УГОЛОК КРАЕВЕДА

[~White Spirit~]

Nesta, они-то может и братья, но серб не значит русский
оффтоп прекращаем.

серб значит славянин, русский значит славянин, а вместе мы все братья славяне...
сорри за оффтоп

[GoReds]

На сайте www.dazzle.ru нашёл этот герб:

А теперь возвращайся к теме. Не надо разводить здесь еще подобные дискуссии, иначе она долго не проживет...

Conq, я согласен, привосходства одного народа над другим не пойдёт на пользу этой теме, мы здесь говорим о культуре своего народа,его мифологии и укладу жизни,, чтоб кому это итересно могли прочитать

[GoReds]

Дни памяти Великого князя Святослава

Князь Святослав Игоревич, сын княгини Ольги и князя Игоря, - одна из величайших фигур в истории ранней Руси. Правивший во второй половине Х века, Святослав вел успешные войны почти по всей Восточной Европе, сумел прекратить выплату славянскими княжествами дани хазарам, а затем и полностью разгромил Хазарский каганат, приступом взяв их столицу Итиль и важнейшую крепость Саркел, что имело огромное значение не только для Руси, но и для других стран Европы.

Цели проведения Дней Святослава - почтить память одного из величайших правителей и полководцев Древней Руси, привлечь внимание населения (и прежде всего - подрастающего поколения) к истории России путем проведения зрелищного мероприятия. Выбор конкретного исторического персонажа - князя Святослава - обусловлен тем, что именно он может стать общим (не только русским, но и славянским вообще) символом защиты Отечества и объединения великой страны.

Князь Святослав Игоревич был единственным сыном князя Игоря и княгини Ольги. Рос он и воспитывался в традициях, которые оставили ему его достойные предшественники. Мать Святослава, мудрая княгиня Ольга, посвящала его в тайны европейской политики и дипломатии. Поэтому молодой князь Святослав и взял от своих предков в наследство широкий размах, отвагу, умение переживать невзгоды и побеждать в трудных условиях. Но если одна часть его натуры рвалась к далеким походам, к покорению чужих земель, то другая — связывала его с родной землей, с Украиной- Русью, велела быть чутким к потребностям своей родины. Все годы своего княжения он провел не в Киеве в палатах, а в походах со своими воинами. Вот что писал о князе Святославе летописец Нестор: «Он ходил на неприятеля с быстротой барса; в походах не возил с собой ни котлов, ни обозов; питался кониной или мясом диких зверей, которые пек на угольях; не боялся ни холода, ни ненастной погоды; спал в походах без шатра под открытым небом, подостлав под себя конский потник, а в изголовье — седло; если же шел на врага, то никогда не нападал на него врасплох, но всегда заранее предупреждал: «Иду на вы!».

Подобным образом отзывались о князе и греки, враги его, с которыми он вел упорную борьбу. Боялись грозного князя и ненавидели его, но все с уважением отзывались о его храбрости и отваге.

Позже напишу о походах самого отважного князя Киевской Руси!!!

[GoReds]

Славяне!!!! вот ссылка на Веды Перуна http://ifolder.ru/881099
Качайте

ПОХОД СВЯТОСЛАВА НА ВОСТОК И ПОКОРЕНИЕ ХАЗАРИИ

Свои военные походы Святослав начал в 964 году в восточном направлении, где его отец князь Игорь добывал славу. Его обязывали к борьбе жизненные потребности Киевского государства. На восток от Руси земли вокруг Дона и Поволжья находились под властью Хазарского каганата. Еще во времена Олега и Игоря славянские племена освободились от хазарского влияния, но дальше на восток хазары контролировали всю торговлю. Поэтому Святослав решил завершить дело своих предшественников, ликвидировать эту мощную торговую силу и открыть восточные торговые пути для славянского купечества. Начав в 964 году поход на вятичей, которые проживали у истоков Оки и платили дань хазарам, Святослав освободил их от долголетней неволи. Затем пошел к средней Волге, где находилось государство так называемых серебряных болгар (волжские болгары), через территорию которых шло торговое серебро с Урала. Взяв приступом их столицу Болгар (недалеко от Казани), Святослав овладел не только богатым торговым центром, но и важным центром торговли невольниками. Затем Святослав пошел на саму Хазарию со столицей Итиль в устье Волги (в окрестностях Астрахани). Вначале ему встретилась крепость Саркел или Белая Изгородь, построенная ранее греками по заказу хазар для противодействия походам с Руси. Взяв город Саркел, Святослав двинулся к столице, где сосредоточилась главная торговля арабскими и персидскими изделиями. Покорив в 965 году столицу хазар Итиль, Святослав не оставил в ней камня на камне, прекратив, по сути, существование самого Хазарского каганата.

ПОХОДЫ СВЯТОСЛАВА НА БОЛГАРИЮ

Возвратившись в Киев, Святослав встретил там послов от греческого (византийского) императора Никифора, который просил его, чтобы он пошел на запад, на Дунай — воевать с Дунайскими болгарами, укрепление которых раздражало и страшило Византию. При этом следует напомнить, что болгары в V—VI ст. пришли из Азии через росские степи вдоль нижнего Дуная, там смешались со славянами и создали сильное государство. Византия не могла сопротивляться свежему, буйному народу и была вынуждена все дальше отступать с Дуная. В первой половине Х в. молодая Болгария уже сильно пугала Византию, а ее царь Симеон взял под свой контроль почти весь Балканский полуостров, оставив Византии узенькое побережье Черного и Ионийского моря, и наложил на Византию тяжелую дань. Чтобы уговорить Святослава совершить поход на Болгарию, в Киев от императора Византии приехали послы и привезли великие дары — полторы тысячи фунтов золота (около 600 кг). Святослав имел и свои интересы и планы покорения Болгарии, считая, что это может принести большую пользу и его государству. В его руках уже были торговые пути по Днепру и Дону и иметь еще третий путь — по Дунаю было мечтой Святослава. Он собрал большое войско — около 60 тыс. юных и сильных воинов, а болгары выступили навстречу силой 30 тыс. воинов. Выйдя из кораблей на берег, воины Святослава со щитами и мечами двинулись на врага. Удар был таким сильным, что болгары бросились в бегство. Бой этот произошел под Доростолом (теперь Силистрия), поражение наступило так неожиданно, что болгарский царь Петр от переживаний заболел и вскоре умер.

Киевские войска, возглавляемые и ведомые Святославом, пошли дальше и в упорной борьбе занимали город за городом. Более 80 городов попали под власть Святослава, который избрал себе столицей болгарский город Переславец или Малую Переславу (на юг от Дуная, около Тульчи). Святослава так глубоко поразило богатство Болгарского края, что только беспокойство о возможном нападении печенегов на Киев, где находилась его престарелая мать — княгиня Ольга и трое ее внуков, заставило его возвратиться в свою столицу и изгнать печенегов из-под Киева.

Похоронив мать в 969 году по христианскому обычаю в Киеве, Святослав упорядочил государственные дела и разделил земли между сыновьями. В Киеве, в качестве старшего, был оставлен сын Ярополк, в Овруче (древлянские земли) — второй сын Олег, а Владимир, за которого просили жители Новгорода, получил новгородские земли. Сам же Святослав вновь отправился в Болгарию, которую считал уже своим владением. Однако он не знал, что за последнее время между Византией и Болгарией было заключено перемирие и греки подговорили болгар, чтобы те не пускали к себе Святослава, так как сами опасались иметь у себя по соседству такого сильного князя, как киевский. Многочисленное болгарское войско собралось в Переясловце и напало на Святослава. Кровопролитное сражение клонилось уже в пользу болгар, но воины Святослава, ободренные его пламенной речью: «Братья и дружина! Умрем, но умрем с твердостью и мужеством!», напрягли свои силы и к вечеру победа увенчала их храбрость. Святослав взял приступом Переясловец и снова овладел царством Болгарским, мечтая там остаться навсегда.

ВОЙНА И МИР С ВИЗАНТИЕЙ

Убедившись, что это греки подговорили болгар не пускать Святослава в Болгарию, князь послал своих послов в Византию, чтобы они сообщили греческому императору предупреждение от Святослава: «Иду на твою землю и хочу взять Цареград, как взял Переясловец»! Испугавшись, греки выслали Святославу дары, но узнав, что у него якобы только 10 тыс. воинов, тем временем выставили против него 100 тысяч. Чтобы воодушевить своих воинов на неравный бой, как сообщает Нестор, Святослав обратился к ним с такими словами: «Уже нам теперь некуда деваться: волею и неволею должны биться; не посрамим отечество, но ляжем здесь костями; мертвым не стыдно, а если побежим, то ляжет на нас стыд, от которого некуда уйти; станем же лучше крепко, я пойду перед вами; когда же голова моя ляжет, тогда думайте сами о себе». Воины отвечали ему: «Где твоя голова ляжет, там и мы свои сложим». Хотя и была сеча злая и сам Святослав был ранен и едва не погиб, были большие людские потери (по греческим источникам на поле боя полегло до 16 тысяч воинов Святослава), но Святослав одержал победу. Он уничтожал и сжигал встречающиеся по пути города и населенные пункты. Когда войска Святослава приближались уже к Цареграду, греческий император Иоанн Цимисхий, который заменил Никифора после его убийства, выслал к князю послов с богатыми дарами — золото и ткани. Но Святослав, глядя по сторонам, равнодушно сказал: «Спрячьте это». Через некоторое время были присланы другие дары — позолоченный меч и другое оружие; реакция Святослава была другой. Он принял их с удовольствием и велел благодарить византийского императора. А после обращения греческого императора к Святославу с просьбой не ходить на Цареград и взять дань, какую князь захочет, Святослав согласился и решил заключить «твердый мир».

Обрадованный император послал князю еще большие дары, чем прежде, которые тот принял. Каждый княжеский воин получил и свою часть, а доля погибших была передана их родственникам. Гордый Святослав с торжеством возвратился в Болгарию, а 24 июля 971 года обе стороны составили мирный договор и грамоту, подписанную Святославом, в которой он подтверждал «свою полную приязнь» к греческим царям и их народу.

