Работа продолжается. Вот вторая глава второй части - тоже чудовищного размера, как и первая. Если кратко, то в основном здесь описывается повторный визит в мир метро.
DOC-версия: http://g-starkov.narod.ru/stories/sh4_novel_2_2.zip
глава вторая
СИНТИЯ
1
На третьем этаже по-прежнему было невыносимо душно. Прайс даже расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, наплевав на цивильность, но это не помогло. То ли сам воздух был застоявшимся, то ли ему нездоровилось - ощущение сдавленности не исчезало, сжимая на груди железный обруч. В детективе постепенно закипало желание поскорее закруглиться и выметаться из этого кривого домишка, сделать это было бы непростительно. Особенно когда убийца почти в руках - и если коты не будут зевать, скоро мышь забьётся в ловушке.
Массируя гудящий висок, Прайс подошёл к единственной квартире, которая осталась непроверенной. Вообще-то, соседние квартиры они должны были посетить в первую очередь, но почему-то 302-я осталась не затронутой до последнего момента. Прайс был уверен, что была какая-то веская причина, по которой лакомый кусочек остался напоследок. Но, хоть убей, он не мог вспомнить. Подобные провали в памяти были недопустимы в его работе, и раньше он вроде не жаловался... Неужто стареет, теряет хватку? А ведь ещё и до начальника отдела не дослужился...
Рядом с квартирой Прайс почувствовал себя совсем худо. Трахея словно смялась, не желая впускать воздух в лёгкие. Детектив закрыл глаза и один раз глубоко вдохнул, отгоняя недомогание. Не болеть. Силы ему ещё понадобятся. Он нажал на звонок. Глухая трель с той стороны. Прайс выпрямился и ждал, когда раздадутся звуки шагов, приближающихся к двери, и сонный голос спросит: "Кто там?". Время стояло позднее, почти полдесятого.
Но дверь молчала. Прайс позвонил ещё раз со сдерживаемым раздражением. Он хотел побыстрее перекинуться с хозяином дежурными фразами и уйти вниз, где нет этого тяжёлого воздуха и света, который сочится невидимой чернотой, выдавливая глазные яблоки. Пока этот недоумок дрыхнет на постели, стоять ему столбом в этом коридоре.
Снова тишина. В мозгу что-то шевельнулось, выдало щелчок, с которым воссоединяются части мозаики. Прайс внимательно посмотрел на чёрное стекло глазка, словно пытаясь увидеть насквозь внутреннее убранство квартиры. В какой-то мере это ему удалось... по крайней мере, он понял то, что ему нужно.
Квартира 302 была пуста.
Прайс сделал шаг назад. Головной боли как не бывало; всё заблестело красками, заиграло огнём надвигающейся разгадки. Нужно быстро спуститься, захватить с собой Рейнольдса с парой человек, пусть они взломают дверь. Прайс был уверен, что внутри они найдут некоторые интересности.
Он уже почти ушёл, когда дверь негромко скрипнула, открываясь. Прайс на мгновение застыл, потом расслабился. Сонливость навалилась с новой силой, как только он понял, что ничего ещё не кончено и эта долгая резина продолжает тянуться.
- Здравствуйте, сэр, - говорит он, обращаясь к хозяину квартиры, который не виден в сумраке прихожей; глаза детектива стекленеют, фокусируясь на бесконечность. Он слушает, что ему отвечают, и губы беззвучно повторяют слова собеседника. Прайс медленно, зачарованно кивает и делает шаг вперёд, ближе к темноте. Он называет своё имя и профессию и интересуется, не может ли владелец квартиры 302 быть так любезен ответить на несколько вопросов. В прихожей не раздаётся ни звука, лишь синеет проём окна далеко на противоположной стене; Прайс, тем не менее, снова кивает головой и спрашивает, не слышал ли собеседник странных звуков сегодня днём около половины третьего дня. Он стоит у открытой двери ещё десять минут; в какой-то момент вытаскивает из кармана пиджака блокнот и делает там отметки. Рука не дрожит, почерк остаётся таким же, как прежде, скорым и рваным - но глаза остаются пустыми и по-прежнему взирают на что-то, находящееся в недосягаемой дали. В заключение Прайс благодарит квартиранта за помощь следствии и извиняется за беспокойство. Тишина. Дверь квартиры закрывается с тем же лёгким поскрипыванием. Стук косяка выводит Прайса из оцепенения. Он резко вздрагивает, взгляд становится осмысленным.
Прайс нахмурился, разглядывая торопливые записи на жёлтых страницах блокнота. Всё верно, он только что проверил последнюю квартиру этого крыла, но его не оставляло ощущение, что он сделал что-то не так. Пренеприятное чувство - если вовремя не дать отпор, то оно вполне способно вызвать очередную бессонницу. Так что Прайс предпочитал разобраться с сумбурными сомнениями сразу. Не сходя с места, он скрупулёзно, до деталей восстановил в памяти диалог, который протекал между ним и владельцем квартиры. Вспоминалось почему-то с запинками, словно цепляясь за края. Но он помнил, и это главное. Прайс удовлетворённо кивнул самому себе. Всё в порядке. Конечно, надежда найти в квартире 302 логово маньяка обрушилась карточным домиком, но придётся стерпеть. Нужно продолжать раскапывать эту гнилую нору, разворошить до самого дна. Ну и ещё убраться из этого этажа, пока не задохнулся.
Прайс спрятал блокнот в карман и пошёл к лестнице.
2
- Куда мы идём?
Генри ждал этого вопроса. С тех пор, как они вышли из тринадцатой палаты и одолели две трети коридора, он успел спросить себя о том же самом раза три. С каждым разом уверенность в том, что он знает, что делать дальше, безнадёжно терялась.
- Нам нужно найти дверь с изображением какого-то символа, - сказал он. - Так написал Джозеф.
