слава Богу. Сейчас он побежит к ней... не может не побежать. Ещё есть время...

Но вместо этого Генри двинулся к алтарю. На лестнице Джаспер (или то, чем он стал по воле владельца этого извращённого мира) задел сухую стену подполья, не рассчитав скорость. Стена тотчас почернела, но не возгорелась. Джаспер продолжил свой полёт; руки вытянуты вперёд, голова запрокинута вверх, словно в приступе эпилепсии. Он издавал странные горловые звуки, похожие на непрерывный короткий кашель. Возможно, это было единственное, что могло извлечься из горящего горла.

Айлин с ужасом ждала, что Генри встанет перед алтарём на колени и склонит голову, как давеча делали прилежные воспитанники приюта. Вместо этого Таунсенд торопливо взял с алтаря книгу в истрепанном переплёте, которая лежала в стороне от основной кучки, раскрытая на середине. Сделав это, он наконец побежал к двери. На всех парах, иначе не могло быть - полыхающий призрак уже дышал в затылок духом огня. Генри слышал сиплое дыхание, вырывающееся языками пламени; более того, как и в случае с Синтией, вблизи от него у него начинала раскалываться голова от чужих мыслей, грубо врывающихся в мозг.

Сердце! - кричал Джаспер. - Я понял, что это за запах! Сердце! Остановись, Генри!

Генри понятия не имел, о чём он, но ничего хорошего в намерениях Джаспера не было. Он прибавил прыти, удивляясь, насколько способны растянуться маленькие расстояния, когда за тобой кто-то гонится. Так или иначе, он успел, добежал до двери. Айлин проворно юркнула в проём перед ним. В следующую секунду Генри тоже оставил алый круг "Нимба" за своей спиной. Дверь стала закрываться, слишком медленно, по его разумению... но по безнадёжному вою Джаспера в голове он понял, что и эта партия осталась за ними.

[Mystic]

Георгий Старков, спасибо, буду читать

[Angel Thanatos]

Я тоже буду читать - и редактировать по ходу Спасибо!

[Георгий Старков]

Я тоже буду читать - и редактировать по ходу

Учтите, что после того, как я всё закончу, то проведу ещё финальное редактирование всего текста, в ходе которого он может несколько поменяться. Может, вам стоит редактировать потом, после выхода финмальной версии?.. А то получается, что у вас будет в два раза больше работы...

[Angel Thanatos]

Георгий Старков, я думаю, до того времени, когда я дойду до СХ4, вы успеете выдать последнюю версию так что нет проблем

[Xrust]

Мне понравилось. классно пишешь!

[Георгий Старков]

Спасибо всем, что поддерживаете. :) Наконец-то затяжной творческий кризис начал проходить, так что всё ОК. Четвёртая глава будет через полторы - две недели, про Генри и Айлин в Водной Тюрьме, в т. ч. про тамошнюю встречу Айлин с Уолтером лицом к лицу.

[Георгий Старков]

Четвёртая глава - "повторный визит в Мир Водной Тюрьмы".

Скачать DOC-версию можно здесь: http://g-starkov.narod.ru/stories/sh4_novel_2_4.zip


Глава 4
Возрождённая Мать


1


Где живут призраки?

Вы скажете - в древних чёрных замках на вершинах скалистых гор, где никто не живёт, и стены давно обрушились под гнетом времени. Или - на дне болотной топи в гуще леса, которая бьёт в нос ядовитыми испарениями. И вы будете правы. В подлунном мире много призраков, у каждого своё место вечного заточения. Но каждый, кто взглянул хоть одним глазком на зыбкую спиральную лестницу, вьющуюся широкими витками, понял бы: это место достойно носить звание обиталища духов. Злых духов.

Круглая конструкция, похожая на каркас некоторой немыслимой башни, незаметно кренится в сторону, но в сумраке, который царит здесь, этого не увидеть. Даже если было бы светло, то разъедающий кожу туман не дал бы ничего увидеть. Туман и полутьма многое прячут за собой: багровые струи крови на ступеньках, словно здесь кому-то перерезали горло; клетки со склизлым, шевелящихся содержимым, которые выступают из стальных планок; висящие над бездной человеческие тела с переломанной шеей. На этот раз повешенных не один и не два, а целый ансамбль. Среди них встречаются новорождённые дети, скрючившиеся в позе, в которой родились. Туман милосердно скрывает их... но он не может помешать звукам, которые доносятся из-за бледной пелены. По большей части это бормочущий шёпот, как молитва примерного прихожанина в церкви. Но иногда - и "иногда" становится всё чаще по мере того, как спускаешься вниз - сквозь морозный воздух прорываются крики. Душераздирающие крики боли, от которых стынет кровь. Но крови и без того холодно: температура в этом страшном месте едва ли выше тридцати градусов.

Пробиваясь через ватные струпья тумана, по лестнице идут два человека. Мужчина и женщина. Он держит её за руку; ничего не говоря, они сосредоточенно вышагивают вперёд, стараясь не поскользнуться на обледеневших ступеньках. Они устали; глаза потухли, и в зрачках только одна мечта: поскорее добраться до двери, которая выведет их отсюда. А ещё им страшно. Мужчина старается не подать виду - когда очередные вопли сотрясают конструкцию, он только плотнее сжимает губы. Девушка в изорванном вечернем платье реагирует на крики живее, пугливо озираясь по сторонам и шевеля губами. Они идут... Ещё один круг из неисчерпаемого множества.

Секунда, минута, час. Никто не знает, как здесь течёт время; но всё когда-то кончается, и они достигают нижней площадки. Понимают это, когда вместо ступенек под ногами появляется гладкая поверхность. Мужчина что-то говорит девушке: что-то необязательное, но несомненно ободряющее. Она улыбается в ответ, но на самом деле ей далеко до веселья. Её гнетут плохие предчувствия. Переживания эти только для неё, и нужно держать их внутри... но, Боже мой, думает она, как это страшно.

Она подходит к бетонной стене и на мгновение замирает перед тем, как поднести к ней ладонь. Нет, больно не будет, никогда не бывало... но она чувствует, что с каждым разом с нею что-то происходит. Необычное гудение, которое раньше жило только в покалеченной руке, медленно перебирается на ключицу и шею. Она боялась, что это заражение крови, но цвет кожи не меняется, да и ощущения не похожи на гангрену. И вот сейчас, когда девушка стоит перед стеной, на неё находит безотчётное понимание: что бы с ней ни происходит, это из-за того, что она касается проклятого знака. Но она должна это сделать, и она делает это. Прикладывает руку на холодную гладь. На стене тотчас вспыхивает алый цветок. Взгляд девушки туманится; мужчина в бессильной ярости сцепляет зубы, видя, как цифры на её спине полыхают тёмно-красным огнём. Он ничего не может сделать. Никогда не мог.

На стене появляется дверь. Они без лишних слов входят в неё, спасаясь от мороза. За дверью - тесное круглое помещение с серыми стенами. В центре стоит странная кабина (тоже круглая), рассчитанная явно на одного человека. Раздвижные двери дружелюбно распахнуты. Мужчина и женщина разглядывают кабину с полминуты, прежде чем догадываются, что это лифт.

- Зайдём? - спрашивает он. Голос сиплый от холода. Она робко кивает: ей не нравятся тесные помещения. Гложет её и другой страх, не столь острый, но его зубки вонзаются в сердце гораздо глубже: у неё предчувствие чего-то плохого. Может быть, с ними обоими, может быть, с ней. Она не может просто отмахнуться от зловещего чувства, потому что в последние дни привыкла доверять интуиции. Она боится. И с этой боязнью делает шаг в кабину вслед за мужчиной.

Внутри кабины нет ничего, даже крохотной кнопки. Им остаётся только ждать, вплотную прижавшись друг к другу. Она чувствует его тепло, он - её. После лютого мороза, в котором они только что побывали, это особенно приятно. В какой-то момент она ловит его пристальный взгляд на своём лице. Он тут же смущается, делает вид, что рассматривает заднюю стену.

- Может быть... - неуверенно начинает он, но тут двери стремительно закрываются и кабина летит вниз, вырывая опору у них из-под ног.


2


Айлин на полном серьёзе подумала, что настал конец. Вот о чём говорило дурное предчувствие, овладевшее ею на спиральной лестнице: об их бесславной кончине в этой кабине, когда она стукнется о дно и их размажет по стенкам, как жевательную резинку. Кабина падала на огромной скорости, со свистом рассекая воздух. В её воображении предстала длинная шахта-каркас, по которой они мчались вниз. Куда направлялась кабина? Что может находиться на такой невообразимой глубине?..

Их прижало к потолку; Айлин утратила представление, где низ, а где верх, и могла только кричать во весь голос, чувствуя, как в полёте проходят секунды, приближающие их к смерти. Что касается Генри, кажется, он молчал; впрочем, если даже кричал, она бы вряд ли услышала.