ПОСЛЕДНИЙ БОЙ И СМЕРТЬ СВЯТОСЛАВА

Как показали дальнейшие события, со стороны императора Византии Иоанна Цимисхия эта дружба не была искренней. И когда Святослав с малочисленными, утомленными походами воинами отправился в обратный путь на родину, на ладьях Дунаем и Черным морем, как считает историк Николай Карамзин, «едва ли не сами греки посоветовали печенегам воспользоваться слабостью русского войска». В свою очередь летописец Нестор приписывает сие коварство жителям Переясловца: они, по его словам, дали знать печенегам, что Святослав возвращается в Киев с великим богатством и с малочисленной дружиною. Поэтому печенеги обступили Днепровские пороги и стали ожидать Святослава. Когда Святослав подъехал к порогам, он убедился, что орда стережет пороговые места, где требовалось перетягивать лодки вдоль берега. Воины Святослава были слишком малочисленны, чтобы пробиться через эту орду. Святослав решил зимовать при устье Днепра на Белобережьи, надеясь, что зимой печенеги сами отойдут или придет помощь из Киева. Зима была очень тяжелая и лютая. Исчезли запасы хлеба и провианта, начался голод. Весной Святослав двинулся по Днепру, но печенеги терпеливо ждали его у порогов. Князь был вынужден пробиваться, началась тяжелая борьба. И хотя вооружение у воинов князя было лучше, но печенеги превосходили своим количеством. Святослав, как обычно, шел впереди своей дружины, но печенеги окружили и замкнули его тесным кольцом. В боях храбрый князь был убит, с ним вместе погибло много воинов и только небольшая часть их под руководством воеводы Свенельда пробилась и достигла Киева, принеся горожанам печальную весть.

Так в 972 году трагически окончил свою бурную жизнь воина храбрый князь Киевский и всей Руси Святослав Игоревич, девиз которого: «Умрем, но не осрамим земли нашей»



Точит зубы, скалит пасть
Лютых псов орава,
С ними насмерть бой держать -
Внукам Святослава!
(с) Калинов Мост

[Хельга]

Вот в интернете ничайно нашла...
http://slawianie.narod.ru/index.html... ... rden.ru/...
GoReds-спасибо за предоставленные информации!!!)))Меня кстати очень вдохновляют славянские узоры...


...правда у меня их мало...

[GoReds]

GoReds-спасибо за предоставленные информации!!!)))

Хельга,спасибо, что интересуешься этим

[Хельга]

GoReds, Ну во-первых это у меня в крови...Во-вторых я люблю познавать...в-третьих


очень вдохнавляет....)))

[GoReds]

Molka, Nesta,вот обещанный скан топориков Перуна

Ну раз появился повод написать о Перуне...
Итак, Перун, сын Сварога старший:
1. Бог грома и молний, как небесного огня
2. Покровитель воинов и княжеской дружины.
3. Бог-управитель, бог карающий за неисполнение законов.
4. Защитник Яви.
5. Податель мужской силы
Его представляли себе немолодым разгневанным мужем с рыжей клубящейся бородой.Волосы Перуна были цвета грозовой тучи - чёрно-серебрянные.Славяне видели своего Бога мчащимся среди туч верхом на коне либо в колеснице,запряжёнными крылатыми жеребцами, белыми и вороными.Сорока была одной из птиц,посвящённых Перуну, из-за своей чёрно-белой окраски.
Имя Перуна в переводе на современный язык примерно переводится как *Разящий*.
Перуна считали учредителем нравственного закона и самым первым защитником Правды.
Согласно некоторым источникам, молнии у Перуна были двоякого рода-лилово- синие,*мёртвые*разящие насмерть, и золотые *живые*,созидающие,пробуждающие земное плодородие и новую жизнь.
Оружием Перуна первоначально были камни, в дальнейшем-каменные топоры и наконец- золотая секира. Топору- оружию Громовержца- с глубокой древности приписывалась чудесная сила.Топаором ударялипо лавке,на которой кто-нибудь умер: полагали, что тем самым будет *подсечена* и изгнана Смерть.Топором чертили над больным Солнечный крест, призывая на помощь сразу двоих братьев-Богов.Топор крест- накрест перебрасывали через скотину, чтобы она не болела и лучше плодилась.
А на лезвиях топоров часто выбивали символические изображения Солнца и Грома.Подобный топор всаженный в дверной косяк, был неодолимым препятствием для злой нечести, стремящейся проникнуть в человеческое жильё.
Другой символ Перуна - громовой знак:

Когда у славян появились князья и боевые дружины , Перуна стали считать покровителем воинов.
Перуну было посвящено животное - дикий тур, огромный,могучий лесной бык.К сожалению в природе последний тур был убит ещё в 1627 году.Тур достигал в холке почти двух метров и был чёрного цвета с белой полосой вдоль хребта, турицы бали гнедами с чёрными хвостами.Тур был куда агресивней самого злого домашнего быка и хищные зверибыли против него бессильны.
Cимволика капища - дубовый идол, камень, или два камня по обе стороны, жертвенный огонь, возжигаемый перед перед изображением Перуна, шестилучевое колесо, символ молнии или стрелы, а то и собственно громовая стрела.
Дуб, пораженный молнией почитался особенно и обереги, посохи, жезлы, стрелы, сделанные из него считались лучшими хранителями от Нави.

[Хельга]

GoReds, А вот можно спросить,правда глупый вопрос,но всё же...я прочитала в какой-то энциклопндеии,что берёза один из символов славанства...впринципе,да...могу согласиться...все таки как говориться это русское дерево))),а вот она что-то символизирует?...

[GoReds]

Хельга, спасибо за вопрос

Береза - одно из самых почитаемых деревьев у славян. Наши предки сравнивали березу с красивой молодой девушкой. На ее ветвях летом качались русалки.

Береза считалась солнечным, чистым деревом, которое приносило счастье, свет и радость в любой дом. Береза могла взять на себя любые болезни, отведя из от человека. Березам посвящался праздник Семик, который отмечается в июне.

[Molka]

Итак,я попытаюсь открыть для вас удивительный,почти неизведанный,воистину чудесный мир верований,обычаев,обрядов,которым всецело предавались на протяжении тысячелетий наши предки-славяне.

Начнем:

АВСЕНЬ (божество,возжигающее солнечное колесо и дарующее миру свет).

Тяжела зима,ночная тьма чудится бесконечной,страшно воют волки рядом с деревней.
-Дедушко,а ежели солнце навсегда уплывет в другие царства-государства,как жить будем?-вопрошает седобородого старца пятилетний внук.
-Не боись,-отвечает дед,-Вот приедет к нам скоро Авсень-он нам новое солнышко и зажжет.
В полдень вся деревня высыпала на берег застывшего ручья.Мужики сгружают с воза несколько бревен,берутся за топоры,а бабы дружно голосят:

Мосточек мостили,
Сукном устилали,
Гвоздьми убивали.
Ай Авсень,ай,Авсень!

Кому ж,кому ехать
По тому мосточку?
Там ехать Авсеню,
Ай,Авсень,ай,Авсень!

И вот уже подьезжают от опушки леса к новому мосту два распрекрасных молодца в вывороченных тулупах.Один-на золотисто-рыжем,как солнце,коне,а другой-на златощетинном борове.Конник держит на шесте просмоленное тележное колесо,его спутник-копье,на конце коего-пучок соломы.
Когда оба гостя останавливаются на середине моста,селяне дружно кричат:
-Добро пожаловать,Весна,новогодье!Милости просим,Авсень!Возжигай свет-солнышко,возжигай!
Авсень чиркает огнивом,запаливает паклю,подносит конец копья к колесу-оно тоже вспыхивает.Песни,веселье,смех!Парни раскладывают большой костер,на нем жарят на вертелах мясо.Девушки разливают по кружкам медовуху.
Внук глядит на небо,на играющее лучами солнце:
-Дедушко,а и впрямь новое солнышко ярче старого!Ай да Авсень!
____________________________

[~White Spirit~]

На сколько мы древние:

Главными этапами истории по признаку развития производства официально считаются:

* Палеолит (древний каменный век) – до IX тысячелетия до н.э.;
* Мезолит (переход от древнего к новому каменному веку) – IX-VII тысячелетия до н.э.;
* Неолит (новый каменный век) – VII-III тысячелетия до н.э.;
* Медный (переход от неолита к бронзе) – IV -конец III тысячелетия до н.э.;
* Бронзовый - середина III-II тысячелетия до н.э.;
* Начало железного века – начало I тысячелетия до н.э.

Это наиболее прижившаяся научная или официальная теория исторического развития. Существует еще одна, т.н. «научная». Прочитать ее можно в «книге книг всех времен и народов», т.е. в Библии. Там эволюционный путь указан вполне конкретно: от сотворения мира до наших дней прошло... 6000 лет. А от всемирного потопа до наших дней и того менее. Правда, у многих любознательный людей вызывает сомнение теория происхождения человечества от семьи легендарного Ноя, расселившего своих домочадцев по всему земному шару с некоторыми элементами мимикрии в виде смены кожи, формы теоа и последующего разделения языков при строительстве Вавилонской башни. Для людей здравомыслящих эта теория вообще напоминает выступления известных сатириков. Тем не менее, в этот абсурд верят миллионы людей. Несмотря на столь массовую «популярность» мы не станем рассматривать всерьез библейские мифы, наоборот, проанализируем реальные факты.

Ознакомимся с рассуждениями Митрополита Иоанна: «...русские историки (а в след за ними и политики) последних двух столетий так и не сумели подняться до осознания меры высочайшей ответственности своего суждения. Их труды – увы! – становились источником заблуждения для сотен тысяч и миллионов россиян, утерявших понимание высшего смысла существования России и, соответственно, духовный иммунитет против разрушительных социальных теорий и чуждых «ценностей»... Теперь мы должны переломить сии пагубные тенденции нашей жизни. Необходимым этапом на этом пути станет возврат отечественной истории, ее священного смысла, ее нравственного величия и естественной духовной полноты».

Итак, вернемся к древнейшему периоду истории.
Арктическая теория

В течении многий тысячелетий Земли периодически покрывалась ледникам.

Последний ледник отступил с суши около 13 тысяч лет тому назад. Начался период, именуемый голоценом, в котором живем и мы. Основные сведения об этом можно почерпнуть из открытых учеными памятников письменности и находок материальных предметов, то есть остатков жилищ, утвари, украшений и т.п.

Но веди письменность, если верить историкам, появилась так поздно, что самые ее древние памятники не прослеживаются дальше IV тысячелетия до н.э. (как например, первые египетские иероглифы), а материальные вещи, находимые археологами, всегда безмолвны, и ученым приходится гадать, часто меняя собственные выводы, какими именно народами эти вещи были созданы. Обычно присваивают той или иной группе вещей, по признаку взаимного сходства и территориальной близости, название какой-то культуры, чаще всего, выбирая это название по месту находок (дьяковская культура – по селу Дьяково или андроновская – по селу Андроново и т.п)

«Многие писали историю России, но как она несовершенна! – сколько событий неообъясненных, сколько искаженных! Большей частью один списывал у другого, никто не хотел рыться в источниках, потому что изыскание сопряжено с большой утратой времени и трудом. Переписчики старались только в том, чтобы блеснуть витиеватостью, смелостию лжи и даже дерзостию клеветы на своих праотцев!» Так характеризовал труд «ученых» Зубрицкий в «Истории Червоной Ркси» два столетия назад.

Н.А. Морозов писал, что профессор Саламанского университета де Арсилла еще в XIX веке в своих трудах доказывал, что древняя история сочинена в средние века.