- Но почему именно эти двери? - удивилась Айлин. - Может, лучше просто выйти из госпиталя на улицу? Должен же там быть хоть кто-то...
- Боюсь, что нет, - мрачно ответил Генри, замедляя шаг: Айлин опять начинала отставать. Он привык ходить споро, не ограничивая себя в скорости, и приходилось то и дело одёргивать себя, чтобы дать Айлин догнать себя. Впрочем, она тоже шла неплохо. Сломанная рука, похоже, доставляла ей куда больше неудобств, чем нога: то и дело Айлин поглаживала застывший гипс и нетерпеливо постукивала по нему пальцами. Генри знал, что срастающиеся кости вызывают зуд, от которого иные могли сойти с ума. Его мутило от одного только представления о том, каково сейчас приходится спутнице.
- Что ты имеешь в виду?
- Дверь на улицу не открывается, - сказал Генри. - И здесь нет окон, ни одного. Мне кажется, это место специально создано, чтобы отсюда нельзя было выбраться. Глупо, конечно, но...
- Господи, - прошептала Айлин, и он заткнулся. Остаток коридора они прошли молча. Только когда Генри открывал дверь на лестницу, она спросила:
- А где они, эти двери? Ты не видел их?
- Увы, - Генри чувствовал горечь из-за того, что ему остаётся только разводить руками в ответ на её вопросы. Если бы он сам хоть что-то знал...
Выйдя на лестничную площадку, он оглянулся:
- Помочь?
- Думаю, смогу как-нибудь сама доковылять, - усмехнулась она, нервно сжимая перила. У Генри оставалась сомнения, но он послушно пошёл вниз. Айлин спустилась на одну ступеньку, на другую, сосредоточенно целясь здоровой ногой на ровный участок. На следующем шаге она оступилась; если бы не перила, в которые она вцепилась мёртвой хваткой, и Генри, который ждал подобного исхода, она бы упала навзничь. Айлин слабо вскрикнула. Генри осторожно поставил её на место и взял за ладонь:
- Всё-таки, давай я помогу.
- Да, пожалуй, - она разочарованно вздохнула. Они продолжили спуск. Добрались до подножия лестницы без особых приключений, и здесь Генри резко остановился у двери - так, что спутница едва не врезалась ему лицом меж лопаток.
- Что случилось? - обеспокоенно спросила она.
Генри повернулся к ней. Зрелище, которое ждало за дверью, было не для слабонервных, а он забыл её предупредить. Хорошо, что вовремя вспомнил... иначе могло бы быть хуже. Чёрт возьми, при мысли о мёртвой женщине с дырой в животе у него желудок самого сворачивался змейкой.
- Айлин, тебе может не понравиться то, что ты увидишь в холле...
- Там что-то есть? - взгляд Айлин метнулся поверх его плеч.
- Да. Чем бы это ни было, оно теперь мертво, но выглядит... не очень. Я просто хочу, чтобы ты была готова.
- Всё в порядке, - она улыбнулась, но как-то натянуто. - Если имеешь в виду кровь и всё такое, то мне не впервой... Всё же когда-то училась в медицинском институте. Правда, так и не доучилась.
- Это хорошо, - кивнул Генри. В голову пришёл совершенно неуместный вопрос: а кем работает Айлин сейчас? Интерес пробудился внезапно и был до того нелепым, что Генри едва не фыркнул. Вместо этого он открыл дверь и вышел в холл. Айлин осторожно последовала за ним.
На грязном линолеуме под ногами расплылась лужа крови, большая и бесформенная, с вкраплениями серых комков. Угадывались контуры исполинского тела, что раньше лежало здесь: вот кровью обведены следы рук и ног, а там, где серой массы больше, находилась голова. Но самого тела не было. Мёртвая женщина исчезла, и багровые потёки размазались по полу в длинный след.
След исчезал в шахте лифта, где скопилась резиновая тьма.
- Генри? - спросила Айлин. - Где...
- Айлин, зайди мне за спину, - очень тихо перебил Генри, не оборачиваясь, не выпуская проём лифта из поля зрения. Темнота там шевелилась, ползла из угла в угол вязкими сгустками. Генри это видел. Рука сама собой опустилась в карман, вытащила давешний нож. Он отрегулировал длину лезвия, выпустив ещё несколько дюймов взамен сломанных.
- Оно... там? - Айлин тоже говорила тихо, положив ладонь ему на спину. Генри не почувствовал её тепла. Всё его тело словно превратилось в негнущуюся тупую древесину. Лишь на горле ещё горел след от острых ногтей чудовища.
Нужно было убить её в тот раз. Нужно было долбить, пока она не сдохла окончательно...
- Да, - сказал он, дюйм за дюймом пятясь назад. Далеко уйти они не успели; словно почуяв, что они уходят, из шахты показалась рука, кожа на которой шла лохмотьями. За ним последовала вторая. Мёртвая женщина наклонилась вперёд, к свету, и улыбнулась Генри единственным уцелевшим глазом. Лезвие ножа всё ещё торчало из переносицы, отбрасывая тусклые блики.
- Боже, - выдохнула Айлин; трясущаяся ладонь врезалась в лопатку. - Боже мой, Генри, что это...
Она судорожно сглотнула и замолчала. Генри не ответил. Ему было нечего сказать - по крайней мере, сейчас, когда ходячий труп неуклюже вылезал из шахты.
Генри рванулся вперёд, к шахте лифта, где мёртвая женщина почти вылезла из проёма. Она мгновенно вскинула голову; в остановившихся зрачках нельзя было ничего увидеть, но он почувствовал её страх. Женщина протянула к нему руку, стараясь ухватить за одежду, свалить на пол; Генри на ходу увильнул в сторону и сделал выпад ножом. Он чувствовал себя уверенно, паники не было, и казалось - вот-вот чудовище будет повержено в очередной раз, уже окончательно... но тут холодная кисть защёлкнулась на его запястье и увлекла вниз, в гудящую темноту шахты.