Наконец, кабина стала замедляться. Она поняла это по возвращающейся тяжести в теле. Отрыв от потолка - и вот она снова на полу, лежит на боку, на раненой руке, которая поёт оркестровую арию. Генри ворочался рядом (одна его рука оказалась на её лице), бормоча проклятья и одновременно учтиво интересуясь, всё ли с Айлин в порядке. Несмотря на боль, она прочувствовала комичность ситуации и выдавила короткий смешок. Генри недоумённо умолк, и она сказала:

- Я в порядке, Генри. В полном.

Скорость упала почти до нуля. Айлин боялась, что сейчас кабина снова сорвётся, приглашая их на новые глубины, но тут раздался глухой металлический лязг, и движение прекратилось. Двери кабины разошлись, и они увидели снаружи те же круглые стены, какие были наверху.

Генри встал на ноги, опираясь руками о стены, и помог Айлин сделать то же самое. От резкого падения кровь прилила к голове: ей казалось, что вокруг всё мерно вращается. Генри, кажется, испытывал аналогичные трудности: шатаясь, как пьяный (впрочем, не забыв поднять с пола книгу, которую он взял с алтаря), он вышел из кабины и вновь схватился за надёжную опору стены. Спёртый воздух не давал вдохнуть полной грудью. Айлин хотелось поскорее выбраться из странного помещения; она первой увидела дверь на наружной стене. Подошла к ней, меряя каждый шаг, и с силой надавила на ручку. Вопреки её ожиданиям, дверь легко открылась; и за ней оказался не ночной лес, не белесое метро и не спиральная лестница, объятая холодом. За дверью были небо и переливчатый шум воды.

Она вышла, не веря своему счастью. Настоящее небо, пусть и странного молочно-белого цвета, и настоящая вода, которая низвергается потоками за спиной. Айлин втянула носом сырой воздух с солёным привкусом и улыбнулась.

Генри, который вышел вслед за Айлин, понял гораздо больше. Он раньше видел это призрачное белое сияние, исходящее от воздуха. Собственно, он этого и ждал: ведь всё повторялось, шло по спирали, как и лестница, по которой они спустились сюда. Как он понимал, сейчас они находились на крыше цилиндрической тюрьмы, где умер Эндрю ДеСальво.

Короткий взгляд по окрестностям подтвердил уверенность. Они стояли на большой круглой площадке под открытым небом, окружённой цементными стенами. Над головой высился огромный резервуар, наполненный водой; к нему подключались толстенные чёрные трубы, на бешеной скорости выкачивающие жидкость. Вода выходила из резервуара по трубам и изливалась через отверстия на полу крыши, обрушиваясь мощным потоком вниз. Действо сопровождалось мощным грохотом. Конструкция насоса казалась абсолютно неправдоподобной. Тем не менее, приспособление работало, с энтузиазмом перекачивая галлоны воды. Должно быть, внизу вода крутила водяное колесо, подключённое к турбине.

Так вот почему на этажах было так сыро, догадался Генри. Эта махина...

Айлин смотрела вверх. Он сделал то же самое. От зрелища захватывало дух: от крыши поднималась строго вверх шахта передвижного лифта, какие можно видеть на строительных кранах. Так и уходила в небо, скрываясь в тумане, вытягиваясь в тонкую ниточку. Кабина спикировала вниз из облаков, невидимых за белой пеленой.

- Ну и ну, - только и смог вымолвить Генри. И понял, что корявое подобие генератора не пришло бы в движение, вздумай он установить его... ну скажем, у себя дома. Оно было ненастоящим, как шум падающей воды и лифт, уводящий пассажиров на небо (где за облаками висели ночные леса Сайлент Хилла).

Осознав это, он испытал облегчение. Значит, в тех страшных камерах никто не сидел. Никто не выковыривал сломанным ногтём послание на стене, час за часом вслушиваясь в тяжёлые шаги надзирателя в коридоре.

- Генри, это...

- Водная тюрьма, - сказал он, предугадав вопрос.

- Тюрьма? - Айлин не стало легче при столь ценной информации. - Здесь... кто-нибудь есть?

Генри хотел ответить отрицательно, но вспомнил, что дал себе слово отныне говорить правду и только правду.

- Был. Я видел того мальчика и ещё одного человека. Он сказал, что его зовут Эндрю ДеСальво. Похоже, он знал этого мальчика...

Айлин внимательно слушала, пока он рассказывал о своей короткой бесславной встрече с Эндрю. Генри заметил, что она явно неосознанно потирает ключицу и правую сторону шеи. С чего бы это?.. Когда он упомянул слова Эндрю о том, что мальчик его убьёт, она нахмурилась. Айлин до сих пор не могла взять в толк, насколько опасен этот невинный паренёк. Возможно, даже более опасен, чем человек в плаще.

- Значит, у здания три этажа? - спросила Айлин, когда Генри закончил рассказ.

- Не считая подвального. Наверное, придётся туда спуститься. Если дверь со знаком всегда в самом низу, то она точно находится там, - Генри приободрился от своих слов. Действительно, чего проще - по лестнице, огибающей тюрьму, до первого этажа, а оттуда в нижний уровень. Монстров он здесь в прошлый раз не заметил, и полагал, что никаких сюрпризов не будет. Не считая...

Эндрю.

- Что это за книга? - внезапно спросила Айлин, меняя тему.

- А? - Генри впервые за последние полчаса вспомнил, что носит с собой книгу в синем переплёте, ту самую, из-за которой он рисковал жизнью. - Ах это... кажется, библия культа, который содержал "Дом Желаний". Я взял её, потому что...

Почему? Только потому, что на стене над этой книгой красовался таинственный знак, который они видели на дверях? Или было что-то ещё? Генри не помнил. Сохранилась в памяти только одержимая уверенность, что книга на алтаре им нужна.

Он открыл книгу и увидел синюю тесемку на развороте. Страницы истрепались от перелистывания и покрылись сальными следами пальцев, но текст ещё читался разборчиво.

Пробуждение Святой Матери: Двадцать Одно Таинство,

было написано сверху крупным готическим шрифтом. Чья-то рука обвела заголовок чёрной ручкой, заключив в вытянутый круг.

Первое Знамение - и Бог сказал: "Собери вместе Белое Масло, Чёрную Чашу и кровь десяти грешников, чтобы быть готовым к Святому Успению".
Второе Знамение - и Бог сказал: "Преподнеси Мне кровь грешников и Белое Масло, разлитое в Чёрный Кубок. Освободись от тяжких оков плоти и обрети Силу Небес. Из Темноты и Пустоты, куда ты попадёшь, следуй во Мраке и подари своё Отчаяние Хранителю Мудрости".
Третье Знамение - и Бог сказал: "Вернись к Истоку, преодолев Искушение сладким грехом. Под Недремностью ока демона ты будешь скитаться в одиночестве в безликом Хаосе. Только пройдя испытание с честью, ты сможешь идти дальше".
Последнее Знамение - и Бог сказал: "Освободи от бренной плоти Возрождённую Мать и Преемника Мудрости. Сделав это, ты исполнишь чашу Двадцати Одного Таинства. Святая Мать пробудится ото сна, и грехи будут прощены".

- Что там написано? - спросила Айлин, но Генри не почувствовал в вопросе живого интереса. Словно она думала о чём-то другом...

- "Двадцать Одно Таинство", - вслух прочитал он, водя пальцем от слова к слову. - "Святое Успение"...

"Двадцать Одно Таинство". И двадцать один человек, которых вознамерился убить пресловутый Уолтер Салливан. Есть ли здесь есть какая-то связь?.. Генри перевернул страницу в надежде, что там будет написано яснее, но нашёл только длинную молитву с восхвалением Господа. Он вернулся назад и перечитал страницу. Текст завораживал таящимся в нём скрытым смыслом. Несмотря на то, что Генри ничего понял из невнятных слов, буквы на пожелтевшей бумаге не показались ему бессмыслицей. Слишком много знакомых, нет-нет да и услышанных оборотов. Двадцать Одно Таинство, Святое Успение, Преемник Мудрости, Святая Мать... Где он всё это слышал?

Генри не составило труда подшпорить ум и вспомнить. Голос, который отчётливо произнёс над ухом: "Грядёт Святое Успение", послышался ему, когда он лежал у магазина Стива Гарланда, балансируя на краю жизни и смерти. Про Преемника Мудрости что-то было написано на бумаге куклы в руинах. А "Святая Мать"...

Они з-зажигают свечи, когда Святая М-мать близка к пробуждению. П-по крайней мере, должны. Так н-написано в их Священной К-книге.

Этот мальчик... Он замешан во всей этой кутерьме. Какое-то "Пробуждение Святой Матери", или что-то такое...

- Генри, может, спустимся вниз? - Айлин переминалась с ноги на ногу. - Тут холодно...

- Конечно, - кивнул Генри, закрывая книгу. Не без досады, что его сбили с мыслей, но он отдавал себе отчёт, что они и так простояли на крыше больше дозволенного. Размышления - дело хорошее, если только они не мешают делу.