Иезуитский историк и археолог Жан Гардуин (1646-1724) считал классическую литературу за произведения монахов предшествовавшего века. Немецкий приват-доцент Роберт Балдауф написал в 1902-1903 годах свою книгу «История и критика», где на основании чисто филологических соображений доказывал, что не только древняя, но даже и ранняя средневековая история – фальсификация Эпохи Возрождения.

Подобная критика (весьма аргументированная!) встречается в трудах серьезных историков, в частности, Эдвина Джонсона (1842-1901) и многих наших соотечественников, начиная с М.В. Ломоносова.

«Познания человека увеличились, книжная мудрость распространилась, с ними возросла самоуверенность ученых. Они начали презирать мысли, предания, «догадки невежд»; они стали верить, безусловно, своим догадкам, своим мыслям, своим знаниям. В бесконечном множестве подробностей пропало всякое единство... Многоученность Византии затемнила историю древнюю, в книжечество германское наводнило мир ложными системами. В наше время факты собираются с тщанием и добросовестностью, системы падают от прикосновения анализа. Но верить или отвергать древность книг ветхозаветных, верить рассказам о Франке и Бритте или тому, что всякие десятки миллионов Свлавян вышли из одного уголка Придунайской земли, - равно смешно!» Так писал Алексей Степанович Хомяков (1804-1860).

Попытаемся в данной статье выяснить возраст, местонахождение исконных земель и зон расселения древнейших предков Арьев и Славян, причем в тот период, когда они уже существовали как группы племен, каждая из которых была обобщена своим языком или близкородственными диалектами, своей бытовой культурой и вероисповеданием.

Здесь следует уточнить значение слова Арья (аря, ария), которое стало неправомерно, а иногда и спекулятивно, употребляться в нашей публицистике. Это название условно относится к группе племен индо-ирано-европейской группы, говорящих на близкородственных диалектах и создавших некогда сходные формы культуры. Это же слово более 60 раз встречается в Индийских Ведах.

Из всей обширной семьи индоевропейских народов мы останавливаемся здесь на Славянах и Арьях ввиду их двух основных сходства:

* максимальная из числа всех индоевропейцев взаимная близость с санскритом;
* сходство Ведического Культа Славян и Индуизмом.

Знаменитый автор «Хождение за три моря» тверской купец Афанасий Никитин, не зная языка, обычаев, нравов отправился в далекую Индию без переводчиков и не пользовался их услугами. Он просто знал старославянский, о близости которого к санскрту написано немало трудов. Где и в каких условиях могла сложиться такая близость?

Наиболее убедительный ответ на этот вопрос дает полярная теория. Зародилась она в умах исследователей XIX века, когда один за другим знатоки санскрита – «языка индийской культуры» - стали обращать внимание на содержащиеся в древнейших памятниках литературы Индии, таких как Веды и эпос, описания природный явлений, совершенно не соответствующих Индии. Проследить эти описания вниз по ступеням эпох было хоть и трудно, но возможно, так как в гимнах Вед веками свято сохранялся каждый звук, каждое слово. Удалось установить место и время завершения главной из Вед-Ригведы (правильно Ричведа или Рекведа, буквально: «Ведение речи» - слова-синонимы «ригрек-рич» сохраняются и сейчас в старорусском в известной всем форме «реку, речешь» и др.).

Из Вед многие описания перешли в связанные с ними памятники ведической литературы. В знаменитой эпической поэме «Махабхарата», начало сложения которой теряется во тьме веков, содержится ряд описаний загадочных природных явлений, которые далеки от Индии. Так в чем же дело? Эти описания имеют значительное сходство с имеющимися древнейшими по своему происхождения преданиями, сказаниями, поверьями, мифами всех Славян. В какой же глубокой древности могло возникнуть такое сходство? И где? Многие из описания, содержащихся в древнеиндийской литературе, которые принято считать загадочными, совсем не кажутся таковыми Свавянам, даже живущим в наше время. Их предки в течении тысячелетий наблюдали на крайнем севере эти «загадочные» явления природы (к примеру – «северное сияние» ), а поэтому не только русскими но и другим славянским народам вполне знакомо то, что в Индии считается мифами или поэтическими аллегориями.

Итак, в XIX веке историки в поисках прародины индоевропейских народов обратили свои взоры на Приполярье. Заметное воздействие на них оказала книга американского историка Уоррена «Найденный рай, или колыбель человечества на Северном полюсе», выдержавшая десять изданий (последнее в Бостоне в 1893 году). В Арктике начали искать предков Славян и Арьев, еще и потому, что внимание историков привлекал книга известного индийского ученого, знатока санскрита Б.Тилака (1856-1920). Этот труд «Арктическая родина в Ведах» был впервые издан в 1903 году, а затем неоднократно переиздавался на разных языках (к сожалению, в нашей стране этак книга впервые издана только в 2001 году).

Исследователями было выявлено сходство многих слов индоевропейских языков, а также ряд совпадений в их грамматическом строе и некоторая близость верований и обычаев этих народов, что абсолютно не вписывалось в рамки христианских представлений об истории. Впервые стали возникать споры о происхождении слова «история». Сторонники Ведического мировоззрения утверждают, что «история» произошла от словосочетания «из-торы-я», т.е. из устных преданий (вспомните «торить» - прокладывать путь, говорить, «тараторить» - быстро говорить). Христианские же идеологи утверждают «из-Торы-я» (где «Тора» - Пятикнижие Ветхого Завета).

В поисках путей прародины и праязыка, наеоторые ученые пришли даже к заключению, что в древности была общая арийская раса. В XX веке договорились до нелепого утверждения об «арийстве» немцев и «неарийстве» других народов, в том числе Славян. Всем известно, какой трагедией завершилось это отчисление Славян от «арийской расы», каким мучениям и издевательствам подвергались славянские народы за свое «неарийство», и до какой нелепости доводили германские национал-социалисты свои «арийские достоинства». Подобные взгляды относятся к геополитическим спекуляциям.

Напоминаем, что слово «Арья (ар’я, ария) относилось к большой группе племен, родственных по языку и культуре. В древнеарийском «Ар» - Земля, поверхность земли, возвышенность, гора – сохранилось в индоевропейских языках как мера поверхности (площади) земли. «Ар-и-я» - означает одно основное понятие – «Земляне»; хотя иногда встречается и производное понятие «земледельцы».

Славяне – это не национальность, а вероисповедание, образ жизни. Славянин –дословно – Славящий «Ян», т.е. Отчий аспект Всевышнего и «Ин», т.е. Его Материнский аспект. Наши Пращуры славили Всевышнего Прародителя, Его ипостаси, славили божественный мир Прави, отсюда - Славяне и Православные. Зазвучали эти слова в обиходе, когда возникла необходимость отличать себе подобных от иноплеменников, иноверцев, инородцев и раскольников, в основном, в связи с насильственным приходом на Русь христианства.

Словены – данное понятие говорит об общности языка (пользовались одними словами, в отличие от тех, кто были «не мы» или «немы», т.е. «немцы») .

Нация – общность народов (Врьев-Землян), считавших себя Божичами-Сварожичами, т.е. чадами Небесного Отца Рода-Прародителя (в материальной ипостаси - Сварога) и Матери Земли. В древлесловенском (древнеарийском, санскрите, что одно и то же) Цы (Ци) означало Бог-Отец, Исток Истоков, мужское начало, т.е. в древности мужчин называли «от Цы идущие», сокращенно «отцы». Теперь понятнее значение «на-Ци-я», т.е. на Истоке Истоков, Изначальный народ, Пранарод. НемЦы (немы от Цы), т.е. кто никогда нас не понимали.

Народ, На-Род, где Род – в значении «земля (потому и сегодня звучит, что земля родит). Во время разрастания и расселения отдельных племен нации на новые земли появлялся народ, живущий на данной земле, отсюда Род-и-на, т.е. земля на ней живущие, а также само понятие рода, как обособленного племени.
Дети Большой медведицы

Звёзды кажутся нам неподвижными. Однако астрономы доказали, что звёзды все же перемещаются по небосводу и фигуры созвездии не остаютcя неизменными с течением времени, вот только происходит это очень медленно - за сотни и тысячи лет.

Одно из первых созвездий, которое человек узнаёт в своей жизни, расположено в северной части неба. Оно состоит из семи ярких звёзд в виде ковша. Созвездие Большой медведицы. Кто его не знает! Но всё же: почему именно «медведица», а не «ковш»? Оказывается 100 000 лет назад это созвездие имело очертания медведицы, вытянувшей морду к медвежонку - «Малой медведице».

Только в это время созвездие и могло получить своё название! Что это может для нас означать?

* Как минимум, 100 000 лет назад существовала человеческая речь!
* Наши предки того времени были достаточно развиты для сотворения мифов.

Увидеть на ночном небе медведицу - для этого уже надо быть неплохим художником! Многие ли из наших современников способны на такое? Ещё одно простое наблюдение касается самого названия. Люди, давшие имя созвездию, знали медведей, а возможно - белых медведей. Кстати, древняя конфигурация этого созвездия напоминает именно белого медведя, да и морду он вытянул в направлении Северного полюса...

Какой народ мог так назвать созвездие? Где он проживал? Может быть на Волге? На Урале? Или на Северном полюсе?

На сегодняшний день наиболее убедительная гипотеза состоит в том, что название созвездию дали наши предки - Славяне и Арии. Они 111810 лет тому назад смогли совершить сложнейший переход, вызванный всемирным потопом, из Да*Арии (Арктиды, Гипербореи), известной нам по картам Герхарда Меркатора, через Уральский хребет к землям Сибири. Именно эти народы заселили впоследствии Индию и всю евразийскую часть Уральский хребет к землям Сибири. Именно эти народы заселили впоследствии Индию и всю евразийскую часть нашего континента, создали уникальную Протославяно-Арийскую Культуру, которая до сих пор не признается «учёным» миром. «Этрусскан нон лигатур» - говорили латиняне, «Этрусское не читается». Нужно ли иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, что этрусски - это русские? Кстати, прекрасно читается. На старославянском! Это доказал современный учёный-лингвист Г.С. Гриневич в своей монографии «Праславянская письменность».

Что говорит в пользу Славяно-Арийского «происхождения» Большой медведицы?

* Необходимость точной ориентировки в пространстве при длительных переходах заставляла предков искать надежные ориентиры, а какие ориентиры надёжней звёзд?
* Упоминание о том, что наши предки пришли на Землю из созвездий Медведиц содержится как в Славяно-Арийских, так и в Индийских Ведах.

На что, как ни на родное созвездие было любоваться Пращурам 100 (а по Ведам, гораздо более) тысяч лет тому назад? Невольное уважение вызывают наши далёкие предки, создавшие замечательный образ, переживший не только своих авторов, но и целые эпохи. Созвездия давно изменили свои очертания, на Земле возникли новые языки и народы, а именем, созданным неизвестным гением тысячу веков назад, мы пользуемся и поныне.