3
Айлин видела, как сгнившее создание собирается схватить Генри за ногу. Она что-то закричала, предупреждая его, но было поздно: Генри беспомощно взмахнул руками, а в следующее мгновение уже исчез внизу, и она перестала его видеть. Генри приглушённо вскрикнул: Айлин услышала какой-то влажный рвущийся звук из шахты. Она многое бы отдала, чтобы не слышать этого.
Опять звук. Тяжёлые удары, нарушаемые сиплым, прерывистым дыханием. Это Генри? Или чудовище?.. Айлин отшатнулась. Неужели это конец? Нет, не может быть. Она спит. Наверное, задремала, когда слизывала сахар с ногтей. Всё, что произошло потом - всего лишь сон: и сосед с 303-й, и мёртвое существо с отслаивающейся кожей, и человек в синем плаще, которому она открыла дверь...
Звуки в шахте затихли. Айлин осмелилась открыть глаза. Сон или нет, это продолжалось.
- Генри? - окликнула она. В провале кто-то зашевелился, встал на ноги. Айлин едва различала силуэт, и уж конечно не могла увидеть, кто это, Генри или... не Генри.
- Это ты?
Из темноты снова выскользнула рука. Рваная кожа, фиолетовые трупные пятна, чёрные струи вен. Оно шло за ней...
Оно!..
Нет, не гнилая, а совершенно обычная, обрамлённая голубым рукавом. Всё остальное, которое появилось вслед за рукой, тоже было вполне живым. На щеке Генри осела длинная красная ссадина. Глаза Таунсенда лихорадочно блестели; в первую секунду Айлин засомневалась, не сошёл ли сосед с ума.
- С тобой всё в порядке? - она шагнула к нему, всё ещё опасаясь подвоха. Генри схватился за края проёма и рывком выпрыгнул наверх:
- Вроде бы да. Чёрт, я было решил, что мне конец...
- Господи, как я испугалась! - убедившись, что её спутник в целости и сохранности, она бросилась к нему. - Генри, у тебя рана. Наверное, в госпитале есть перекись...
- Забудь, - он махнул рукой. - Даже если есть, я из этого местечка ничем живиться не стану.
- Давай, покажи, - она подошла к Генри, рассмотрела лицо. Слава Богу, ничего страшного, просто порез. Айлин испытала облегчение и одновременно безотчётный ужас перед будущим. Всего пять минут, как они вышли из палаты, и вот уже первая кровь. Что дальше?..
- Что это была за тварь?
- Не знаю, - Генри пожал плечами; когда воротник рубашки врезался шею, Айлин впервые обратила внимание на уродливые фиолетовые полосы на его горле. - Но явно не живая. Я увидел её там, в операционной...
Он замолчал и выпрямился. Айлин хотела спросить, в чём дело, но взглянула на окаменевшее лицо Генри и решила оставить это. Видно было, что воспоминания не представляют ничего приятного. В конце концов, какое ей дело? Тварь была, теперь её нет. Если она не хочет сойти с ума в ближайшее время, нужно научиться смотреть на вещи проще.
- В любом случае, - сказал Генри, - я, похоже, что-то нашёл.
- Где? - Айлин испуганно покосилась на шахту. Кривой прямоугольник напоминал лаз в горную пещеру.
- Там, - Генри указал рукой. - Помнишь, я говорил о записке Джозефа? Там было написано, что нам нужно искать двери с символом культа...
- Какого культа? - Айлин осознавала, что своими вопросами раздражает собеседника, но она правда ничего не понимала - словно бежишь за убегающим поездом, но он непреклонно увеличивает разрыв, оставляя тебя позади.
- Ах да, ты же не знаешь... - Генри замялся. - Неважно. Кажется, я нашёл нечто похожее на то, о чём писал Джозеф.
- В шахте лифта?
- Увы, - сказал Генри. - Нам придётся туда спуститься. Или, может, я пойду проверю, открывается ли дверь, а ты подождёшь здесь?
- Нет-нет, - Айлин решительно замотала головой, только представила, как это будет выглядеть.
Генри пристально взглянул на её лицо и кивнул:
- Хорошо, спустимся вместе. Только тебе нужно осторожно, там вместо пола шестерёнки...
- Понятно, - Айлин мысленно чертыхнулась, но отнекиваться не стала. Холл госпиталя был слишком пуст, слишком страшен, чтобы снова оставаться здесь одной.
Они подошли к проёму. Изнутри веяло тёплым воздухом с запахом плесени и машинного масла. Айлин подошла к краю и сдавленно охнула, увидев над собой громаду лифта, готовую раздавить её.
- Не бойся, - Генри уже спустился, и теперь казался до смешного низким - его голова доходила ей только до живота. - Лифт на решетке безопасности. Не упадёт.
Ну а если?.. Игнорируя навязчивый вопрос, Айлин присела на краю проёма и свесила ноги. Генри почему-то смутился, натянуто кашлянул. Она до жжения в глазницах всматривалась вглубь, но не видела никакой двери. Наверное, нужно подойти ближе.
- Генри, помоги...
Он подал ей руку, и она крепко сжала её, прижав гипс к груди.
- Раз, два... три, - отсчитал Генри. Айлин почувствовала, как срывается с места, мгновение висит в воздухе, потом увлекается вниз, на подрагивающую конструкцию, которая заменяет пол. Она вся сжалась, ожидая боли, когда долетит до опоры, но Генри поставил её очень бережно, и она почти не почувствовала, как ступни соприкоснулись с твёрдой поверхностью.
И всё?.. Открыв глаза, Айлин убедилась - да, всё. Она стояла в шахте лифта, утопленная во мрак, вдыхающая тяжёлый аромат масла. И в руке по-прежнему была ладонь Генри.
- Сюда. Осторожно, здесь лежит труп.