Ржавая дверь крыши открывалась трудно и со скрипом; Генри возился целую минуту, прежде чем красные от ржавчины шарниры сдались. Они вышли на лестницу, окольцовывающую тюрьму. При виде бескрайнего белого марева Айлин побледнела, и Генри спешно положил руку ей на плечо. Поручни к лестнице прикрепить забыли, так что он не счёл этот жест вульгарностью.

- Будь осторожна, - предупредил он. - Держись поближе к зданию и не смотри вниз.

Айлин медленно кивнула, поднимая голову; ноги, секунду назад подкашивавшиеся, выпрямились. Генри отпустил её плечо и взял за руку. Она схватилась за его ладонь, как за спасительную соломинку. Кожа её была необычно горячей, почти жгла. Генри в голову пришла дурная мысль, что девушка может заболеть - не из-за холода или усталости, а из-за тяжести перенесённого.

Не думай о плохом, зло осадил он себя. Она не заболеет. Желая подтвердить свои слова, он рьяно зашагал вперёд, не глядя по сторонам. Айлин шла рядом, глубоко и прерывисто дыша; и, как бы этого ему не хотелось признавать, Таунсенд чувствовал, как её ладонь в руке пульсирует сухим жаром.


3


Айлин и впрямь ощущала себя неважно. Тело ныло, будто все раны, начавшие затягиваться, решили раскрыться одновременно. К этому добавлялось щемящая истома в сломанной руке, которая захватила не только плечо и ключицу, но и проникала дальше.

Но хуже всего был страх.

Конечно, в последнее время она боялась за свою жизнь каждую минуту и каждое мгновение, в каком-то смысле даже устала от этого. Нельзя долго оставаться в одном и том же состоянии, сколь бы ни пронизывающим оно было - вот и Айлин по мере сил привыкала, стараясь не обращать внимания на аляповатое безумие окружающего мира. Но боязнь, давящая на неё сейчас, была не простым страхом за себя. Это было сродни назойливому голосу проповедника, который шепчет свои речи ей в ухо... но если обычно проповедники говорят о том, как светел и прекрасен мир, то этот голос злобно шипел: С тобой случится что-то ОЧЕНЬ плохое... и знаешь, что самое главное? Ты НИЧЕГО не можешь с этим сделать! Обычно после этого следовал самодовольный смех внутреннего голоса, который заставлял Айлин на миг закрывать глаза. Так и хотелось бросить в лицо каркающему насмешнику: ЗАТКНИСЬ!, но она считала дурным тоном разговоры с воображаемыми собеседниками. Поэтому единственным оружием оставалось полное игнорирование. Делай вид, что всё хорошо, и всё будет хорошо.

Голос не умолкал. С каждым шагом он бесновался всё громче, и неудивительно, что где-то на уровне второго этажа у Айлин начался приступ мигрени, раскалывающий голову, как лопается перезрелый арбуз. Во рту пересохло, слюна наполнилась желчью. Шаги отзывались болью не только в ноге, но и во всём теле. Айлин потеряла счёт кругам вокруг бетонного цилиндра тюрьмы и просто заставляла себя идти, не глядя на туман и не вслушиваясь в плеск волн озера.

Боюсь ли я? - спросила она себя. Хотела с негодованием отрицать очевидное, но поняла, что это будет не так легко.

Боюсь ли я?.. Чёрт, да я умираю от страха.


4


Первый этаж встретил их тусклыми влажными лампами за проволочной сеткой, бесформенными лужами воды на полу и звенящей тишиной. Генри это было не в новинку, но Айлин низкие своды, кольцевой коридор и непрекращающееся перекликание капель оказали неизгладимое впечатление. Она-то думала, что вырвалась из тесноты лифта на свободу...

- В одной из камер есть дыра, - сообщил ей Генри, как всегда, лаконично. - Через неё можно проникнуть на подвальный уровень. Там и поищем дверь...

Он внезапно замолчал, словно вспомнил что-то важное. Айлин с тревогой увидела, как на лицо спутника набежала тень.

- Что-то не так?

- Я не учёл, что тебе спуститься по это дыре будет трудновато, - Генри вымученно улыбнулся. - Видишь ли, там нет лестницы, придётся спрыгивать. Довольно высоко...

- Спрыгнуть? - Айлин пришлось ещё раз напомнить себе, в насколько извращённом месте они находятся. Из-за изгиба коридора показалась камера с открытой дверцей. Должно быть, та самая. Решетка на крохотном окошке двери скалилась зубастым ртом.

- Не волнуйся, - сказал Генри. - Что-нибудь придумаем. Думаю, я смогу соорудить самодельную лестницу из столов и стульев, их в подвале много.

Нечто глазастое и напоминающее здоровенный мыльный пузырь уставилось на них со стены, шевеля чёрными отростками-лапками. На существо нельзя было смотреть без рвотных позывов. Генри и Айлин прошли мимо, обходя чудо-юдо за несколько шагов. От дальнейшего созерцания местной фауны их спасла заветная камера. Похожа на склеп, одновременно подумали оба. Дыра на полу камеры выглядела разрытой могильной ямой.

- Наверное, мне стоит сначала самому спуститься туда, - сказал Генри. - Если ставить друг на друга несколько столов, их можно использовать как лестницу. Как смотришь на это?

А как она могла смотреть? Раз Генри в прошлый раз не нашёл иного способа, она могла не надеяться, что тут возможны варианты.

- Хорошо, - сказала Айлин; мигрень начала разгораться с новой силой. - Только... не уходи далеко, ладно?

- Конечно, - искренне сказал Генри. Ему и самому не доставлял удовольствия подобный поворот событий, но что поделать, коль припёрли к стенке. Положив книгу на пол, он присел у края дыры и свесил ноги вниз. Мельком посмотрел на темноту внизу - все лампы в подвале перегорели, придётся двигаться почти на ощупь... Мысленно вздохнув, он в последний раз встретился взглядом с Айлин (она старалась держаться, но Генри отлично всё понял) и оттолкнулся руками.

Опять падение. К счастью, не в бездонную пропасть небытия, а лишь до пола подвала. Подошвы снова нехило припечатались о бетон, как в прошлый раз. Но боль, разлившаяся по ногам, была терпима. Если уж на то пошло, изувеченная шея ныла сильнее. Генри опустился на корточки, пережидая, пока сойдут цветные круги перед глазами, и посмотрел вверх. Он находился в маленьком конусе света, отсюда Айлин у отверстия казалась чёрной фигурой.

- Генри, ты как?

- Бывало и похуже, - он поднялся с пола. - Начну, что ли, строительство.

- Давай, - она легонько улыбнулась, зная, что Генри эту улыбку не увидит. Парень, конечно, говорит мало, подумала она, зато по делу. Вообще-то Айлин приметила это в первый же день, когда Таунсенд поселился в их маленьком обиталище. Когда они поднимали бокал красного вина за новоселье, её не оставляло ощущение, что новый сосед либо устал и очень хочет спать, либо воспринимает всё окружающее с лёгким запозданием. Наверное, это и было причиной того, что в последующем она не горела желанием познакомиться с Генри поближе. Вечно молчащий молодой человек с отсутствующим взором стал живым символом перемен, которые произошли после исчезновения Джозефа, такого жизнерадостного и общительного.

Этот самый человек сейчас в поте лица трудился внизу, складывая металлические столы и койки (некоторые из них Айлин с содроганием узнала - знакомые ей со времён медицинского института "труповозки") в причудливое нагромождение, постепенно растущее вверх, дотягиваясь до потолка. Генри уже приходилось вставать на нижние столы, чтобы класть новые подпорки. Нелёгкое дело; Айлин увидела струйки пота, заблестевшие на лбу Генри. Ещё минута-другая, и она осторожно сойдёт вниз по этой шаткой конструкции под неусыпным вниманием Генри. Он делает это для меня, подумала Айлин с непонятной гордостью. Всё с нами будет хорошо. Мысль была настолько приятной, что перебивала даже мигрень и недомогание... но ядовитый шёпот в голове был сильнее, и он продолжал донимать её.

Генри притащил к "горе" ещё один столик. Он надеялся, что этот экземпляр станет последним. Вершина неуклюжего сооружения уже почти доходила до отверстия на потолке. Он рывком поднял стол, затолкал его на нижнюю койку и начал залезать вверх, когда произошло что-то неладное. Конус света всколыхнулся над ним; и область тени, ранее покоившаяся на полу, коснулась ножки крайнего стола. Это не была игра воображения, потому что одновременно где-то раздался тихий скрип незамасленных шестерёнок, начавших вращение.

Генри понял, что будет. Он разжал пальцы, и стол грохнулся о пол, соскользнув с койки. Эхо перекинулось на бетонные стены, заставив воздух наполниться гудением.

- Нет! - Генри схватился за ближайшую койку, попытался вскочить на него. В ответ тот угрожающе накренился. - Айлин, сюда! Скорее!..

Услышала ли она его в этом диком грохоте? Наверное, да, раз наклонилась над дырой со встревоженным лицом.

- Генри, что слу...