Перейдём теперь к археологическим свидетельствам. Доктор исторических наук Виталий Ларичев в статье «Находки в Сибири» пишет, что в 1982 году на севере Хакассии, в долине Белого Июса было открыто Святилище бронзового века, представляющее собой каменную обсерваторию типа известной обсерватории Стоунхендж, также датируемой бронзовым веком. В итоге исследований обсерватории Белого Июса был сделан вывод: «....люди бронзового века Сибири обладали прекрасно разработанным лунно-олнечным календарём и умели с исключительной точностью фиксировать время в течение суток, недель, месяцев и лет». (В. Ларичев. «Остров пурпурной ящерицы». М. Молодая гвардия. 1984г.)

Наиболее древний календарь найден археологами на территории Сибири при раскопках Ачинского поселения древнекаменного века. Ему приблизительно восемнадцать тысяч лет. Он представляет собой миниатюрный жезл, вырезанный из бивня мамонта. На его поверхности мастер эпохи палеолита с ювелирной точностью и тонким изяществом нанёс спиральный узор, составленный из 1065 различных по очертанию лунок, змеевидные полосы которого прерываются ниже средней части выпуклым пояском кольца, обычным атрибутом священных жезлов мудрецов Древнего Востока. Кропотливые исследования с помощью микроскопа показали, что НАШИ ПРЕДКИ, СЛАВЯНЕ И АРИИ, ПРОЖИВАВШИЕ НА ТЕРРИТОРИИ СИБИРИ, УЖЕ ВОСЕМНАДЦАТЬ ТЫСЯЧ ЛЕТ НАЗАД, Т.Е. ЗАДОЛГО ДО ОБРАЗОВАНИЯ ШУМЕРСКОЙ, ЕГИПЕТСКОЙ, ПЕРСИДСКОЙ, ИНДУССКОЙ И КИТАЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИЙ, А ТАКЖЕ, ЗАДОЛГО ДО СОТВОРЕНИЯ ИЗ ГЛИНЫ АДАМА И ЕВЫ ИМЕЛИ СОВЕРШЕННЕЙШИЙ ЛУННО-СОЛНЕЧНЫЙ КАЛЕНДАРЬ, ВПИТАВШИЙ В СЕБЯ АСТРОНОМИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ НЕ МЕНЕЕ ДЕСЯТИ ТЫСЯЧ ПРЕДЫДУЩИХ ЛЕТ.

Обладали древние ведуны и уникальным инструментарием для астрономических наблюдений. Так, например, найдены руины каменных комплексов солнечно-звёздных обсерваторий-календарей и на Куликовом поле, и под Епифанью, и под Остряковом. На берегу бывшего ручья Курцы на Куликовом поле был обнаружен камень из белого песчаника в форме черепа гигантской лошади, имеющий сквозное конусообразное отверстие, в которое можно было наблюдать за восходяще-заходящим Солнцем, Луной, звёздами или за неподвижным участком звёздного неба.

В результате дальнейшего изучения обсерватории Куликова поля стало очевидным, что перед нею тускнеют слава широко известного Стоунхенджа с его неуклюжими вкопанными в землю гигантскими триглитами.

Миниатюрная модель сорокатонного каменного телескопа, легко поворачивается вокруг вертикальной, и ещё легче - вокруг горизонтальной оси от малейшего нажима кончиком спички.

В той же лощине Курцы обнаружены и другие каменные инструменты по слежению за восходом Солнца в дни солнцестояний и равноденствий. Были найдены не только солнечные часы с указателем, типа вертикального стержня, вставленные в скважину на камне рядом с углублением для водяного уровня, но и наклонные или «полярные» часы с указателем тени - стержнем, направленным на полюс мира, а также шаблон, по которому изготавливались треугольные плиты, представляющие собой круговую плиту с концентрическим кольцевым вырубом в её геометрическом центре. Этот шаблон использовался и как солнечные часы, и как указатель пределов угла между точками восходов Солнца в дни зимних и летних солнцестояний. И подобными знаниями наши предки обладали в эпоху, отодвинутую от нас на 25-30 тысячелетий!

Как показали современные исследования, все каменные инструментарии, обнаруженные на Куликовом поле, разместились на удивительно точно воспроизведённой уменьшенной модели Солнечной системы. Имеются последовательные круги Земли, Венеры, Марса и Меркурия. При этом все значительные объекты Куликова поля укладываются на «круги своя». Ясная Поляна и станция «Лев Толстой» ложатся на круг Сатурна, круг Юпитера захватывает город Тулу, а круг Солнца - почти всю центральную часть Восточной Европы.

Индийские волхвы (именно так назывались в Библии Славяно-Арийские мудрецы, предсказавшие рождение Христа) рассказали известному французскому астроному Ж.Н. Делиль (1688-1768г.) о находящейся на севере прародине Арьев, стране благородных - Арьяварте, откуда Арийская Культура - мать 15 народов, разошедшихся по всей индоевропейской территории, распространилась по всему северному полушарию, охватив его своим светлым Ведическим Культом. Указали они ему и координаты всей индоевропейской территории, распространилась по всему северному полушарию, охватив его своим светлым Ведическим Культом. Указали они ему и координаты древнейшего Арийского города-храма - обсерватории.

Город был найден в 1987 году в месте, указанном Делилем, которое находится на Южном Урале, там, где пролегают знаменитые Рифейские (Уральские) горы. Свое название город получил благодаря своей географии: он расположен вблизи горного хребта, называемого Аркаим. На казачьих картах XIX века вся долина, в которой расположен город, называлась Аркаим, и казаки знали тайну протогорода, но не выдавали ее.

Специалисты, изучившие планировку протогорода, утверждают, что его геометрия совершенна. Сохранность руин позволяет измерить с точностью до сантиметра и минуты дуги большинство деталей. Ключ к расшифровке и пониманию этих деталей, к тайне и замыслу Аркаима дал Стоунхендж. Оба сооружения расположены примерно на одной широте. Оба сооружения - геометрические круги, а радиус кольца лунок Стоунхенджа до сантиметра равен радиусу внутреннего кольца Аркаима. Точно совпадают и главные оси, и ряд мелких деталей.

Вокруг Аркаима были обнаружены другие древние города - всего 21 город, что даёт возможность говорить о «Стране городов», которая располагалась на территории между реками Урал и Тобол в их верхних течениях. Аналогом этой страны является мегалитическая культура Британии и Атлантического побережья Европы, а также уже упомянутый кромлех Стоунхендж, датируемый началом третьего тысячелетия до новой эры - более древний, нежели египетские пирамиды.

Из всего сказанного становится ясно, что ни о каком влиянии восточного Средиземноморья на культуру севера Евразии уже не может быть и речи, ибо, при всей её древности, она появилась значительно позже культуры северных Славян и Ариев.

Не менее важны объекты, распложенные по 51-53 градусам с.ш. Например, известный в археологических кругах курган Аржан лежит ровно на 52 градусе с.ш. на Алтае в верховьях Енисея. Его возраст определяют VIII веком до н.э., а сооружен он по тем же правилам, что Аркаим и Стоунхендж. Этот объект далеко не последний. На Украине на 52 градусе с.ш. расположен Киев, а немного южнее этой линии находится неолитическое поселение Майданское-1, принадлежащее трипольской культуре IV тысячелетия до новой эры. Это поселение в сто раз больше Аркаима, рассчитанного на две с половиной тысячи жителей; в нем есть канализация, самые большие по площади дома центрально-евразийского типа, вмещающие до 50 человек и имеющие в длину до 20 метров; оно имеет единую стройную планировку укреплений, домой, улиц и площадей.

Города, построенные по типу Аркаима, сейчас стали открывать в Прибалтике, на Севере, в Печорах, в Сибири, на Востоке, в Крыму, на Кавказе. Кроме того, найдено значительное количество культовых сооружений (капища), дольмены, святилища, построенных единообразно. Это позволяет говорить о едином Пранароде, имевшем Славяно-Арийские корни и населявшем эти территории, который оставил значительные следы своего пребывания.

Объём данной публикации не вмещает рассказа об уникальных археологических находках древности. Таких, например, как фонарик, работающий на энергии радиоактивного распада, найденный в Крыму в 1963 году. Или индийская колонна из химически чистого железа, а также, колонны из материала, близкого к нашему пропилену, извлечённые в одной из шахт Донбасса несколько десятков лет назад с глубины около одного километра. Не сказано и о недавно найденном археологами молотке из сверхпрочного сплава, технология изготовления которого не известна современной науке.

Скажем только, что это - свидетельства сверхдревнейшей истории Славян и Ариев, насчитывающей сотни миллионов лет и уходящей своими истоками к Звёздной Прародине - Большой и Малой Медведицам. Оттуда, в соответствии с Ведическими Священными Писаниями, прибыли на Землю наши Пращуры - Славяне и Арии миллионы лет тому назад.

[GoReds]

О Воинском деле Славян, если что будет неверно поправте

Проблема воинской культуры славянских народов была и считается одним из ключевых звеньев в цепи неразгаданных тайн отечественной и мировой истории. Парадокс состоит в том, что даже в рамках единой концепции зачастую и превозносится до небес мастерство славянских воинов, и ставится под сомнение боеспособность славянского войска, да и факты существования сколько-нибудь стройной военной организации. Сведения и мнения об их вооружении, тактике, военно-социальной структуре неоднозначны и противоречивы.

В чем же причина неразрешимости этих проблем? Может, их и впрямь "умом не понять"?

Пожалуй что дело не в "уме", а в методике и даже семантике подходов к их изучению, в хронологии и географии славянской истории, в особенностях славянского этногенеза.

Говорить о "запаздывании славянских народов в развитии", а точнее, в "приобщении к цивилизации" неверно. Славянство не моложе и не "старше" прочих индоевропейских этнических групп. Просто, с одной стороны, становление славянства и славянских этносов приняло затяжной, более продолжительный, причем и во времени, и в пространстве, характер, чем у их соседей; с другой стороны, встав на путь цивилизации, славяне не вошли, подобно кельто-романским и германским народам, в мир западной "римской" цивилизации. Одно дело - "технические" заимствования вроде алфавита, традиций зодчества, даже живописи, ремесла, экономики и юриспруденции, даже философских и религиозных концепций. Общая же система ценностей и общественных взаимоотношений - причем не только в среде людей, но и с природой, Космосом - дело совсем другое.