Сказал он, конечно, удачно - она тут же воззрилась себе под ноги и увидела растянутое на шестерёнках тело. Темнота не позволяла увидеть лишние детали, но Айлин всё-таки заметила, что из странно скошенной шеи твари торчит что-то длинное и прямое. Нож. Она вспомнила, как Генри вынул нож для резки бумаг из кармана перед тем, как накинуться на чудовище. Каким-то образом он сумел всадить его в шею твари. Айлин болезненно поморщилась. Заживающая рука зачесалась сильнее.
С этим дальше будет только хуже, подумала она.
- Вот, - сказал Генри, как ей показалось, не без толики гордости. - Видишь, на нём какой-то рисунок?
Рисунок на двери и вправду был, но его видно было из рук вон плохо. Айлин разобрала большой круг, напичканный какими-то непонятными символами. Ни с чем подобным она раньше не встречалась. Что там сказал Генри... культ?
- Сможешь открыть? - она нервно следила краешком глаз за тварью. Вроде не подаёт признаков жизни, но один раз чудовище уже восставало из мёртвых. У Айлин не было причин верить, что и эта смерть окончательная.
- Попробую, - Генри пошарил рукой по двери, стараясь нащупать ручку. Она услышала, как он пробормотал севшим голосом:
- Чёрт, тут нет ручки.
Он растерянно оглянулся на неё. Айлин отмолчалась. Ей было нечего сказать. Генри попробовал протолкнуть дверь рукой. Бесполезно - она сидела как влитая, и границы, разделяющей своды шахты от двери, было не различить.
- Может быть, здесь несколько таких дверей? - вслух предположил Генри. В голосе катастрофически не хватало уверенности. Айлин опустила глаза. Ей показалось, что тело сместилось с прежнего места, стало неуловимо ближе. Конечно же, это не так. Поскорее бы выбраться из темноты, которая делает страхи слишком реальными...
Генри в сердцах хлопнул ладонью по глухой и немой двери. Он никак не мог успокоиться, признать своё поражение. Записка Джозефа стала для него путеводителем, звездой Вифлеема, которая вспыхнула огнём надежды в тёмном небе. Ему не хотелось верить, что эти благословенные строки - лишь чьи-то очередные заблуждения. Вот же дверь, вот она, и нанесённый на ней знак сочится странным чёрным светом. Что он делает не так?
- Выйдем, - глухо предложила Айлин, не отрывая глаз от мёртвой женщины. Почему-то ей овладела уверенность: стоит отвернуться, и тварь распахнёт неживые глаза, протягивая к ней руки, покрытые трупными пятнами.
Прежде чем Генри что-то ответил, чудовище
действительно открыло глаза. Айлин не могла видеть чётко, темнота играла на руку этим тварям, но она это заметила - две крохотные бесцветные искорки, проскочившие во мгле. И кисть, безвольно лежавшая на шестерёнках, дёрнулась, сомкнулась в кулак. На этот раз - точно.
- Генри! - Айлин в панике схватилась за плечо Генри, который всё ещё разглядывал дверь. - Генри, она жи...
И закричала, не договорив, когда склизлые, чешуйчатые пальцы схватили её за голень и потянули к себе. Чудовище поняло, что его разоблачили. Генри тоже закричал, отчаянно пытаясь разминуться с Айлин в тёмном пространстве. Женщина приподняла голову. Нож, всаженный в шею, свесился вниз. Она испустила низкий горловой рык.
Господи, только не упасть, только бы не упасть... Айлин старалась вырвать ногу из цепкого захвата твари, но в её положении, балансируя на больной ноге посреди нагромождения шестерёнок, это было почти невозможно. Генри оказался зажат в углу; единственное, чем он мог помочь в этот момент - поддерживать Айлин за плечо, не давая упасть. Но она чувствовала, как выскальзывает, и ногти женщины больно впивались в голень. Она дёрнула ногой вверх и из последних усилий подалась вперёд, вглубь шахты, где была заветная дверь. Вырваться она не вырвалась, зато Генри наконец смог проскочить в образовавшийся проём и с победным кличем наступить ботинком на руку женщины. С хрипящим рычанием тварь разжала пальцы; ногти напоследок попытались зацепиться за туфли, но соскользнули вниз. Айлин буквально упала на странный символ, задыхаясь, вся дрожа. Перед глазами плясали разноцветные огни. Когда дверь вдруг с удивительной податливостью ушла назад под её весом, Айлин оказалась к этому не готова и свалилась на колени. Голень дзинькнула вспышкой боли, но сейчас было не до того.
- Ген... - она закашлялась; горло пересохло, словно она неделю не брала в рот ни капли воды. - Генри, сюда! Закрой дверь!
Таунсенд как раз заносил ногу для очередного пинка по ползающей твари. Услышав её голос, он уставился на Айлин и открытую дверь со смешанным чувством удивления и досады.
- Что...
- Генри,
скорее, ради Бога! - она готова была заплакать. Хрюкая и испуская звуки, очень похожие на рыганье, чудовище протягивало руки вверх, к Генри, чтобы поймать его, заключить в смертельные объятия. Айлин неистово затошнило.
Вот теперь он послушался. Сорвался с места, заскочил в проём двери. Бессмертная тварь, уже ничем не напоминающая ни женщину, ни человека, поднялась на колени, утробно хрюкая, и с ненавистью посмотрела на Айлин единственным уцелевшим глазом. Не дожидаясь, что она предпримет на сей раз, Генри с плечом навалился на дверь, вталкивая обратно на место. Только сейчас, да и то боковым зрением, он заметил, что знак, начертанный на двери, светится необычным алым огнём, который, быстро угасал по мере того, как сужалась щель между дверью и косяком. Дверь встала в проём идеально, превратившись в часть единого монолита. Не было ни ключей, ни замков, но оба - и Генри, и Айлин - поняли, что дверь больше никогда не откроется.