Её перебил скрежет, на этот раз не тихий, а громкий - очень громкий, раздирающий ушные нервы. Звук перекрыл их напрасные крики, когда первый этаж тюрьмы сместился в сторону, заливая отверстие на полу глухим бетоном. Свет скользнул налево, становясь тоньше. Всё произошло слишком быстро, и Генри, несмотря на всё рвение, смог лишь дотянуться до закрывающегося прохода. В последний момент удержался от того, чтобы просунуть руку в сужающуюся щель; пальцы раздавило бы похлеще, чем в мясорубке. Айлин тоже закричала, потянулась к нему... в этот миг дыра закрылась полностью, отрезая их друг от друга с выверенной точностью, как скальпель хирурга. Генри оказался один в темноте, не веря, что попался так просто, и снова, как в былые времена, разбивая руки о неприступную стену.


5


Сердце билось в груди с бешеной скоростью, перед заслезенными глазами расплывались стены камеры, и в ушах ещё стояло эхо собственного отчаянного крика. Но слёзы не помогли, как и крики; дыра была, теперь её не стало. Айлин была одна. Паника стучала ковальным молотком, разбрызгивая раскалённые капли: одна, одна, одна. Она припала к полу, где вместо дыры остался только серый контур углубления, и толкала его рукой за края, пытаясь сдвинуть. Она делала это не потому, что рассчитывала на успех; ей просто нужно было чем-то заняться, чтобы не остаться наедине с чёрной тенью животного страха, накрывшей её. Так прошла минута или две, но усталость взяла своё, и мышцы здоровой руки начали постреливать, бунтуя против бесполезного занятия. Волей-неволей пришлось остановиться, закрыть глаза и представить, что ничего не случилось, всё в порядке

(в порядке? в порядке?!!)

и Генри стоит рядом - да, он здесь, просто молчит, ничего не говорит. Ведь так легко представить - он всегда такой молчаливый... Да. Он здесь. Ничего не произошло. Айлин немного успокоилась, перевела дыхание. Но открыть глаза не осмеливалась. Пока рано...

Рядом капала вода. Ужасный скрежет прекратился, сменившись тишиной. Когда с ней был Генри, Айлин как-то не замечала, насколько тихо в этой тюрьме - если бы не назойливая песнь капель, ей пришлось бы признать, что есть ещё на свете места, где царит полная тишина. Она так привыкла к жизни в своей квартире и беспрестанному гулу машин за окном, что такое представлялось невероятным. Тихо...

Она открыла глаза, встала на колени, потом на ноги. Кружилась голова; пол то и дело сам собою покачивался под ногами. Вдобавок ни с того ни с сего дико зачесались цифры на спине. Айлин вышла в коридор, увидела прежние кольцевые стены и двери, выкрашенные соскоблившейся белой краской. Почему-то обернулась и впилась взглядом в пол камеры в надежде, что дыра вернётся. Конечно, ничего не изменилось - не могло быть так хорошо. А вот то, что находилось на стене над исчезнувшим отверстием, Айлин раньше проглядела: крохотное углубление глазка, зияющее недремлющим зрачком. Должно быть, так охранники следили за заключёнными. Глазок холодно изучал её, словно насекомое под микроскопом. Айлин наполнилась уверенностью, что кто-то там стоит, за отверстием на стене. Стоял всё время, выжидая удобный момент...

Тут Айлин не выдержала и побежала, насколько ей позволяла больная нога. Вперёд по кривому коридору, оглядываясь, чтобы удостовериться, что никто не выполз змеёй из щели глазка и бежит за ней. Стук её каблуков звучал необычно громко, отражаясь от замкнутых стен. Испуганные слизняки на стенах зашевелились, некоторые грузно плюхнулись на пол и остались там лежать.

Она добежала до двери выхода. Раздумывать не стала - хотя рассудок твердил, что она должна остаться на месте, чтобы Генри мог её найти (если, конечно, он сможет выбраться оттуда), но страх был слишком велик. Скорее наружу, на воздух, где есть хотя бы хлипкая иллюзия свободы. Айлин схватилась за ручку, толкнула дверь. Услышала, как внутри щелкнул язычок замка, натолкнувшись на преграду; дверь была заперта.

- Нет, - она сделала шаг назад, недоверчиво огляделась. - Только не это...

Вдруг стало душно, хотя на этаже было довольно прохладно от пробравшей это место сырости. Рядом громко заулюлюкал крупный слизняк; Айлин едва не потеряла сознание от неожиданности. Господи, эти твари могут издавать звуки.

Она попятилась и пошла дальше по коридору, зная, что рано или поздно этот круг всё равно приведёт её на прежнее место. В груди стало пусто и черно - временный паралич чувств, выжидающий хотя бы самую малую причину, чтобы прорвать плотину. Спокойно. Нужно взять себя в руки. Скоро придёт Генри, и они вместе что-нибудь придумают. Ведь всё шло так хорошо - они находили двери, спускались вниз, шли дальше. Так будет и на этот раз...

Но потом - когда снаружи здания Айлин услышала громкие шаги, спускающиеся по винтовой лестнице - последние попытки удерживать остатки разума обратились в пыль. Ничего не будет хорошо. Она знала, под чьим весом скрипят ступеньки, и знала, что этот человек идёт к ней. Айлин побежала прочь от двери, спеша укрыться, пока ещё возможно, и заглатывая душащие слёзы, чтобы не выдать своего местонахождения.

[Георгий Старков]

... продолжение


6


На то, чтобы вслепую отыскать дверь в тёмном помещении, ушло несколько минут. Генри натыкался то на одну койку, то на другую, острые края болезненно впивались в таз. Каждый раз он тихо, но крепко ругался. Кричать не хотелось даже в таком аховом положении. Крики никогда не помогали. Если что и может сейчас исправить положение, это быстрые и решительные действия. Вот с ними сразу начались проблемы. Он блуждал по комнате, как мышь, запертая в клетке, запамятовав, с какой стороны в чёртовой комнате находилась дверь.

В конце концов ему удалось найти дверь, и он выскочил в коридор, где было только немногим более светло. Попав в коридор, он понял, что лампы на нижнем уровне вовсе не сломались; нет, их перебили, методично, одну за другим, давая бразды правления в руки темноты. Генри вспомнил, что на том конце находится лестница, ведущая в комнату наблюдения. Он рассчитывал встретиться там с тем, кто вывернул вентиль, а если его не будет, то вернуть этаж на прежнее положение и выбраться наверх. Айлин осталась одна; Генри слишком хорошо представлял себе, каково ей сейчас. Как можно быстрее...

Но сейчас, глядя на коридор, стены которого расплывались, становясь одной смесью с мраком, он почувствовал в глубине души шевеление паники, желания развернуться и побежать... бежать без оглядки. Генри так и сделал - но не стал разворачиваться, а устремился вперёд, к лестнице, молясь, чтобы ему дали хотя бы один-единственный шанс добежать до цели. Не нужно было быть экстрасенсом, чтобы уловить чужое присутствие в узком коридоре, где едва-едва разминулись бы два человека. Размеренное тяжёлое дыхание, шевелящее воздух впереди... а может, слева... или, чёрт возьми, сзади. И это не догадка или какой-то "третий глаз" - Генри физически, всеми порами кожи чувствовал существо, делящее с ним покров тьмы. И знал, что оно настроено отнюдь не дружелюбно.

Лестница. Невероятно, но ему удалось не потерять направление; она исправно встала на пути, ударив железом о грудь. Генри судорожно сомкнул пальцы на перекладине, благодаря Бога за оказанную милость. Благодарность оказалась преждевременной: он только начал карабкаться вверх, когда мощный удар в ключицу оттолкнул его назад, как пушинку, заставив распластаться на полу. Из темноты послышалось бормотание, в котором Генри почудились обрывки слов.

- Кто здесь? - спросил он, отползая назад. Удар не нанёс сильного вреда, но пройдись он дюймом выше, Генри запросто мог бы сейчас валяться с переломанной шеей.

- Это ты?..

Он сам не понимал, кого имеет в виду: то ли "хирурга" в окровавленном плаще, то ли мальчика в водолазке. Впрочем, ошибся и в том, и в другом случае: существо, таившееся за лестницей, никоим образом не было похоже на человека. Много Генри не увидел, но того, что он различил, хватило с лихвой: пухлое круглое тело в восемь футов, короткие руки и ноги, растущие из него - и быстрый, непрерывный шёпот, наполняющий коридор. Шёпот звучал мягко, почти доверительно. Слова тонули в нём мелкой рыбиной, ускользающей сквозь сети - кажется, стоит немного напрячь слух, и ты услышишь их...

Не переставая убаюкивать Генри тихим шёпотом, существо начало движение вперёд.


7


Человек в синем плаще открыл дверь не сразу - он немного простоял в нерешительности, взявшись за ручку и изучая её пронзительным взглядом. Потом всё же отворил дверь и вошёл, оставляя туман и озеро за спиной. Замок, запертый на два оборота, послушно открылся от одного касания его пальцев.