"Европеизация" славян в западном, "римском" понимании затянулась не на несколько веков, как у германцев, а на тысячелетие. Первые ее плоды на землях Центральной Европы появляются только в XIII в., когда в "римский круг" уже окончательно вошла Скандинавия, и только в наши дни - по-видимому! - судьба западных славян, их цивилизационная ориентация определилась окончательно. А что до "Трансбалкании" и Восточной Европы, то кто знает, может быть, их ожидает еще один семивековой цикл, еще один виток развития мирового социума, проведенный "на распутье". Но лучше возвратиться от футурологии к истории.

Следует сказать еще об одном комплексе причин пестроты воинских традиций славян. Славянские племена и народы, причем именно в период этногенеза, который для некоторых из них, возможно, не завершен и по сей день, занимали и занимают огромные пространства от Рейна до Амура и от Адриатики до Тихого океана. Их область расселения накладывалась и накладывается на ареалы других, и пришлых, и автохтонных, народов, самых различных по своему историческому опыту, традициям, расовой и цивилизационной принадлежности.

С большей вероятностью можно утверждать, что в Евразии нет крупных этнокультурных общностей, с которыми славяне не контактировали и которые не привнесли своеобразных черт в славянскую культуру. Более того, уже на заре славянской истории возникли и развивались этносы, традиционно находящиеся под смешанным влиянием культуры цивилизаций; значительные славянские массивы - в Подунавье, Полабье, на Балканах, включая и Пелопоннес-Морер, - деславянизировались и подверглись ассимиляции, но тем не менее остались в общеславянском, Центрально- и Восточноевропейском сообществе, оказывая свое влияние на соседей и воспринимая его.

Огромные по территории массивы, заселенные уже с древнейших времен, стали ареной формирования славянских народов; славяне унаследовали и обычаи, и генофонд своих предшественников, при этом мирно сосуществуя с анклавами автохтонов-иллирийцев, аланов, алтайцев, угров. Но при всей пестроте, разнообразии хозяйственно-культурных традиций, силе и характере внешних влияний, ландшафтно-географических особенностей славянский мир на протяжении столетий оставался единым организмом, одним из важнейших звеньев в евразийской цепи культур и цивилизаций. Что и дает нам возможность комплексно рассматривать воинские традиции и военно-социальную структуру славянских народов и их непосредственных соседей в Центральной и Восточной Европе.

Образ воина - представителя этноса, формировавшегося в локальном ландшафтно-географическом ареале, охарактеризовать сравнительно легко. Фактически можно говорить о трех основных типах воинской культуры - о "степняке", "горце" и "поморе". Всем трем, бесспорно, присуща "воинственность" - "милитарная пассионарность", впрочем, с четко выраженными особенностями ментально-психологического порядка. Каждый из этих типов - вернее, их местных разновидностей - вырабатывает собственные системы воинского воспитания, боевой подготовки, военной организации и стратегии, тактические приемы, комплексы вооружения и героический фольклор.

Однако замкнутое развитие таких типов предопределяет ущербность и однобокость. Наиболее эффективны смешанные и промежуточные типы, скажем, "горцев-поморов" микенской и дорийской цивилизаций, а также Японии. Тевтонский рыцарь - "помор" (кстати, орденский флот был лучшим на Балтике) и швабский ландскнехт - "горец", дополняя друг друга, заложили основы германской военной школы, равно эффективной против "горцев" Швейцарии и прибалтийских "поморов". Наиболее успешные завоевательные походы степных кочевников имели "в тылу" горы - Кавказ, Алтай, Гиндукуш, а ядро их армий составляли внуки и правнуки горцев, да отчасти и сами горцы.

Славянский мир знает все три основных типа: мореходы Померании (Висло-Одерского междуречья) и северодвинского Поморья были достойными соперниками - и соратниками - скандинавских датских викингов; Черногория и Крайна выстояли в вековом противоборстве с османами, а карпатская Верховина оказалась несокрушимой преградой не только для кочевников-авар, мадьяр и татаро-монголов, но и для шведской армии XVII в., в то время лучшей в Европе. Ну а феномен казачества, порожденный степями Приазовья и Причерноморья, а также, между прочим, водными путями, заслуживает отдельного разговора. Но так или иначе, во всех названных случаях речь идет о периферии - зачастую дальней - славянского мира и, более того, весьма сомнительна их славянская "чистокровность". На поморах явственно сказалось фризское (а опосредованно - и кельтское), а также "варяжское" (здесь - северогерманское) влияние; кельто-иллирийские традиции прочно укоренились и на Балканах (янинский албанец-"арнаут" если и отличается от воина-черногорца, то только большей известностью), и в Карпатах ("галльские" корни в обычаях галичан подчеркивались неоднократно); еще более очевидно аланское, выходящее еще к скифам и сарматам, и тюркское влияние на формирование казацкой воинской культуры.

Кроме того, все названные военно-культурные типы отличались приспособленностью к строго заданным природно-социальным условиям и военно-политическим задачам, пусть даже охранявшимся на протяжении веков. Рано или поздно эти блистательные, колоритнейшие мирки настигала неизбежная гибель, крушение военно-социальной организации: в лучшем случае трансформация, передача, по крайней мере, части наследия воинских традиций в арсенал нового единого сообщества, в худшем - и куда чаще - искажение и самоосквернение в междоусобной распре (примеры и в истории, и в современности достаточно очевидны).

Но только ли на периферии славянского мира происходило формирование его воинской культуры? Скорее там возникали очаги отпора внешней экспансии - и, к сожалению, противоположное явление: очаги экспансии вовне - области постоянной боевой готовности и постоянных военных формирований, а в итоге - и профессиональной службы, обычно на поселенческой основе. Несмотря на то что славянин освоился, прижился в степи и горах, на морском побережье и островах, традиционный образ славянина, его жизни и быта, космических представлений и суеверий, исконного хозяйства и военного дела связан с Лесом. Но "лесовик" не случайно не был назван рядом с "помором", "степняком" и "горцем". Коренное различие между ними в том, что "лесовику" чужда агрессивность, инициативность в конфликте. "Лесовик" изначально не воин, а охотник. В отличие от земледельца, рыбака и даже скотовода охотнику-промысловику нужны огромные пространства охотничих угодий, которыми он отгораживается от, соседей, а его миграции принципиально отличаются от перекочевок степняка, приобретающих в эпохи этнических сдвигов и "великих переселений" (рубеж 1 - 2-го тыс. до н. э. и II - VIII вв. н. э.) характер постоянного набега. Да, на границах угодий "лесовиков" тоже происходят стычки (например, с себе подобными - за сохранение и расширение этих самых угодий), но именно периферийность их не способствует "концентрации" сил и духовных устремлений.

С появлением подсечного земледелия охотничья традиция эксплуатации территорий изменяется ненамного, и славянин-земледелец остается тем же "лесовиком", что и его предок-охотник.

Мир "горца" замыкается окружающими родную долину хребтами, морской промысел - арена постоянной борьбы, и право на землю под ногами коня тоже надо отвоевывать и удержать силой; а лес - это всеобщий дом, и обычай гостеприимства "лесовика" действует не только на его подворье, тогда как у прочих он замыкается в стенах родовой башни или пределах стойбища. Море и степь ассоциируются с дорогой - естественно, для морехода и всадника; такую же дорогу образуют цепи горных долин и перевалов. Разумеется, законы "большой дороги" там царят безвозбранно. Ну а мнение славянской народной мудрости о "большой дороге" и тех, кто непосредственно на ней обитает, известно: поговорка "квартира - проходной двор" имеет длинный ряд предшественниц. Лес представляет собой более надежную защиту, чем горы: в горах строят замки - замкнутые оборонительные сооружения, в лесах обходятся засеками, там нет нужды в гигантских городищах, валах и Великих стенах. Позиция "лесовика" даже не оборонительна - его безопасность подразумевается априори, - она открыта. Собственно, здесь и кроется причина непобедимости "лесовика": если его не уничтожить одним ударом, что в условиях леса довольно сложно, то "лесовик", не обремененный шаблонами военной традиции "горца", "степняка" или "помора", перенимает манеры противника и обращает ее против него самого. Не будет большим преувеличением сказать, что практически вся военная история славян, и российская в частности, иллюстрирует этот тезис. "Лесовик" (в нашем случае - славянин) не способен к эффективным превентивным действиям в силу своей неагрессивности, но, обращая агрессию против ее источника, он оставляет за собой последнее слово.

Вообще, неагрессивность "лесовиков" характерна не только для славян. Колонизаторам Северной Америки пришлось положить немало усилий на разжигание межплеменных войн среди ирокезских и алгонкинских племен - земледельцев и охотников на оленей, дабы использовать ее в своих целях. Но, вытеснив массы индейцев из лесов в прерии и способствовав тем самым развитию культуры мустангеров и охотников на бизонов, американцы столкнулись с проблемой "усмирения" новоявленных "степняков" - проблемой, остававшейся для США основной в течение столетия. Только отток индейцев в лесную зону северо-западных штатов положил ей конец. Согласитесь, что история возникновения казачества и урегулирование отношений его с центральными властями имеет ряд общих черт с "индейской проблемой".

Процесс происхождения славян при всей его сложности и разнообразии толкований не может быть рассмотрен в нашем очерке. Но стоит заметить, что процесс этот выглядел скорее не как расселение некой этнической группы из локальной зоны обитания на огромных пространствах Центральной и Восточной Европы, а как объединение, собрание ряда индоевропейских народов и племен, отличавшихся общностью хозяйственной и общественной жизни. Близостью еще не "специализировавшегося" языка и традиционной культуры...

Славяне формировались как цивилизация "лесовиков". Недаром именно белорусы, единственный европейский народ, отделенный от соседей не горами, водоразделами и морями, а пойменными болотами, заслуженно считается реликтом древних славян (по Л. Н. Гумилеву). (Истины ради уточним: "лесовик" способен "гибридизироваться" с любым из вышеописанных воинских типов ничуть не хуже, чем сами эти типы между собой. И тогда его миролюбивость куда-то исчезает. Например, лютичи и бодричи как бы заняли экологическую нишу викингов как раз по угасании основной волны викингских походов; поэтому никак нельзя принять "традиционалистскую" точку зрения на отношения этих племен со средневековым германским миром, по которой воинственные и жестокие немцы ни с того ни с сего устраивают набеги на своих миролюбивых славянских соседей. В собственно Киевской Руси элемент "ментальности большой дороги" связан с Днепровским речным путем, который из-за своей масштабности принципиально отличался от "речных капилляров", не разрушающих ментальность "цивилизации лесовиков". Знакомые нам всем хотя бы по "Слову о полку Игореве" отношения с половцами тоже не односторонняя агрессия "степняков", а скорее взаимные контакты-конфликты Степи и Лесостепи. Да и новгородцы, в жизни которых лес-батюшка занимал не меньшее место, чем Волхов-река и Ильмень-озеро, тоже отнюдь не всегда являлись "обороняющейся" стороной в конфликтах со своими соседями - особенно с такими "лесовиками", каковыми на тот момент были многие племена финской группы (правда, те тоже активно приобретали "поморские" черты).