4
Теперь, когда время сумасшедшего действия прошло, прежде всего следовало позаботиться об Айлин. Она сидела на коленях, держась за локоть в гипсе, и покачивалась вперёд-назад. Синий сумрак, разбавленный дымкой тумана, окрашивал девушку в неживую пепельность. Зрелище было жутким; Генри прошиб холодный пот.
- Айлин, ты... - он присел рядом с ней. - С тобой всё в порядке?
- Кажется, да, - она подняла голову, и по отрешенному взору Генри понял, что она врёт. - Только вот рука... не так держала, когда падала.
- Сильно болит?
- Да нет... пройдёт. А как ты? Не злишься, что я оторвала тебя от плотного общения с этой особой? - она улыбнулась через силу, но рука, лежащая на гипсе, по-прежнему судорожно подрагивала. У Генри сжалось сердце.
- Со мной всё хорошо, - он огляделся по сторонам. Айлин последовала его примеру. Увиденное поразило обоих. Меньше всего они ожидали найти за шахтой служебного лифта нечто подобное.
- Где мы? - невольно вырвалось у Айлин. Голос потонул в густом тумане, обволакивающем всё вокруг.
Похоже, там, где надо, подумал Генри, но не решился озвучить это вслух. Потрясение было слишком велико, чтобы пытаться что-то говорить.
Они сидели на бетонной площадке размером десять на десять футов. Площадка, в свою очередь, висела высоко над бездной, глубины которой скрывались в синем тумане. Гаснущий, мутный свет долетал откуда-то сверху, напоминая закат в пасмурный зимний день. Клубы тумана неспешно плавали в воздухе, меняя формы, как январские облака. Непроизвольное сравнение с зимой пришло в голову Генри не беспричинно - на площадке стоял лютый мороз, сковывающий члены, и если с каждым словом изо рта не вылетало облачко пара, то только потому, что его тут же поглощал туман. Пальцы Генри уже коченели, и тепло уходило из тела.
Узкая винтовая лестница начиналась у правого края площадки и извивалась вдоль круглой отвесной конструкции, уводя вниз. Лестница врастала прямо в гряду тумана, и можно было только гадать, где она заканчивается. Строение из стальных балок напоминало самую большую и нелепую в мире смотровую вышку, которая достигала облаков. Отметая головокружение, Генри привстал и заглянул вниз с края, чтобы узнать, что там, внизу. Увидел только синее марево полумрака, которым было забито пространство между бесконечными витками лестницы. Слои дымки скользили по воздуху, напоминая кипящий бульон.
- Что это за место? - Айлин тоже подошла к краю. Мельком посмотрела вниз и тут же поспешно отвернулась. Генри последовал её примеру - любопытство любопытством, но долго любоваться этим пейзажем было невозможно.
- Не знаю, - сказал он. - Наверное, нам нужно идти вниз...
- Куда - вон туда? - Айлин нервно тряхнула головой. - Зачем нам туда идти? Уж лучше вернуться в госпиталь, чем... - она неосознанно всхлипнула. - Неужели нет никакого выбора?
Генри снова посмотрел на знак, нарисованный на стене. Алый свет, который наполнял символ жизнью, ушёл.
- Больше некуда, - сказал он. Мёрзли пальцы. - Нужно пойти скорее. Здесь очень холодно, и ещё неизвестно, сколько нам придётся спускаться...
Айлин закрыла глаза, вскинула голову, обратив бледное лицо к невидимому небу. Генри подумал, что она сейчас упрямо заявит: "Я никуда не пойду", - и сядет на месте, как обиженный ребёнок.
Но она сказала другое:
- Хорошо. Будем спускаться.
Генри помог ей встать. Пальцы Айлин были не теплее его собственных. На него накатило страшное сомнение - что, если этот спуск
(путь будет всё время вести тебя вниз)
окажется длиннее, чем он думает, и холод одолеет их прежде, чем они достигнут его конца? Или ещё хуже - если винтовой спуск никуда не ведёт и кончается ещё одной мёртвой площадкой?
Но он без колебаний встал на первую ступеньку, держа Айлин за руку. Подошвы ботинок скользнули по поверхности, покрытой инеем. Нужно быть осторожнее...
Через несколько шагов обнаружилась ещё одна неприятная деталь. Высокие перила, которые жгли холодом, оказались вымазаны в крови. Капли крови лежали и на самих ступеньках, иногда их было больше, иногда меньше, но кровавый след тянулся с удручающим постоянством. Айлин беззвучно охнула, когда в первый раз случайно схватилась за сгусток крови, примёрзший к перилам. Дальше они шли, не касаясь перил, и путешествие от этого отнюдь не становилось лёгким.
Генри рассчитал ровно два круга по винтовой лестнице, когда Айлин спросила:
- Это уже не госпиталь, правда?
- А? - он отвлёкся от созерцания спирали ступенек.
- Мы уже не в госпитале. Это место другое, Генри. Разве так может быть?
Что Генри мог сказать? Она ждала от него ответа, хоть какого-нибудь, пусть фальшивого, объяснения тому, что происходило. А ответа у Генри не было. Всё, что он знал, ограничивалось уверенностью в том, что нужно идти вперёд, не останавливаясь, потому что неподвижность здесь означала смерть. Он сильнее сжал её руку в своей, надеясь, что это в какой-то мере заменит ответ. И Айлин, кажется, поняла... по крайней мере, она ответила его жесту. С тем и продолжили путь вниз, и на их ресницах незаметно вырастала седина инея.
Время растянулось. У них не осталось даже слов, которыми они могли перебрасываться во время долгого спуска - лишь гулкий звук шагов по мёрзлым ступенькам, окроплённых кровью. Генри позднее считал, что спуск длился около получаса. Айлин могла бы сказать, что они шли никак не меньше сорока минут. Туман оставался таким же ватным и обжигающим щёки. К тому времени, когда они увидели повешенного, они уже еле передвигали ноги от холода.