В коридоре никого не было видно - должно быть, девушка спряталась на обратной стороне. Здесь мужчина тоже помедлил, сосредоточенно вращая в левой руке детскую куклу, облачённую в платье из грязного ситца. Левый глаз куклы отсутствовал, придавая игрушке довольно-таки устрашающий вид. В который раз мужчина пожалел, что имел глупость отдать её Преемнику Мудрости. Тогда этой казалось удачной идеей - избавиться от куклы таким способом. Пластмассовый человечек давно стал для него знаком любви и доброты, коих всегда было мало... и ещё он вызывал в нём тёплые мысли о Возрождённой Матери. Когда-то она сама подарила ему эту куклу, подарила просто так, хотя любила её не меньше, чем он сам. Мужчина вздохнул и пошёл по коридору.

Он испытывал неудобство перед встречей с Айлин лицом к лицу... хотя клялся про себя, что ничего такого нет. Он собирается просто отдать куклу и уйти, разве не так?.. Преемник Мудрости не захотел взять её с собой, более того - выдавил ботинком глаз. Придёт время, и он заплатит за это сполна. А пока ему нужно избавиться от куклы хоть каким образом. Например, вернуть той, которая дала ему её давным-давно. Да, так будет лучше всего. Правильно.

Но мужчине всё равно было стыдно. Он не был уверен, что сможет посмотреть прямо на её лицо, где будут следы их недавнего "общения", слишком явные, чтобы игнорировать их. В минуты буйства, когда мир вокруг полыхает красным, чувства словно тонули в алой пучине - стоило только начать. Но сейчас был другой случай, и зверь тихо-мирно спал в уголке сознания. Вот человек и стыдился. Ничего не мог поделать.

Проходя мимо открытой камеры, он из любопытства заглянул внутрь. И не пожалел - на полу, где недавно зияла дыра, лежала старая книга в синем переплёте, знакомая с детства. Книга, которую он любил и ненавидел. Священное Писание. Должно быть, они взяли его с алтаря. Мужчина поднял книгу с пола и спрятал под полы широкого плаща. Негоже Писанию валяться в этой живодёрне, как какой-то мусор.

Он пошёл дальше. Сквозь топот капель он слышал тихий, но частый стук каблуков. Стены тюрьмы исправно отражали все звуки, выдавая её с головой. Неужели она думает, что может кружить вечно, не попадая в поле его зрения? Мужчина ускорил шаги, сжав куклу в ладони. Время, конечно, есть, но злоупотреблять этим не стоит. Скоро Преемник Мудрости выберется из подвала (мысль, что он может умереть там, в темноте, казалась мужчине невероятной), а встреча с ним не вписывалась в его планы. Пока.

Он увидел её в начале второго круга по кольцу - Айлин уже не пыталась сокрыть звук шагов и бежала вперёд, неуклюже волоча ногу в гипсе. Мужчина увидел, что её силы на исходе, поэтому не стал прибавлять шага. Она и так напугана, незачем доводить её до сердечного приступа. Взгляд зацепился за цифры на спине - 20121 - но он благополучно отвёл глаза.

Айлин остановилась даже раньше, чем он ожидал. Пошатывающимися шагами свернула вправо, прислонилась к стене, оборачиваясь в его сторону. Лицо в каплях пота, волосы слиплись в пряди; казалось, она вот-вот грохнется в обморок. Глаз, который не закрыт пластырем, смотрел на него в ужасе. Мужчина остановился поодаль и миролюбиво вскинул руки, показывая пустые ладони. Я не причиню тебе вреда.

- Здравствуй, Айлин, - сказал он вслух. Про себя он привык называть её не иначе, как Возрождённая Мать, но этот случай был исключением.

Она вздрогнула, услышав его голос, и глаз широко раскрылся... но, по крайней мере, из зрачков начала осторожно уходить безысходность жертвенного агнца.

- К-кто вы? - она коротко кашлянула, изгоняя хрипоту из голоса. - Кто вы?

- Меня зовут Уолтер, - мужчина улыбнулся. - Я думал, ты знаешь.

Девушка начала оседать на влажный пол, прижавшись к стене. Мужчина едва удержался от того, чтобы подхватить её.

- Ты... ты убьёшь меня?

Он ждал этого вопроса. И был рад подарить ей облегчение:

- Нет.

Во всяком случае, не сейчас.

- Но... - Айлин выпрямила ноги, стараясь удержаться на ватных ногах. В глазах становилось всё больше любопытства и меньше страха. Мужчину это радовало. - Ты не можешь быть им. Уолтер Салливан умер. Умер давно.

- Как видишь, это не совсем так, - он посмотрел на свои руки, словно желая убедиться в своём существовании. И увидел куклу, которая безвольно повисла в кулаке. Он и забыл... - Извини, что мне пришлось разлучить тебя с Преем... - чёрт, опять вырвалось, - с Генри. Это ненадолго. Мне нужно было встретиться с тобой в одиночестве...

Зря он это сказал. Айлин почти успокоилась, но после этих слов вскинулась, как испуганная лань. Мужчина мысленно чертыхнулся.

- ... чтобы отдать тебе эту куклу, - поспешно добавил он, демонстрируя девушке своё сокровище. - Узнаёшь?

- Нет, - она даже не смотрела на куклу. Готова целую вечность взирать на его лицо, что бы ни случилось. Он впервые почувствовал раздражение.

- Может, сначала стоит хотя бы посмотреть?

Сказал он это довольно мягко, но слова всё равно стали для неё болезненной оплеухой. Конечно, он не могла ослушаться его - покорно опустила глаза на человечка в ситцевом платье. Сперва Айлин испытывала только недоумение, но потом нахлынули воспоминания - и мужчина увидел, как изменилось её лицо, засветилось удивлением и робкой радостью.

- Я знаю её! - воскликнула она. - Это же была моя...

Айлин осеклась, вспомнив что-то ещё. И подняла глаза на него, на этот раз не испуганные, а пристально изучающие. Мужчина опять улыбался. И выглядел совсем не страшным, несмотря на забрызганную кровью одежду.

Не может быть, прошептала она. Он каким-то образом услышал и смог ответить ей без слов… по крайней мере, она услышала его ответ у себя в голове.

Может. Всё может быть. Кукла лежала на раскрытой ладони, скрыв лицо в водопадах чёрных волос. Побывала она у Айлин недолго, кажется, три месяца или четыре (кролик Робби лежал на кровати в разы дольше), но для ребёнка и это достаточный срок, чтобы полюбить бессловесного приятеля... и она помнила до сих пор. Как покупала куклу в магазине, как играла в "семью" и поила её чаем, и особенно - как с ней рассталась. Господи, уж лучше бы не помнила...

Пасмурный осенний день.

Незнакомый большой город, в котором одно хорошо - магазинчики с игрушками и разноцветной одеждой. Лишь через год-два лет она узнает, как он называется - Эшфилд.

Долгое ожидание в вагоне метро среди плотной толпы, предвкушение вечерней трапезы, когда у папы будет АБИЛЕЙ. Нет, Эли, - с укором поправляла мама, - не абилей, а юбилей. Папе сегодня тридцать лет. Поэтому мы и покупаем ему и тебе подарки, в день его ангела. А вечером будет торт.

Юноша с взлохмаченными волосами спал за перилами в углу станции, где людей было меньше, закутавшись во что-то вроде спального мешка. День выдался прохладный, а в станции вряд ли было теплее, чем на улице. Айлин увидела, что с парнем что-то не так. Даже во сне его бил озноб, он всё время ворочался с бока на бок. Но сильнее всего её потрясло другое: как он может спать здесь, среди незнакомых людей, а не у себя дома, где наверняка тепло и ждёт горячий ужин? Может, даже торт. Айлин поразмыслила на ходу и за несколько секунд пришла к выводу, который ударил в неё беспощадной каменной глыбой, став ещё одной ступенькой на пути к взрослению: а может, у него нет дома?.. Разве такое возможно? Она хотела получить окончательный ответ. Айлин перестала шагать, и мать вопросительно посмотрела на неё.

- Мама, почему он спит здесь? - она указала рукой с куклой на спящего человека. Юноша как раз зашёлся очередным приступом жесточайшего кашля - настолько сильного, что он открыл глаза. Потухший взор был уставлен в каменный потолок.

- Не смотри на него, - мама взяла её за руку, чтобы идти дальше. - Пошли дальше, Эли. Папа ждёт.

- Но почему, ма? - возмутилась Айлин. Впрочем, мамин ответ она уже получила: мама не знала, почему человек лежит здесь. Значит, ей мог помочь только сам юноша под лестницей, благо он только что проснулся.

Она решительно протопала к лестнице, достаточно быстро, чтобы опешившая мать не успела ничего предпринять. Человек в спальном мешке заметил ребёнка, идущего к нему - и следил за ней с удивлением или даже страхом. Как дворовая собака, которая никогда не знает, чего ждать от незнакомца - конфетку или пинка под ребра.