(Между прочим, неожиданно упорное сопротивление Финляндии в "войне незнаменитой" 1939 - 1940 гг. - типичный пример оборонительной тактики "цивилизации лесовиков". Это - дополнительное напоминание о том, что "лесовиками" были не только мы и что мы были не только "лесовиками"...)

Связующими нитями славянского мира, начиная с рубежа новой эры, служили речные пути - дешевые, надежные, безотказные и к тому же не являющиеся доминантами общественной жизни, как "большие дороги" моря и суши. По версии Б. А. Рыбакова, именно полоса, протянувшаяся от Балтики до Поднепровья, путь которой шел от одерского устья через речную систему Вислы и Буга, Припять, Верхнее и Среднее Поднепровье вплоть до порогов и Среднерусской возвышенности, и была прародиной славян, то есть областью непосредственного общения в ходе торговых и военных (да, было уже и такое) экспедиций.

В числе последних были, вероятно, и передвижения венедов, старейшей из известных славянских народностей, с балтийского побережья на юго-восток, в авангарде первой, готской волны Великого переселения народов (II в.). В предшествующем столетии Луций Корнелий Тацит свидетельствовал об идентичности военного дела венедов и германцев, наличии обыденной и мобильной щитоносной пехоты. Мобильность пехоты, очевидно, связывалась с существованием речного и морского флота, а также конницы - в качестве транспортного, а не боевого средства.

Однако пять веков спустя, в разгар завоевательных походов в Подунавье и на Балканы, не уступавших по мощи нашествию гуннов в V в. и послуживших ключевым этапом в процессе собирания славян и заселения ими Центральной Европы, славянская пехота приобретает несколько иной облик. Прокопий Кесарийский упоминает об отсутствии доспеха и небольших щитах, а в качестве наступательного оружия - дротиках и стрелах, зачастую отравленных (ядом могла быть и окись бронзы, из которой наконечники стрел отливались еще в прошлом веке нашей эры). Надо ли полагать, что, выйдя на просторы Паннонии и Фракии, став массовой, славянская пехота утратила часть боевых навыков, присущих клановым дружинам?

"Дружина-свита" клановых вождей ушла в прошлое вместе с родовой, кровнородственной общиной везде, где проходили волны Великого переселения: в Поднепровье - уже во II в., на севере несколько позднее. Родовая община с замашками кланово-кастового строя, породившая системы элитарных воинских искусств у самых разных народов, от кельтов до японцев, уступила место обществу соседской (сельской) общины и "военной демократии" - всеобщего вооружения, массового и ограниченного в плане формирования постоянного войска-дружины.

К слову сказать, в концепции истории докиевской Руси, положенной в основу одного из лучших отечественных исторических романов "Русь изначальная" Валентина Иванова, эпоха "военной демократии", разделявшая крушение родовой общины и формирование дружинного, корпоративного строя, стянута в одно поколение. Реально же этот "переходный процесс" растянулся на полтысячи лет и послужил смешению праславянских племен не только в рамках отдельных племенных союзов, но и населения Восточной и Центральной Европы в целом. Впрочем, это уже проблемы художественной трактовки истории. А трансформации в вооружении древних славян были вызваны, по-видимому, не только кардинальными переменами в их военной организации.

Большие щиты были бесспорной принадлежностью плотного строя, возникшего еще на заре цивилизации в противовес колесницам и лучникам "дружины-свиты" как традиционный способ ведения боя родовой общины, сохранявшегося в сельских, и городских ("полисных"), и в общинно-государственных, от Египта до Рима, ее формах. Однако плотный строй ограничивал возможности ведения ближнего рукопашного боя, вовсе исключая индивидуальный бой. Став магистральным направлением развития военного дела, плотный (сомкнутый) строй совершенствовался в первую очередь в слаженности действий бойцов и их вооружении, единообразном и качественном. В Средиземноморье появляются столь характерные для фаланги и легиона образцы вооружения, как сарисса и пилум, ксифос и гладиус, аспис и скутум. Высокий уровень военной организации и оружейного производства вне государственной системы был исключен, что относится к праславянам и к германцам "доготского" периода, т. е. III - IV вв., когда германские наемники в Риме еще не стали массовым явлением и тем более основой военной системы.

Рукопашный бой в сомкнутом строю мог быть эффективным только при широком распространении меча - массивного двухлезвийного клинка, приспособленного для рубящих и тычково-колющих ударов; без него фаланга пригодна в основном для защиты от метательного оружия - и прикрытия метателей, а в стадии рукопашного боя распадается на отдельные схватки. Распространение меча у славян связано исключительно с внешним влиянием, и на протяжении всего средневековья меч оставался оружием элиты и профессиональных воинов - не более 20 - 25% войска.

Перспективнее и проще, чем совершенствовать собственную фалангу, древним славянам было обзавестись кавалерией в качестве основной ударной силы. Щитоносцы, не имея вооружения и организации тяжелой пехоты - гоплитов и легионеров, могли сдержать удар конницы, но не ответить на него. Эта функция возлагалась на легкую пехоту - стрелков и метателей - и всадников.

Действуя против войск римской школы, славяне вынуждены были придерживаться строго наступательной тактики (так как встретить атаку тяжелой пехоты славянское племенное ополчение было не в состоянии), и действовали они в рассыпном строю, поддерживая конницу, в которой преимущество было за многочисленными и привычными к индивидуальному бою "варварами" (в нашем случае - славянскими воинами). Традиции индивидуального боя, в клановом обществе достигавшие уровня искусства, поднимаясь над прикладным назначением, в эпоху "военной демократии" не утратили своего значения, а приобрели массовую форму, потеснив элитные клановые "священные" школы - там, где они, конечно, сложились.

Поскольку основой славянской военной системы были локальные действия, а не истребление противника, "правильная" тактика, плановый захват территории и т. д. (что характерно для постоянных армий и оправдывает их существование), постольку и задачей воинского обучения было выживание в бою - в поединке, групповой схватке, стычке с превосходящим неприятелем - одиночного бойца, а затем и согласованные действия отряда. Уступая "цивилизованным" народам в вооружении и "профессионализме", славяне превосходили их в мастерстве скрадывания, использования условий местности, организации разведки, засад и внезапных нападений либо уклонения от нежелательного боя - всего того, что обозначалось термином "скифская война".

Римляне всегда добивались успеха, имея достаточное для взаимной поддержки количество легкой и тяжелой пехоты (причем обученной, единообразной по вооружению и комплекту комсостава), зная неприятеля и местность. Преимущество "варваров" было в большей приспособляемости к условиям ведения войны, гибкой тактике и стратегии, в которой открытый бой не был единственным средством достижения победы. Если же учесть неограниченные резервы всенародного войска, то неудивительно, что методами пограничной войны древние славяне сумели провести успешную завоевательную войну на коренных землях средиземноморской цивилизации.

Каким же оружием пользовались славянские воины в эпоху Великого переселения народов II - VIII вв.? Собственно, все оружие, бытовавшее в тогдашней Европе, можно отнести к двум комплексам - европейскому, преимущественно пехотному, формировавшемуся на основе культур гальштадта и латена, в едином ключе с вооружением средиземноморских народов, и восточному, почти исключительно кавалерийскому, связанному в своем развитии со скифами, сарматами, гуннами, тюрками, мадьярами и другими кочевниками евразийской степи. Оба названных комплекса были характерны для древних славян, зачастую причудливо смешиваясь.

Эволюция клинкового и вообще холодного оружия в античном Средиземноморье побудила Европейский Восток к развитию метательного оружия. О метании холодного оружия - копий и топоров - речь впереди, но приоритетным оружием дальнего боя был конечно же лук. В раннем железном веке и в эпоху Великого переселения сложносоставной лук не только возник, но и прошел несколько этапов развития, приобретя значительные боевые качества и гарантированный (т. е. отнюдь не максимальный) 300-метровый бой. Реальным боевым оружием служил и аркан - действенное средство разрушения сомкнутого строя. Практически все нововведения "варварского" способа войны проистекали из необходимости получить преимущество перед римской военной школой - увеличить дистанцию вступления в бой и обеспечить легковооруженных воинов оружием, эффективным против тяжеловооруженных.

Смешанный строй щитоносцев и метателей римляне одолевали еще на заре манипулярного строя силой копейного удара - "до триариев", т. е. не переходя к ближнему рукопашному бою, ultima ratio римской тактики. Но дистанционный бой, сочетавший обстрел и ручное метание с периодическими массированными атаками конницы и пехоты, приобретая комплексно-этапный характер, лишил римлян их традиционного преимущества в маневре и способности к бою на различных дистанциях.

Так был преодолен "запас прочности" жесткой когортальной системы и стойкости легионера-наемника, чей солдатский профессионализм уступил перед живучестью и универсальной приспособленностью "варвара".

Приобретение черт "степняка" и степного комплекса вооружения было основным содержанием развития военной культуры древних славян эпохи Великого переселения народов, и начало ему было положено еще в эпоху "державы Германариха". Сарматско-германско-славянский сплав готского войска не только сокрушил Рим, используя, правда, и сугубо римские достижения в военном деле, приобретенные в IV - V вв., но оказал огромное влияние на этнические и военно-культурные процессы Западной и Северной Европы. При этом, однако, именно в Восточной Европе были заложены основы его воинской мощи и воинских традиций.

Сопряжение тяжелой конницы - катафрактов - с кельтскими клановыми дружинами и римским всадничеством положило начало западноевропейской рыцарской культуре еще в легендарные времена V - VI вв. Влияние митрианства и его иранских прототипов, сохранявшихся в Причерноморье вплоть до монгольского нашествия, сказалось на формировании германского воинского культа, мифах об Одине и Валгалле.

К той же традиции восходят и атрибуты внешнего облика представителей воинского сословия, заимствованные у митраистов и зороастрийцев и политеистами, и мусульманами, и христианами: отложенный влево чуб-"оселедец", обычно при бритой голове, и вислые усы. (Нужно ли говорить - ох, кажется, нужно! - что речь тут идет не о прямом этническом наследовании и даже не о прямой передаче культурной традиции. Знаменитые прически запорожцев восходят к чубу и усам князя Святослава не напрямую, однако действительно наследуют давней традиции, растворившейся в воинском быте многих народов...)

В области военного снаряжения многие изменения диктовались, безусловно, римлянами и византийцами. Наряду с традиционной подвязкой ножен меча к поясу так называемого кельтского типа распространяется плечевая портупея, первоначально - через левое плечо к правому боку, предназначенная для короткого меча и имевшая защитный клапан на плече и груди (становящийся как бы частью доспеха). Со временем для ношения спаты всадники начинают использовать портупею через правое плечо, сменившуюся в готскую эпоху портупеей набедренной. Появляются исключительно как атрибут военной знати и народного воинского костюма - пластинчатые "золотые" пояса для ношения клинкового оружия, пришедшие на смену бронзовым защитным поясам древности, функции которых переходят к доспеху, либо... к широким кожаным поясам или многослойным кушакам, довольно надежно прикрывавшим живот, особенно в сочетании с засунутыми за них ножнами кинжала или ятагана.