Первым труп увидела Айлин. Когда она вскрикнула и попятилась назад, Генри вскинул взгляд и увидел человека, висящего в стороне от лестницы, ближе к средоточию спирали. Туман и полумрак обезличивали его, нельзя было даже сказать, мужчина это или женщина. Но то, что человек мёртв, было ясно с первого взгляда. Моток толстой верёвки тянулся от шеи вверх и чёрной нитью растворялся в дымке. Голова с переломанной шеей повисла на грудь. Ветра не было, но повешенный плавно покачивался в воздухе, и верёвка отвратительно хрустела.
Он, наверное, уже превратился в сосульку, подумал Генри.
Ткни - и разломаешь.
- Боже мой, что это такое? - в голосе Айлин отчётливо проступила истерика. На лице появилось нечто вроде напряжённой улыбки, и это порядком напугало Генри.
- Айлин, - он пошёл дальше, не выпуская её, - сейчас нельзя останавливаться.
Она плавно, как сомнамбула, двинулась за ним, беспрестанно оглядывалась на повешенного, который, казалось, исподлобья следил за ними.
- Но это...
- Не обращай внимания. Он мёртв.
Генри ждал, что Айлин ещё что-то скажет, запротестует, но она не ответила - вместо этого перестала оглядываться и прибавила шагу. Таунсенду тоже пришлось поднажать, чтобы поспеть. Не надо бы ей так споро, ноге это может не понравиться...
Не успел он так подумать, как лестница кончилась - просто и бесславно, как начиналась. Уткнулась в крохотную площадку и прекратила существование. Генри в растерянности остановился. Площадка была точной копией той, куда они попали после того, как покинули шахту лифта. Только вот загадочного знака, как и двери, Генри не увидел, и это его встревожило.
Айлин подошла к краю обрыва, задержала дыхание и взглянула вниз, надеясь что-то увидеть. Но под ними был всё тот же океан бушующей дымки, отсекающий всякую надежду что-либо различить. Как глубоко тянется лестница? Тысяча футов, или две, или же миллион?..
Миллион. Слово больно резало острыми углами, полосуя и без того истекающее кровью сердце.
Миллион.
Генри смотрел на голую бетонную стену, напрасно пытаясь что-то разглядеть на почерневшей поверхности. Айлин догадалась, что он ищет, и вместе с тем у неё зародилась мысль - странная, нелогичная, но яркая, как вспышка молнии... до того хрупкая, что она побоялась проверить свою правоту.
Генри подошёл к стене, попробовал протолкнуть её руками. Стена стояла сплошным монолитом без единой щелки, и никакие богатырские усилия не смогли бы сдвинуть её с места. Он повторил попытку в другом месте. Ничего. В груди у него что-то оборвалось.
- Нет, - глухо сказал он. - Здесь должна была быть дверь.
Айлин прошла мимо него к стене. Генри отстранённо наблюдал, как она прикладывает здоровую ладонь к бетону и толкает вперёд. Конечно же, стена осталась стоять. Айлин отошла на шаг вправо. На этот раз толчок был слабым и неуверенным. Стена торжествующе молчала. Айлин сместилась ещё на шаг, не глядя в сторону Генри.
- Айлин, я проверял, там нет дв...
- Тс-с! - радостный шёпот оборвал его на полуслове. - Смотри!
Под ладонью Айлин участок стены засветился, словно там, внутри бетона, пустил росток неведомый искрящийся цветок. Во все стороны расползлись алые струи, которые выглядели совершенно хаотично. Но уже через секунду сияние начало обретать формы, складываясь в узор, уже знакомый им: круг, внутри три меньших круга и закорючки непонятных символов. Теперь ладонь Айлин покоилась в сердцевине светящегося знака, и красный свет просвечивал её насквозь. Генри с беспокойством взглянул на лицо девушки - показалось, что знак обжигает ладонь палящим жаром. Айлин оставалась спокойной, лишь в глазах отражалась неприкрытая, детская радость.
Она толкнула стену. Прямоугольный участок стены с готовностью отошёл назад. Электрический свет залил площадку, ослепляя обоих. За стеной горела лампа не меньше чем стоваттной мощности.
- Зайдём? - нерешительно спросила Айлин, прищуриваясь от яркого света.
- Да, - Генри едва узнал свой голос. Они торопливо прошли через образовавшийся проём. Здесь было какое-то тесное помещение, полное водопроводных вентилей и бачков. Лампа за проволочной сеткой и вправду имела внушительные размеры - она горела прямо над дверью у противоположной стены, заставляя трубы отбрасывать кривые тени. После зыбкого окружения на винтовой лестнице картина казалась неподобающе реальной.
Айлин отняла руку от двери и осторожно толкнула её назад. Знак тут же начал угасать, сияние померкло. К тому времени, когда дверь влилась в стену и исчезла, символ полностью размылся, стёк вниз невидимыми розовыми струями. Почему-то стало очень тихо. Наконец Генри спросил:
- Откуда ты догадалась?
- Ты ещё не понял? - Айлин рассеянно поглаживала руку в гипсе. - Эти двери могу открывать только я. Не знаю почему... но это так.
Она мельком взглянула на него, и на её лице Генри увидел не торжество или гордость, а затаившийся страх.
5
Южный Эшфилд.
Если Генри когда и впадал в полный ступор, то это был один из тех случаев. Табличка с белыми буквами на чёрном сразила его наповал, лишив не только дара речи, но и способности мыслить. Он оказался не подготовлен к тому, что увидел. Ждал чего угодно - секретного нижнего уровня госпиталя, туннеля в центр земли, да хоть даже ядерного бомбоубежища - но только не этого.
- Генри? - голос спутницы доносился откуда-то издалека. - Ты в порядке?