- Почему ты спишь здесь? - спросила девочка, подойдя к нему. Мать уже спешила к чаду на всех парах, но как раз в эту секунду под лестницей проходила шумная свора школьников, и она затесалась между ними. - Разве тебе не холодно?

Человек нерешительно замотал головой, полуоткрыв рот. Выглядело забавно, но Айлин смешно не стало: она поняла, что он врёт. Флажок со звоном поднялся ещё на одно деление навстречу взрослению: получается, взрослые дяди и тёти тоже врут. Но тогда Айлин это не показалось столь важным. Да, человек в спальном мешке врёт - ему холодно, но он не может пойти к себе домой. Наверное, у него тогда нет папы и мамы?

- Айлин! Не разговаривай с этим человеком! - строгий голос мамы был совсем рядом. Ещё мгновение, и она уведёт её назад. Она ещё раз посмотрела на худощавое лицо юноши, его впалые глаза и волосы до плеч.

- Мама, но ведь ему очень холодно. Разве не видишь...

Повинуясь безотчётному импульсу, Айлин нагнулась и положила Анну, свою любимицу за последние месяцы, на жёсткую ткань мешка. Человек уставился на игрушку так, будто в жизни не видел ничего подобного. Девочку это обрадовало. Значит, она не ошиблась и с Анной, и юноше будет лучше.

- Она будет спать рядом с тобой, - сердечно сказала она. - Вы можете разговаривать. Знаешь, она очень любит говорить о...

- Айлин! - мать наконец добралась до дочери, прорезав толпу школьников, и положила руку на плечо. Она звала её по "взрослому" имени, только когда была особенно ею недовольна. - Пошли домой. Папа наверняка уже заждался. Ты же не хочешь огорчать папу в день его рождения?

- Нет, мамочка, - Айлин вздохнула и ободрительно помахала ручками юноше, который осмелился поднять куклу со спального мешка. - Пока-пока!

Человек не ответил на её жест, продолжал полулежать-полусидеть в своём углу и смотрел на неё во все глаза, словно пытаясь запомнить её облик... и когда Айлин ещё раз обернулась у выхода в длинный коридор, то увидела, что он прижал куклу к груди, пальцами медленно поглаживая её чёрные волосы. Ей показалось, что юноша вовсе не рад её подарку, а наоборот, глубоко несчастен. Может, даже плачет; Айлин не была уверена, что видела слёзы на его глазах, но... всё равно он выглядел очень одиноко.

Может, она зря дала Анну? Может, кукла ему не понравилась?.. Тем более что, вспомнила она, это был подарок папы, и папа мог огорчиться. Айлин обеспокоенно спросила у мамы, которая шла быстро, почти волочила её за собой:

- А папа не рассердится, когда я скажу ему, что отдала Анну?

- Конечно, нет, милая, - она улыбнулась, и у девочки окончательно отлегло от сердца. - Ты всё сделала правильно. А теперь давай пойдём скорее и не будем отвлекаться, хорошо?..

И они пошли домой. Дом в Эшфилде у них был новый, просто громадный по сравнению с каморкой в Вирджинии. Айлин ещё не привыкла к новому месту, но в тот вечер всё было хорошо: они веселились до поздней ночи, папа задувал свечи на торте, смеясь при этом до слёз, и ей давали шоколадных зверьков (которыми Айлин теперь лакомилась исключительно по праздникам, по дозированной мере). Этот вечер стал, возможно, лучшим в её жизни. Через три дня папа купил новую куклу, на этот раз не в синем, а в красном платье. Айлин назвала её Линн - кукла продержалась два года, гораздо больше, чем все остальные. Она пережила даже маму с папой...

Оказалось, и Линн было не сравниться по продолжительности жизни с предшественницей в синем ситце, которая лежала на руке человека в плаще. Айлин в ужасе подумала, что кукла не изменилась с того дня, как она рассталась с ней в станции метро. Но, слава Богу, она ошиблась - кукла всё же истрепалась, в ткани платья выглядывали дыры и кусочки нитей. А когда мужчина коснулся волос куклы, открывая её лицо, выяснилось, что у человечка не хватает правого глаза.

- Это ты... - других слов не осталось. Мужчина, видимо, остался доволен произведённым эффектом. Он учтиво наклонил голову:

- Рад, что ты помнишь. Я бы не удивился, если бы ты забыла.

- Но как?.. - мысли и чувства в голове совершенно запутались; были среди них и страх, и радость, и любопытство, и горечь, и недоумение. Стены тюрьмы пошли волнами, как изображение на экране во время грозы. В который раз Айлин испугалась, что потеряет сознание.

- Значит, Господь хотел, чтобы мы встретились снова, - сказал мужчина, представившийся Уолтером. - Я могу тебе кое-что объяснить, Айлин... не рассчитываю, что ты поймёшь, но всё-таки. Но сначала я хочу, чтобы ты взяла эту куклу. Я хранил её все годы, и сейчас хочу вернуть тебе. Ты ведь возьмёшь?

Риторический вопрос. Конечно, возьмёт, куда она денется. Но кукла находилась в руке мужчины в плаще, и чтобы взять её, нужно было сделать два шага навстречу. И коснуться его пальцев. Это притом, что Айлин едва стояла на ногах... а уж если приблизится к нему, то наверняка скончается на месте от страха.

Человек с интересом смотрел на неё, выжидая.

Айлин сделала шаг вперёд. Стены по-прежнему сплющивались и растягивались в белом свете ламп. Ещё один шаг, и кукла уже достаточно близко, чтобы взять её; она смотрит на неё единственным глазом (как, впрочем, и я, с горькой иронией отметила Айлин), приветствуя бывшую хозяйку. Загорелая ладонь мужчины остаётся недвижной.

Она быстро протянула руку и подцепила куклу кончиками пальцев. Рука мужчины вздрогнула, и она обречённо подумала: Всё. Теперь он уже не даст мне уйти. Но он стоял бездвижно, и кисть его была уже пустой. Айлин отступила, чувствуя сильный приступ тошноты. То ли из-за пережитого волнения, то ли из-за мерзкой мягкости куклы в руке. Было время, и она любила Анну. Но то, что находилось сейчас с ней, было НЕ Анной. Она приняла решение выбросить её сразу же, как только мужчина позволит ей уйти... если позволит.

- Вот и хорошо, - удовлетворённо сказал Уолтер Салливан, человек "11121". Теплота ушла из его голоса, оставляя в нём привкус мертвечины. - А теперь - о чём ты хотела меня спросить?


8


После горького опыта в магазине Стива Гарланда Генри знал, какое преимущество отсутствие света даёт противнику. Он не сомневался, что монстр прекрасно видит его, чего нельзя было сказать о нём самом. Тварь могла подкрасться с любой стороны, и он ничего не узнал бы, пока она не нанесла удар. Он прижался спиной к стене, чтобы хотя бы исключить нападение сзади. И смотрел во все глаза - иного просто не оставалось.

Нужно прорваться, лихорадочно думал он. Отразить первую атаку... если удастся... и побежать к лестнице, пока оно не придёт в себя.

Шёпот смолк, так что теперь Генри не мог даже ориентироваться на звук. Он выставил вперёд запястья, скрещенные со сжатыми кулаками. Может, это помешает чудовищу сразу свернуть ему шею. В очередной раз он пожалел, что в руке нет оружия, и снова поклялся в ближайшем будущем (если таковое будет) обзавестись им. Сердце стучало ровно, но быстро, отдаваясь чёткими ударами.

Монстр ринулся на него спереди - с расстояния достаточно далёкого, чтобы Генри расслышал звуки лап, перебирающих по полу... но достаточно близкого, чтобы не оставить ему времени на то, чтобы отскочить в сторону. Он встретил восьмифутовое создание скрещенными руками, которые вдавились в грудь, как соломинки. Боль прорезала темноту жёлтой молнией, но сбить Генри с ног твари не удалось.

- Ах ты... сволочь! - Генри попытался на лету ухватиться за тело монстра, но его кожа была слишком плотной и упругой. Да и руки после удара словно наполнились солёной водой. Тварь мгновенно отступила назад, выдохнув в лицо тёплым воздухом с запахом гнилой рыбины. Генри осознал, что план прорыва с треском провалился: как бежать, когда ноги подкашиваются, руки словно облили кислотой, а перед глазами плавают оранжево-зелёные пятна? Он мог лишь пошатываться на месте, скривив губы от боли, припечатанный к стене весом чудища. И задавать себе вопрос - сможет ли он выдержать вторую атаку? Если он не устоит и окажется на полу... это конец. Монстр не будет церемониться.

Повторение последовало быстрее, чем он думал. Не прошло и десяти секунд, как в воздухе снова сгустилась опасность, которая рвалась к нему заряжённым клубком. На этот раз Генри не стал медлить, и, согнувшись пополам, прыгнул направо, уворачиваясь от грузной туши. Кожей ощутил удар, пронесшийся мимо - может, на дюйм, может, на два дюйма. Он едва не потерял равновесие и ткнулся лицом в пол, но смог совладать с ногами и наконец-то побежал вперёд, в сторону желанной лестницы.