Помимо меча римским наследием был и куполовидный шлем, зачастую охранявший гребень и полки, - такие шлемы знал не только Запад, но и Север Европы в 1-м тыс. н. э. На исходе этого периода распространяются также щиты с поливариантным способом ношения благодаря четырехугольной лямочной рамке и плечевому ремню, наследовавшие черты некоторых разновидностей скутума и других средиземноморских щитов атичного времени. Такие, обычно круглые или миндалевидные, щиты допускали и захват лямок кистью в ближнем бою, и отвесное строевое положение (предплечье вдоль щита кистью вверх), и перпендикулярное к предплечью, для маневренной схватки. Этот перечень можно дополнить использованием плечевого ремня, освобождающего для оружия обе руки и, с той же целью, смещение лямок к локтю.

К XIII - XIV вв., благодаря той же конструкции ремней, распространяется весьма удобное для конного строя ношение щита вдоль предплечья при обращенной вниз кисти. Расположенный таким образом щит прикрывал и всадника, и грудь коня, позволял править им при помощи узды и давал возможность манипуляции щитом - например, удара нижним концом щита по пешему или в грудь коня противника. Для таранного копейного боя такое положение шита не годилось, зато в сабельной рубке было незаменимым. Им был открыт путь еще одному заимствованию, уже не римскому, а итальянскому, через Венецию и Венгрию, - павезе, используемой как легкий "командирский" щит в коннице, в отличие от Западной Европы, где его применяли в пехоте, первоначально как стационарный заслон против лучников, продевая в осевой желоб не руку, а вбитый в землю кол.

(Известный реконструктор облика воинов средневековья художник И. Дзысь, иллюстрируя книгу "Битва на Калке", например, изображает с павезой знатного киевского копейщика-кавалериста; правда, удерживать щит он должен кистью вверх. Такое предположение вполне правомочно, но... не для эпохи битвы при Калке; вот ко временам Куликовской битвы оно еще (вернее, уже) может быть вероятным.) Но при всем значении римского наследия в оборонительном вооружении принципы развития доспеха на заре средневековья диктовались степью. Здесь традиционный пластинчато-нашивной доспех скифских времен дополняется ламеллярным и кольчужным, что при общем прогрессе оружейного дела давало возможность оснащать доспехом большие массы всадников, пригодных и к сомкнутому строю и маневренному бою метательным или иным оружием. Доспех, бывший прерогативой знати, в конце 1-го тыс. до н. э. находит широкое применение в дружинах сарматских катафрактов, а в эпоху "военной демократии" распространяется на большую часть конницы.

Праславяне не пользовались специальным доспехом, благо защитные свойства имела и традиционная воинская одежда.

Уже в античную эпоху атрибутом воина на Севере и Востоке Европы была звериная шкура, чаще всего волчья. Этот факт не свидетельствовал о слабом развития ткачества и вызывался не только потребностью в походной постели и защиты от дождя. Шкура крупного хищника, так же как и бурка в Иране и на Кавказе, могла защитить от излетных стрел или не слишком острого рубящего оружия, каковым до распространения "булатной" стали оно и было. Свидетельствовала она и о социальном статусе воина, подразумевая самоотождествление со зверем-убийцей и добровольное изгойство, вынуждающее сконцентрироваться на личной боеспособности и высвобождающее агрессию.

Воин вручал себя судьбе и богам-прародителям, воплощенным в облике зверя, оборотня: у германцев, согласно Тациту, медведя, а у Геродотовых невров, конных охотников Верхнего Поднепровья, - волка; таким образом, воин принимал на себя ответственность за свою жизнь, освобождаясь от опеки и поруки соплеменников, и отрешался от законов мирной жизни как в социальном, так и в биологическом плане, усиливая сопротивляемость организма любому внешнему воздействию. С наемниками-германцами звериные шкуры появляются и в римской армии, став принадлежностью букелариев-телохранителей из "дружины-свиты" военачальников, специально подготовленных к индивидуальному бою, а поскольку во времена поздней империи именно из них формировался командный состав, то и шкура стала одним из офицерских атрибутов.

Север порождает миф о берсерке - "медвежьей шкуре" или "медведеподобном", неуязвимом воине-оборотне, живущем вне сообщества людей. Впоследствии понятие "берсерк" ("бьерсьерк", "берсеркер") трансформировалось, под ним понимался разбойник, отлученный от церкви еретик, колдун-язычник или владелец магического доспеха. Но факт неуязвимости берсерка для обычного оружия подчеркивался постоянно, так же как и возможность его гибели от заговоренного меча, невоинского оружия - камней и дреколья, например, или в результате "боевых оков" - паралича конечностей, дававшего возможность неприятелям расправиться с берсерком. Последний мог быть реальной угрозой для перенапряженного организма воина, принимавшего одиночный бой с многочисленным противником (чем помимо мастерского ведения поединка славились берсерки); мог этот эффект быть и побочным действием знаменитых эликсиров-стимуляторов, который засвидетельствовали эксперименты с ними в Гетеборгском университете в конце 80-х гг.

Что же касается способов убийства берсерка, то они, как видно, были рассчитаны именно на бойца в шкуре, которого требовалось либо оглушить и переломать ему кости, либо просечь шкуру остро заточенным стальным клинком, для тех времен "нетипичным", исключительным, а тут и до "заговоренности" рукой подать! Совмещение возможностей режущего (рассекающего) и рубящего воздействия для клинков и топоров, цельнокованных из кричного железа, было невозможно. Только сварной клинок со стальным сердечником, причем образующим также и лезвия, был к нему способен, однако и в этом случае лезвия выкрашивались при парировании или прорубании жесткого материала - кольчуги или кости.

Случалось, что на железный топор или тесак наваривали стальное лезвие. Тем не менее увеличение рассекающих свойств снижало пробойную силу оружия, и приходилось выбирать между силой удара и остротой лезвия.

Показателен случай, описанный Снорри Стурмусоном в "Саге о Магнусе Добром" ("Круг земной"). Королевский дружинник Асмунд, готовясь убить богатыря Харека, получил от конунга-короля для этих целей особую секиру: "Она была клинообразная и увесистая", скорее напоминая топор-колун, поскольку, по мнению короля, собственная секира Асмунда "с широким, остроотточенным лезвием" не смогла бы сразить Харека одним ударом, а второго тот бы не допустил. Асмунд проломил череп своему врагу, но при этом "у секиры обломился весь край лезвия.

Тогда конунг сказал: - Какой был бы толк в тонкой секире. Сдается мне, и эта больше ни на что не годна".

В Скандинавии защитную одежду из шкур применяли на протяжении всего раннего средневековья. Так, убийца Олава Святого, Торир Собака, имел "12 рубашек из оленьих шкур. Эти рубашки были заколдованы, так что никакое оружие не брало их. Они были даже лучше кольчуги" (Снорри Стурмсон. Круг земной). Согласно саге, одна из них спасла Торира в битве при Стикластадире от королевского меча. Одно из последних упоминаний о "сьерках" - "шкурах" - относится к 1190 г. как название одной из группировок, участвовавших в тогдашних норвежских распрях ("Сага о Сверрире").

В большинстве своем викинги вообще не имели привычки к тяжелому доспеху. В битве при Стемфордбридже многие из них предпочли "умереть от оружия врагов, сняв кольчуги, чем от изнеможения, оставшись в них". В целом процесс обеспечения массовым металлическим доспехом на Севере и Западе Европы шел медленнее, чем на Востоке. Упадок городской цивилизации в "темные века" на исходе эпохи Великого переселения (VI-VIII вв.) оставил от нашивного доспеха только кожаную основу, бронировавшуюся по мере возможности. Наряду с кожаными колетами, оплечьями и пелеринами, известными на Руси как "бармы", повсеместно - и на Востоке, и на Западе, и у славян - появляется куртка из многослойного простеганного холста, приобретая позднее мягкую набивку, а иногда и проволочную простежку либо усиление в виде клепочных шайб-бляшек, как у западноевропейских "стрелковых курток".

В качестве легкого доспеха, поддоспешной одежды и даже основы нашивного доспеха стеганки на протяжении всех средних веков были самым распространенным элементом защитного снаряжения, традиционной одеждой ополченцев, особенно на Руси, где облаченное в "тегиляи" войско могло продолжать боевые действия и предпринимать походы в холодное время года, тогда как активность и рыцарей-латников, и кочевников-скотоводов в этот период резко снижалась, сводясь к более или менее активной обороне. Следует добавить, что ворот "тегиляи" (или "тягиляя"), изображаемый обычно в походном положении, в бою мог быть застегнут и образовать лицевое прикрытие на манер забрала, образуя вместе с "бумажной шапкой" (тоже стеганого заменителя шлема) сравнительно дешевые, но достаточно эффективные против рубящего и ударного оружия "латы" полного прикрытия.

(Правда, от укола - в том числе от удара стрелы - такой доспех берег намного хуже, а от копейного тарана - вообще никак...)


Предпочтение, оказываемое в Западной Европе периода "темных веков" кожано-нашивному доспеху перед пластинчатым - римским ламинарным и восточным ламеллярным - диктовалось еще и тем, что именно чешуйчатый доспех или хотя бы пелерина были способны противостоять стрелам сложносоставного лука и тяжелым кавалерийским мечам - римской спате и кочевнической карте. Будучи характерным и для римской, и для степной традиций, такой доспех распространяется у франков и кельто-романцев, вместе с остатками готских племен - "хрейдготами" и их "вельским житом" - золотом Рима проникает на Север, где - золотой век - легендарных V - VI вв. предварил вендельский период, эпоху становления оригинальной северогерманской военной культуры - культуры викингов. Однако это был доспех ездящей пехоты, а воины Поднепровья прекрасно владели техникой верхового боя, где выживание воина обеспечивалось не столько защитным вооружением, сколько его подвижностью.

Приложение этого принципа к пешему бою дало серьезное преимущество скандинавским и славянским дружинам, предпочитавшим индивидуальный бой "стене" и облаченным в сравнительно легкие кольчуги, перед франкской и ромейской пехотой в тяжелых чешуйчатых доспехах (речь идет об элитных частях "палатинов", "спафариев" и прочих, сражавшихся в плотном строю и малоподвижных вне оного).