Не уверен, думал он, не отводя взгляда от треклятой таблички. Она ничем не изменилась с прошлого раза, висела такая же потрепанная и ржавая на тонких цепях. С неё началось его путешествие в этой безумной кашице.
Как это называется? Полный круг? Возвращение к истокам? Или даже проще - безысходность?.. Генри стало дурно, но рядом не было ничего, за что можно уцепиться. Пришлось пересилить подкашивающиеся ноги и продолжать стоять.
- Это место мне что-то напоминает, - сказала Айлин, тревожно озираясь. - Станция Южный Эшфилд, не так ли?
Чёрт возьми, это было действительно так. Комната с вентилями стала проводником к бесцветному коридору, по которому Генри уже имел удовольствие прогуливаться. С тех пор обстановка ни на йоту не изменилась. Даже та подмигивающая лампа продолжала потрескивать, бросая серые и чёрные полосы. В первые секунды Генри пребывал в болезненной уверенности, что сейчас в конце коридора промелькнет розовая блузка, и Синтия весело закричит: "Бой, ну
как долго тебя ждать!". Но Синтия не появилась. Станция оставалась мёртвой и безмолвной.
- Генри, ты меня слышишь?
- Да, - сказал он, чувствуя, как внутри черепа мозг превращается в расплавленное железо. - Айлин... мне кажется, я здесь уже был.
- Я тоже была, - сказала она. - В последний раз два дня назад. Но тогда здесь всё выглядело нормально, а не как сейчас... Что здесь случилось?
- Нет, я не о том, - Генри покачал головой. - Я был в
этом самом месте. Когда впервые попал в этот мир...
- Правда? - Айлин прислонилась к стене. - И что это за место?
Генри немного подумал перед ответом:
- Это станция, но не та, которую мы знаем. Она другая - как тот госпиталь. И здесь тоже опасно. Какие-то жёлтые твари. Я встретил здесь...
Он вовремя прикусил язык. Так кого он здесь встретил? Разрази его гром, да никого, конечно. Не было здесь ни души.
- ... этих существ, - продолжил он, стараясь не выдать смятение. - Что я хочу сказать, нам нужно быть очень осторожными. Они чертовски сильны.
Оба невольно посмотрели на дальний конец коридора и бетонные стены, увешанные рекламными плакатами. Пока там было пусто. Пока.
- И как ты отсюда выбрался? - спросила Айлин.
- Просто проснулся, - признался он. - Оказался у себя в постели, и всё. Не думаю, что на этот раз фокус прокатит. Будем искать дверь со знаком.
Айлин кивнула с явным сомнением:
- Но ведь здесь, наверное, сотни дверей. В госпитале нам просто повезло. Будем проверять каждую комнату? Или...
- У
меня есть идея, - перебил Генри. - Я думаю, дверь должна вести дальше вниз. Значит, она находится на самом нижнем уровне здания. Понимаешь?
- Хорошая мысль, - она вдруг улыбнулась. - Генри, это правда прекрасная идея. Я начинаю подумывать, может, мы даже...
Она запнулась, улыбка сползла с лица. Генри понял невысказанную мысль, которая едва не сорвалась с её губ:
может, мы даже не умрём. Именно так, а не иначе. В какой-то момент они безропотно приняли факт, что им предначертано поражение. Это проклятье лежало на каждом их движении, в каждом слове, петлёй сдавливало шею. Генри был рад, что тяжкий груз начинает соскальзывать.
- Ты можешь идти сейчас? - спросил он. - Или нам немного отдохнуть?
- Пальцы всё мёрзнут, - Айлин с сожалением посмотрела на ногти, красный лак с которых отслоился острыми кусками. - Но идти смогу. Не стоит долго задерживаться.
Генри с этим был согласен на все сто, поэтому без лишних слов пошёл по коридору, сдерживая темп, чтобы Айлин могла держаться рядом.
А вот и поворот. За ним простирался знакомый, слишком хорошо знакомый участок. Двери с фигурками людей, одна из которых распахнута, и гниющий труп на полу, скалящий зубы. Собака не смогла бы так быстро разложиться сама - наверняка не обошлось без помощи сородичей, которые не отказали себе в удовольствии полакомиться бывшим дружком. От трупа разило мерзким запахом. Айлин судорожно выдохнула и закрыла нос ладонью. Не говоря ни слова, они прошли мимо трупа, вгрызаясь в полосу тени. Собака проводила их взором вытекших глазниц, словно проклиная путников за свою бесславную участь.
- Генри, подожди, - сказала Айлин, когда темнота наконец начала сдавать свою власть и череда ламп стала ближе. Генри обернулся; на него накатило такое острое ощущение дежа-вю, что он почти увидел это - фривольную розовую блузку на месте багрового вечернего платья, испачканного в крови.
Генри, подожди... Мне плохо.
- В чём дело? - отрывисто спросил он, чтобы развеять глупую иллюзию. Айлин смущённо подняла сломанную руку, заключённую в гипс:
- С этой рукой что-то не так.
- Что? - он недоумённо посмотрел на посеревший гипс.
- Я не знаю. Но это началось, когда я коснулась двери со знаком - там, ещё в госпитале. Странное ощущение...
- Болит? - вопрос прозвучал по-идиотски, но ничего другого в голову не приходило.
- Не так чтобы очень. Что-то другое, словно прокатывают по руке маленькие шарики. Очень неприятно...
Генри сочувственно кивнул. В очередной он раз вскипел ненавистью к ублюдку в синем плаще и проклял себя за нерасторопность. Больше он не мог ничего сделать.
Оказалось, Айлин остановила его не для того, чтобы пожаловаться.
- Мне кажется, это не из-за перелома, - сказала она. - Это напоминает мне чувство, которое я испытывала последнюю неделю. Только раньше было как музыка, а теперь это похоже на вибрацию в теле. Генри, у тебя не было ничего подобного? Может, за последние дни?
Подумав, Генри качнул головой:
- Нет, такого не было. Но у меня часто болела голова...