Яростный шёпот наполнил коридор. Чудовище двигалось с умопомрачительной проворностью. Когда до цели оставалась всего пара шагов (Генри так полагал - на самом деле, конечно, он ничего не видел), мощный удар между лопаток толкнул его вперёд, прямо на железные перекладины. Одна из перекладин попала в переносицу, другая ударила в челюсть, заставив Генри откусить себе язык. Он стал судорожно карабкаться вверх, сжимая лестницу мёртвой хваткой; боль преходяща, а в движении вверх было единственное его спасение. Где-то на шестой или седьмой перекладине на голени сомкнулась холодная, влажная рука. Именно рука, а не лапа; каждый палец, обвивший голень, ожесточённо тянул Генри вниз на погибель. Не выпуская перекладину, он оттолкнулся назад и заехал ботинком по руке. Шёпот прервался, сменившись коротким удивленным вздохом. Генри пнул ещё раз, преисполненный уверенности в успехе; он был уже совсем близко от победы, и не мог проиграть сейчас.

Получай, тварь!.. Ещё один удар. Прорезиненная подошва с размаху впилась в упругую кожу. Пальцы чудовища медленно, словно бы нехотя скользнули вниз. Генри не стал медлить и продолжил путь наверх, пропитанный адреналином и потом. Через пару мгновений он был вне досягаемости чудовища в темноте, в центральной комнате первого этажа. Будь он один, предпочёл бы свалиться кулем на пол на пол и позволить себе ненадолго лишиться чувств; но за стенами была девушка, для которой каждая минута одиночества в этом месте была пыткой. Поэтому Генри не стал падать, хотя едва он ступил на первый этаж, им овладела давящая, невыносимая усталость.

Нужно её успокоить. Поговорить через глазок, сказать, что всё будет хорошо...

Опёршись гудящей от боли рукой о стену, он заглянул в первый попавшийся глазок, струящийся слабым белым светом. Пустая камера, закрытая дверь. Следующий глазок - та же самая картина. Внизу, в подвале, тварь всё ещё копошилась, пытаясь подняться следом. Генри встревожился, вспомнив про человеческие пальцы на её руке. Может, монстр достаточно гибок, чтобы использовать лестницу? Вряд ли... По крайней мере, он на это надеялся.

Картина, открывшаяся из четвёртого глазка, заставила его похолодеть. Несомненно, это была та самая камера, где находилась Айлин - дверь открыта нараспашку, и даже трещины на бетоне кажутся знакомыми. Но самой Айлин в камере не было. Генри быстро проверил другие глазки - пусто, только запертые камеры. Значит, Айлин вышла в коридор. Он прислушался к звукам.

Тишина. Только капает вода.

Разве?

Нет... Не только тишина. Ещё были голоса, затерянные в этой водной симфонии, слишком далёкие и тихие, чтобы разобрать, что они говорят. Женский и мужской. Дрожащий и невозмутимо-холодный. Айлин и кто-то ещё.

Вот чёрт...

Генри с проклятьями бросился в центр комнаты. Взяв в руки вентиль, попытался вспомнить, в какую сторону повернулся этаж. Кажется, направо. Или налево? А, один чёрт. Он крутанул вентиль влево, вызвав жуткий скрип, прокатившийся по этажам картавым эхом. Глазки закрылись, потом открылись снова. Подскочив к стене, Генри заглянул в отверстие. Камера с открытой дверью, на полу чёрная дыра. Отлично.

Но тут он вспомнил, что внизу его ждёт шепчущее чудовище. Он слышал, как монстр проводит рукой по перекладинам с сухим шуршанием. Тварь ждала. Она знала, что он вернётся, никуда не уйдёт.

Генри поставил ногу на лестницу. Снизу донёсся злорадный вздох, от которого солнечное сплетение набухло опухолью.

Это не решение! - пискнул испуганный голосок, который когда-то безуспешно уговаривал его не лезть в дыру. - Если повезло один раз, это не означает, что будет фартить вечно!

Всё так, дружище, равнодушно хмыкнул Генри. Всё так.

И спрыгнул вниз, где под лестницей притаилось существо без имени.


9


Он опоздал в бессчётный раз. Когда Генри наконец выбрался на первый этаж и вышел в коридор, тот, с кем говорила Айлин, уже ушёл. Сама она сидела у стены, прижавшись к ней спиной, подтянув колени к подбородку, и бесцельно смотрела вперёд. Когда Генри подошёл к ней, девушка никак не отреагировала, кажется, даже не заметила его присутствия. Это напугало его больше всего.

Господи, что он с ней сотворил?

- Айлин? - спросил он осторожно, выговаривая по словам. - С тобой всё в порядке?

- Да, - ровно отозвалась она, так и не сводя взгляда со стены. Генри испытал облегчение, пусть небольшое.

- Кто-то здесь был?

- Да, - она повернула голову к нему. - Уолтер Салливан. Он сказал, его так зовут.

- И... что он делал?

- Ничего, - она качнула головой. - Вернул мне мою куклу, которую я подарил ему в детстве. Знаешь, я, оказывается, встречала его раньше.

Кукла и вправду лежала у ног, подмигивая Генри единственным левым глазом. Та самая, которую человек в плаще пытался "подарить" ему на лестничной площадке. Генри вспомнил, как она хрустнула под его ботинком.

- Я думала, он убил тебя, - сказала Айлин. От бесстрастности её голоса по спине Генри побежали мурашки. Нет, с ней было не всё в порядке. Определённо не всё. - Он сказал, что ты придёшь, но я ему не поверила.

Генри неуклюже попытался ввернуть всё в шутку:

- Ну, по крайней мере, у меня был хороший шанс полечь там, так что ты ошибалась не сильно.

Айлин промолчала. У Генри возникло непреодолимое желание убраться отсюда - куда угодно, хоть даже в самый тёмный и холодный уголок мира.

- Айлин, ты сможешь идти?

- Да, наверное, - она поднялась с пола, даже не посмотрев на злосчастную куклу. - Куда мы пойдём?

- Вниз, - сказал Генри. - Поищем дверь. Она должна там быть.

- Хоро... - Айлин запнулась, заметив, что его рубашка безжалостно распорота по шву. - Господи, Генри, что с тобой случилось?

- Ничего, - он пожал плечами. - Я бы сказал... ничего.

А если что-то и было, оно теперь мертво.

Айлин смотрела на него снизу вверх - может быть, выискивала на лице ложь, а может, поддержку. После паузы она изрекла:

- Он сказал, что убьёт нас.

Вот этого Генри не ожидал.

- Что?!

- Сказал, что не хочет нас убивать, но должен, - продолжила она. Ещё один слизняк закончил своё бренное существование, шмякнувшись на пол с сырой стены. - Он сказал, что я - Возрождённая Мать, и это предопределяет всё. Я спросила, что это означает... но он только улыбнулся. И ушёл.

Она всхлипнула совсем по-детски, давая прорваться тому, что скрывалось за безразличной маской апатии - затхлому ужасу и безнадёге, в которую погрузили её слова человека в плаще. Из глаз выкатилась первая слезинка, за ней последовала другая, и Айлин безутешно разрыдалась, припав к груди Генри, больше не в силах сказать ни слова. Слова покинули его тоже - он лишь обнял её за плечо, потрясённо разглядывая белые, слишком белые стены фантастической тюрьмы.


10


Спустились они без особых неприятностей по той же "Горе-2" (так её называл про себя Таунсенд), с помощью которой Генри выбрался из подвала. В этот раз первой пошла Айлин, медленно шагая по снижающемуся нагромождению столов. Генри держал её за свободную от куклы руку, пока мог, потом полез сам.

Оказавшись внизу, Генри первым делом прислушался к звукам из коридора. Тихо. Конечно, иначе и не могло быть - ведь он сам убил эту тварь, но в душе ещё зрело подозрение. На искажённой "обратной стороне" нужно быть готовым к любым сюрпризам, даже самым неприятным.

Но этот монстр был мёртв на все сто. Предложив Айлин отвернуться, Генри открыл дверь с неприятным ощущением в желудке. Он видел разных чудовищ за последние дни, но такого тошнотворного встречать ещё не доводилось. Генри был уверен - если бы вместо собак-кровососов из мужского туалета метро свалились на неподготовленный разум такие создания, он бы точно тронулся рассудком.

Толстая одежда, слившаяся с кожей... гноистое пухлое тело, сочащееся нарывами... и маленькие, детские руки. Их четыре - две заменяют твари ноги. И голова...

Эту картину Генри увидел, когда существо перестало шевелиться под его исступлёнными ударами, и он открыл дверь в комнату с дырой, спеша увидеть, что за существо он прикончил. Из мазутно-вязкого полумрака на него с укором смотрели две головы - непропорционально маленькие на таком огромном теле, свесившиеся в разные стороны. Головы младенцев. Одна голова причудливо вывалила серый язык и прикрыла веки. А вторая смотрела на Генри неживым взором - ярко-жёлтыми белками глаз и крохотными зрачками, одна из которых закатилась за веко.