- Я не об этом, - Айлин разочарованно опустила руку. - Ладно, пойдём. Всё равно, сейчас это неважно.
На секунду Генри оказался позади неё, в нескольких дюймах от полыхающих на лопатках цифр.
Боже мой, осенило его,
ведь она до сих пор не знает, что у неё на спине вырезаны цифры! Наверное, нужно было как-то сказать Айлин, но, хоть убей, Генри не мог придумать, как это сделать. Погружённый в невеселые думы, он вырвался вперёд и продолжил путь к турникетам.
6
Темнота представлялась вечной. Так и казалось - она будет в этой бесформенной пустоте до скончания веков, и ещё останется время, чтобы вдоволь искупаться в чёрных водах небытия. Но это было неправдой. Она признала ошибку, когда ткань пустоты с треском разошлась, обнажая яркий, слишком ярким, невыносимо яркий свет. Словно вместе с лучами в глаза заливают расплавленный свинец. Она открыла рот, чтобы закричать, но горло не слушалось, и вместо отчаянного вопля она издала тихое невнятное мычание.
Что-то неотвратимо тянуло её наверх, как ныряльщика, делающего заплыв в глубоком пруду. Она не сопротивлялась. Тело легко оторвалось от пола, который не казался холодным, и взвилось в воздух. Она вспомнила, как в детстве мечтала летать. Но радости от свершившейся мечты не было.
Она находилась в маленькой комнатушке, обставленной непонятной аппаратурой. Углы предметов вызывали боль в голове. Она попыталась зажмуриться, чтобы не видеть их, но веки не слипались. Всё против неё. Она отыскала глазами лампу, насажанную на патрон. Вот он, источник её боли и страданий - ещё с тех пор, как она лежала на полу и не могла отвести взгляд, и жестокие лучи утрамбовывали днища глаз. С победным криком она рванулась к лампе. Дотянулась легко, несмотря на то, что до потолка было несколько футов. Сжала стекло в ладони, не боясь обжечься или получить удар током. Хруст. Свет возмущённо вспыхнул (
боль!) и угас, оставив после себя благословенную темноту. Так гораздо лучше. Осколки, впившиеся в ладонь, никакого неудобства не доставляли, и она просто стряхнула их, как стружки.
Свет ушёл, но она не стала чувствовать себя лучше. Теперь ей было холодно. Не то чтобы она мёрзла... холод шёл внутри - он не обжигал кожу, но обращал в льдинки сердце, печень, лёгкие. Она попробовала растереть ладони. Шуршащий звук, рвущаяся кожа, но не тепло. Она вскинула голову к потолку и снова испустила нечленораздельное мычание, заменившее для неё плач.
Холод. Холод. Она слепо направилась вперёд в поисках чего-нибудь, что могло ей помочь, изгнать это ужасное могильное ощущение. Почему ей так плохо? За что?.. Ведь она ничего не сделала, просто хотела съездить в магазин одежды. Она не заслужила этот холод. Уж лучше проклятый свет, разрывающий глаза. Нужно отсюда выйти - туда, где теплее. Она пошарила непослушными пальцами в поисках двери. Стена... где-то здесь. Ей удалось найти дверь, и она с торжествующим скулением вырвалась из плена страшной каморки, навстречу свету и теплу.
Мощь ламп обрушилась лавиной, пронизала мириадами иголок света, превратив её в сито. Это было хуже, чем она ожидала - хуже, чем даже представляла. С громким хрипом она поднесла ладонь к лицу, чтобы защититься от напора света, но её всё равно отбросило вниз, к полу, где она прижалась к бетону пола и застыла, чувствуя, как треклятые лампы обугливают спину, проходятся граблями тупых лезвий. Но вставать было нельзя. Идти назад, в темноту - тоже нельзя. Она слишком хорошо помнила недавний мёртвый холод. Лучше лежать так, на тонкой границе, и постараться снова забыться в пустыне цвета ночи, где нет света и холода, нет боли.
Она не знала, сколько пролежала, напрасно пытаясь уйти. Наверное, долго. Покалывание стрел света на спине стало терпимым - во всяком случае, можно как-то привыкнуть. Несколько раз ей казалось, что вечность снова близка и вот-вот она погрузится в неё, но каждый раз она ошибалась. А потом... она услышала
голоса.
Они доносились издалека, из-за поворота, где стены коридора терялись во мраке. Приглушённые и раскатистые, как из бочки. Два голоса. Одного она узнала сразу - этот голос был для неё последним, что она слышала, прежде чем пришёл мрак. Он сказал ей, что всё хорошо, что это всего лишь сон, и она поверила. Она поверила...
Второй голос принадлежал женщине. Именно он стал причиной того, что в недвижной, холодной груди всколыхнулось пламя обиды и негодования. Она с ним. Они вместе. Он соврал ей, когда она умирала, бросил её одну в поезде, невзирая на мольбы, он оставил её кричать под ножом страшного человека в плаще. Теперь они живы и идут вместе, разговаривают... а она лежит здесь, скрючившись под турникетами, боясь шевельнуться, чтобы не вызвать опять ту адскую боль. Что-то было явно неправильно.
Но кроме ненависти, было ещё что-то: трепещущее, сладострастное ощущение, которое росло по мере того, как голоса приближались. Она облизнула почерневшие губы, пытаясь встать на четвереньки. Наплевать на свет и боль - всё это только временно... пока она не вернёт себе тепло, которое подпитывало жилы. У этого лжеца было то, что ей нужно - кровь, горячая и животворящая, сердце, которое могло заменить небьющийся кусок камня, который осел у неё в груди. А если не у него, то у его спутницы. Какая разница.
Синтия Веласкез притаилась в тени турникетов, замерев готовящейся к прыжку гончей.
, тупо писать отзывы надоедает! Еще устроят БУНТ НА КОРАБЛЕ! 