Дети.

Не смотри на него, приказывал себе Генри, сосредоточенно уставившись на истекающий водой потолок. Иди вперёд. Он прошёл в коридор, увлекая Айлин за собой. Не забыл прикрыть за собой дверь, чтобы жуткая тварь снова потонула во мгле.

- Здесь слишком темно, - прошептала Айлин. - Как мы найдём дверь?

- Нам не нужно искать, - ответил Генри, почему-то тоже шёпотом. - Мне кажется, я знаю, куда нам нужно ид...

Громкий звук плещущейся воды оборвал его в середине слова. Звук доносился слева - на слух около тридцати футов, гулкий и приглушённый, что означало наличие стены между ними и источником. Генри не понадобилось делать сложные логические выкладки, чтобы понять, откуда дует ветер. В горячке разборки с чудовищем он начисто забыл о работнике приюта "Дом Желаний" Эндрю ДеСальво. Непростительная халатность.

Снова звонкий, переливающийся звук воды. С таким звуком счастливые рыбаки вытаскивают свою извивающуюся добычу. А ещё с таким звуком из воды вылезают люди. Например, несчастный толстяк, который плавал в камере смерти до синюшного цвета кожи и открыл водянистые глаза, услышав шаги за стеной.

- Айлин, сюда!

Схватив её за запястье, Генри быстро пробрался вперёд. Только бы не подвела ориентация в этой чёртовой темноте...

- Генри, что случилось? Где...

- Нам нужно уходить.

Первая дверь... вторая... звук воды прекратился, стало быть, он уже вылез из воды... Генри потянул дверь на себя. Слава Богу, открыто. А за ней - тот самый коридор с люком в конце. И лестница, ведущая ещё ниже, откуда исходит вонь разложившихся трупов. Слава Богу, сейчас дыхания монстра не было.

Путь будет всё время вести тебя вниз.

Что ж, да будет так.

- Генри, куда мы идём? - должно быть, Айлин тоже почувствовала сшибающий с ног запах из люка. У Генри не было времени объяснять, да и если бы оно и было, он не смог бы ничего сказать. Вновь кровь закипает в жилах, размораживая льдинки, колющие вены изнутри. Может быть, это предвестник головной боли, которая просыпается, когда призраки приближаются к нему, но пока Генри чувствовал только необычный подъём.

- Ты первая, - он провёл рукой в сторону люка и лестницы. Айлин на этот не стала расспрашивать - она тоже почувствовала надвигающуюся опасность и услышала странную сдавленную песню, которую распевал призрак. Голос, хоть и искажённый, был узнаваем. Тысячу лет назад этот же голос умолял Генри вытащить его из камеры, пока до него не добрался Уолтер.

Айлин спускалась медленно - рука в гипсе мешала ухватиться за перекладины, да и темнота давала о себе знать. Прежде чем Генри последовал за ней, он успел услышать рвущиеся и чавкающие звуки, сменившие пение. Картина ярко предстала перед глазами, несмотря на мглу: красно-коричневые волдыри, являющиеся на бетонной стене один за другим. Они надуваются до угрожающих размеров, всё утончая плёнку покрытия, потом вдруг лопаются с грязным чавканьем. Из образовавшегося проёма вылезает, неистово размахивая руками, жирный мертвец с фиолетовыми складками на животе.

Это не просто воображение. Уже было, раньше... Где я видел?

Не место, не место для бесполезных раскопок в памяти. Генри быстро спустился вниз, в тесный проход, где её ждала Айлин. Он не знал, как чувствовала себя девушка, но его самого сразу скрутило пополам от смрада, по сравнению с которым аромат канализаций казался французским парфюмом. Конечно, он давно догадался, из-за чего здесь стоит этот запах - уже во время первого посещения этого места. Но всё равно испытал парализующий ужас, когда с первым шагом наступил на давно истлевший череп, который громко хрустнул.

Рядом застонала Айлин - очень тихо, словно не хотела, чтобы Генри её услышал. Ладонь, которой она держалась за Генри, вдруг обмякла. Хорошо, что он вовремя понял, что случилось, и успел подхватить Айлин в темноте. Она потеряла сознание. Генри был этому даже рад - по крайней мере, ей не придётся слышать хрумкающие звуки под ногами на каждом шагу, и чувствовать сзади приближение живого мертвеца, распевающего - он мог в это поклясться - церковные псалмы. Закусив губу и подняв бесчувственную девушку на руки перед собой, Генри пошёл вперёд в абсолютной мгле.


11


Звук падающей воды и яркий свет обрушились на Таунсенда, когда он вошёл в дверь в конце лестницы, заставляя его оглохнуть и ослепнуть. После зловещего далёкого пения Эндрю и пещерной темноты контраст был более чем разителен. Он попал в генераторную, обеспечивающую электричеством этот лагерь смерти. Под высоким потолком горели мощные лампы, огороженные сеткой, распыляя дневной свет по огромному помещению. Вода тоннами лилась на лопасти водяного колеса в центре, заставляя его величественно вращаться. Мириады капель не находили упокоение на колесе; они мчались дальше, куда-то вглубь через вырубленное на полу отверстие, сливаясь в водопад. Должно быть, прямо в воды родного озера.

Несмотря на удивление и некоторый восторг, Генри не стал успокаиваться. Призрак Эндрю ещё преследовал их, хоть и поотстал. Шанса, что он вдруг передумает и уберётся восвояси, было мало. Он двинулся дальше с Айлин на руках (минуту назад она зашевелилась и попыталась что-то сказать ему, так что Генри надеялся на её скорейший приход в себя), осматривая стены помещения. Выбор, прямо говоря, был скудный - только крохотная дверь на правой стене. Вал колеса, тянущийся под полом, тоже скрывался в этом направлении, так что там наверняка находилась будка управления генератором.

Генри прошёл в дверь. Как и следовало ожидать, в полутёмной комнате высился очередной механизм с рычажками и кнопками. Как раз по вкусу тех, кто строил эту бетоно-механизированную обитель. Впрочем, внимания Генри агрегат не удостоился ни на секунду: войдя, он сразу увидел на дальней стене комнаты невзрачную серую дверь с начертанным на ней "Нимбом Солнца".

Генри подошёл к двери. Айлин всё ещё была без сознания, хотя дыхание значительно участилось и глаза беспокойно забегали под веками. Минута-другая, и она придёт в себя...

К несчастью, той минуты у Генри не было. Он чувствовал тянущиеся к нему сзади красно-белые нити головной боли, предвещающие скорый приход незваного гостя. Должно быть, Эндрю уже пробрался в комнату с водяным колесом и теперь летит сюда, покачиваясь на распухших в воде ногах...

- Айлин, - позвал он. - Айлин, ты меня слышишь?

Нет, не слышит. Она не видит и не слышит, а головная боль всё сильнее и сильнее вгрызается в мозг. Генри показалось, что он уже слышит хлюпающие звуки с той стороны стены.

- Айлин, очнись.

Молчание. Генри пристально посмотрел на её лицо и ужаснулся, заметив, насколько она изувеченной выглядит. Как такое могло быть? Синяки должны были чуть-чуть сойти; круги под глазами - медленно терять свои владения; ссадины и ушибы - обзавестись первыми признаками заживания. Но ничего этого не было. Айлин становилось только хуже за время их путешествия. Генри вдруг подумал - что, если этот обморок... почему он так долго длится?

На стене вскочил волдырь. Разошёлся до размеров молодого арбуза и влажно лопнул, раскидав серые ошметки. Из чёрного разрыва на стене появилась рука, раздутая до непомерных размеров. Без ногтей; с пальцев стекала вода, а не кровь. Боль хлестнула голову кожаными розгами.

Выхода не оставалось.

Генри поднял руку Айлин и осторожно приклал к двери, в сердцевину знака. Без малейшего шума дверь открылась, дохнув прохладой; сине-серый мир за её проёмом снова ждал своих покорителей. А сзади доносилось лихорадочное, нечёткое пение давно слышанного псалма, и надзиратель "Дома Желаний" силился поскорее вылезти из стены, в которой крепко застрял своим объёмным даже после смерти животом.

- Извини, Эндрю, - сказал Генри и шагнул за дверь.


12


Потрясение настигло его минутой позже, когда он сидел рядом с Айлин и снова похлопывал её по щеке с растущей тревогой. Когда она внезапно открыла глаза, Генри увидел то, что заставило его захлебнуться пряным морозным воздухом. Глаза Айлин были не светло-зелёного цвета, которые он привык видеть; они стали карими - цвета запыленного железа или пепла на поле давнего пожарища.

- Мама, - сказала Айлин непривычно тонким, словно бы детским, голоском. - Мама, где ты? Я не могу тебя видеть. Мама?..

[Mystic]

Георгий Старков, уряяяяяя!!
буду читать сейчас

[Георгий Старков]

Приятного чтения. Очень надеюсь, вам понравится, а то мне самому опять написанное нравится всё меньше и меньше...