Со времен Великого переселения и на всем протяжении средних веков конница Восточной и Центральной Европы равно пользовалась и копьем, и луком, в отличие от Запада, где в коннице метательное оружие служило (если не всегда, то как правило) спортивным снарядом рыцарей, дававшим навыки прицеливания при копейном бое[Правда, "неблагородное" (но боеспособное) сопровождение рыцарей широко использовало арбалет именно для стрельбы с коня. Есть эпизодические сведения об использовании "самострела" (арбалета) и, в древнерусской тяжелой коннице в период ее расцвета.]. Каковы бы ни были доминанты военно-политических союзов Леса и Степи, направленных против Восточно-Римской империи, как бы ни складывались взаимоотношения внутри них, но комплекс вооружения всадника был сходным для всех принадлежавших к ним воинов, сражавшихся в конном строю вне зависимости от их происхождения. При этом пехотное вооружение вполне можно считать славянским. Имя "анты", которое в эпоху каганатов носили племена юго-восточного славянского массива, восходит, по-видимому, к тюркскому "аньда", обозначающему усыновление или побратимство, чем емко характеризует положение славянских племен и воинов "под рукой" гуннских и аварских вождей.

Уже во 2 - 1-м тыс. до н. э., в период, когда закладывались основы славянского сообщества, для двух очагов славянства, двух "флангов" славянской прародины, балтийского и днепровского, были характерны серьезные различия в путях исторического развития, в том числе и военной области, - путях "лесовика-помора" и "лесовика-степняка". В итоге в раннем средневековье консолидировались северославянская общность, сложившаяся в лесах балтийского бассейна и отчасти Волго-Окского междуречья, и южнославянская, сложившаяся между Карпатами и Балканами, на берегах Дуная, Днестра и Днепра, в предгорьях и лесостепях.

Синтез их в эпоху Киевской Руси положил начало восточнославянскому сообществу, создавшему единое государство, вооруженные силы и комплекс вооружения, включавший как северные, так и южные черты. Но в докиевский период, как, впрочем, и в постмонгольскую эпоху, военное дело антов-склавинов и венедов-словен, украинского юга и русского севера развивалось самостоятельно, в рамках различных этнокультурных конгломератов: балтийского "Средиземноморья" и европейской степи, центральноевропейского и евразийского этнополитических сообществ. И север, и юг в свое время испытали римско-византийское, германско-скандинавское и немецкое, татаро-монгольское и турецкое влияние, но сказалось оно по-разному: опосредованно или непосредственно, прямым заимствованием, противостоянием альтернатив или параллельным развитием традиции...

Так или иначе, в раннем средневековье и Восточная, и Центральная Европа располагали двумя большими комплексами вооружения, совместно развивающимися под воздействием общеевропейской традиции и достижений Рима, послужившими в XI - XVII вв. формированию локальных комплексов вооружения и военно-культурных традиций Балкан, Прибалтики, Руси, Центральной Европы, Причерноморья и Северного Кавказа. Меч и сабля, топор и чекан, рогатина и пика - вот их основные символы. Среди копий в первые века средневековья все большую популярность завоевывают копья 1,5 - 2 м длиной, используемые и для метания, и для рукопашного боя. Классические дротики раннего железного века - цельнометаллические пилуны или ангоны со значительно удлиненной трубкой, защищающей древко от перерубания, уступают место фрамее - копью с листовидным либо близким к треугольному пером плоскоромбового сечения и сравнительно широкими боковыми лезвиями. Фрамея, восходящая, правда отчасти, к сариссе и предшествующая пехотной пике, предвосхитила также и специализированные разновидности копий, использовавшихся славянским войском в средневековье, - рогатину и сулицу.

Если катафракты (тяжелые всадники) древности действовали копьями типа "контарион" и "контос" (3,5 - 4,5 м) двумя руками, да еще крепя их к груди и крупу коня ременными петлями, то их средневековым потомкам для таранного удара достаточно было зажать копье под мышкой, благо имелась опора - стремя. Стремена также позволяли сходиться вплотную в конной рубке и рубить пехоту. Закладываются и основы "копейной рубки" - нанесение ударов краем пера первоначально, по-видимому, длинного дротика типа фрамеи. Даже спустя тысячелетия, в XVI - XVIII вв., казачьи копья, известные также как "литовские" копья, или сулицы, - их отличал не круглый, а квадратный паз под загвоздку - сохраняют сходную с фрамеей форму наконечника (хотя и несколько более вытянутую, сходную с пикой) и аналогичную манеру боя с сильными маховыми ударами и отбивами пером и древком по обе стороны конского корпуса. Так же действовали и пикой конца XVIII - начала XX в., не уступавшей в распространении другому кавалерийскому оружию и ушедшей в небытие вместе с этим родом войск.

Развитие техники боковых ударов, а не уколов, наконечником копья в европейской коннице связывают обычно с восточными заимствованиями, хотя еще в войске Александра Македонского большую часть конницы составляли "сариссофоры" - всадики, вооруженные пиками с кинжаловидными наконечниками наподобие пехотных, вытесненных в процессе формирования комплекса вооружения катафрактария контосом уже ко времени римско-парфянских войн. Однако в раннем средневековье таранный удар тяжелой пикой с граненым наконечником, в направлении которого развивались копья тяжелой конницы, не мог решать исход боя. Даже тяжеловооруженный всадник был уязвим для стрел и дротиков, а организация войска не позволяла обеспечить его прикрытием до момента атаки. Короче говоря, схватка степной конницы была слишком маневренной для проведения копейной атаки плотным строем: противник попросту уклонялся от нее и засыпал катафрактов стрелами - оружием куда более действенным.

(Особенно если учесть, что раннесредневековый "тяжелый доспех" все же недостаточно защищал всадника и почти никак - его коня. Впрочем, и прикрытия лошади известны, и всадник мог быть защищен частично перекрывающимися "черепицами" пластин, а то и двумя слоями брони - для стрел преграда фактически непреодолимая...)

Несмотря на свою остроту и легкость, копья плоскоромбового сечения в бою со всадником в металлическом доспехе годились куда меньше, чем пики квадратного или ромбического сечения. Те же, в свою очередь, могли служить только в качестве оружия первого удара, не годились для манипулирования в затяжной маневренной схватке больших кавалерийских масс. Так возникли условия для появления граненой пики с режущей кромкой.

(Тут уместно вспомнить мнение известного военного историка Г. Дельбрюка, основывающееся на военно-медицинских сведениях, полученных от непосредственных участников сражений XIX в. Согласно этому мнению общевойсковая европейская пика (в отличие от тяжелого "рыцарского" копья) на уколе не очень эффективно поражает даже бездоспешного противника, "раздвигая" (а не пронзая) мышцы и останавливаясь при попадании в кость[Проведенный авторами анализ описаний ран, нанесенных подобным оружием, по российским источникам XIX в., согласуется с этим мнением.]. Тут и могла помочь "копейная рубка"...)

Граненые копья с долами - выборками и заточенными ребрами имели три основные разновидности, создававшиеся в различных условиях и различных целях, но имеющие общее, восточноевропейское происхождение. Речь идет о ланцетовидном копье, вошедшем в богатый и разнообразный арсенал викингов, в первую очередь - балтийских варягов, о кавалерийской мадьярской пике, получившей уже в новое время название уланской, казачьей или, благодаря матерчатому прапорцу, "хоронжевки", и, наконец, о русской рогатине. Все они заслуживают отдельного внимания.

"Наконечник копья был длиною в два локтя и сверху у него было четырехгранное острие. Верхняя часть наконечника была широкой, а втулка - длинная и толстая. Древко было такой длины, что стоя можно было достать до втулки. Оно было очень толстое и окованное железом. Железный шип скреплял втулку с древком. Такие копья назывались "кол в броне" (Исландские саги. М., 1956). Герой одноименной саги Эгиль Склагримсон и колол, и рубил таким копьем двумя руками, забросив щит за спину, а в щитоносном строю использовал, очевидно, как обычное колющее оружие. Расширенное в отличие от классического листовидного копья острие несколько напоминало булаву-пернач, что придавало ему большую прочность и силу при ударе, требуя соответственно усиления втулки.

Помимо тяжелых копий среди ланцетовидных были и сулицы, за ними и осталось будущее, когда "кол в броне" был вытеснен глефами, алебардами и другим колюще-режущим оружием. Кстати, викинги, владея достаточно мощным луком, при этом всячески жаловали ручное метание копий, топоров и камней. "Обмен" метательными снарядами был традиционной формой корабельного боя, а топор, заброшенный на частокол, служил для его преодоления. Чтобы брошенное во врага копье не "вернулось", викинги иногда вытаскивали перед броском шип-загвоздку, что, однако, могло и испортить бросок ("Сага о Греттире"). В критической ситуации, скажем, освобождая руки, метали даже мечи и секиры на длинном древке.

"Кол в броне" (и другие копья, допускающие нанесение рубящих ударов) служил эффективным замещением пики с коротким граненым навершиемили широким ножевидным пером. Такое оружие изредка попадало на русский Север с ветеранами наемных варяжских дружин и считалось достаточно экзотическим. Шире были известны франкские копья с клиновидным пером и перехватом либо крюками под ним. Они легче вонзались (что потребовало ограничителя) - наверняка пробивали кольчугу и позволяли удлинить древко при небольшой массе наконечника.

На смену "колу в броне" приходит рогатина - традиционнейшее штанговое оружие Северной Руси, где, как и в других регионах североевропейской раннесредневековой цивилизации, бытовали ланцетовидные копья. Основание пера фактически образовало вогнутую чашку, верхняя его часть вытянулась, лезвия спрямились - все это улучшило проникающие свойства и надежность оружия. В XI - XVII вв. в популярности рогатине не уступал разве что топор; ее наличие удовлетворяло потребности в колюще-ударном оружии, что объясняет отсутствие на Руси всякого рода моргенштернов, годендаков и "бернских молотов", столь популярных в Центральной Европе (их преимущество сказывалось лишь против более мощного доспеха, чем был типичен для Руси). Рогатина оказалась лучшим оружием нашего копейного боя на ближней дистанции, непосредственной предшественницей штыка, так как в отличие от прочих копий средней длины была изначально двуручным оружием. Вес рогатины позволял отбивать ею как шестом вражеские удары, а лезвия при маховых движениях угрожали неприятелю не меньше, чем прямой укол острием. Металлический доспех типа кольчуги обычно защищал от укола рогатиной, но не от силы ее удара, отбить который также было сложнее, чем укол длинного копья, более слабый и наносимый с большей дистанции (но справедливости ради добавим: легче, чем удар западноевропейской алебарды, более пригодной для боя с хорошо владеющим оружием латником). Единственным тактическим ограничением применения рогатины было использование ее против конницы, и то лишь в случае бронирования коней, опять-таки для Руси мало характерного; но ведь русские воины не только на Руси воевали...

[Molka]

Бел-горючь камень Алатырь

(По преданиям,камень Алатырь существовал еще до начала мира.На остров Буян посреди моря-Окияна он упал с неба,и на нем были начертаны письмена с законами бога Сварога.Под Алатырь камнем сокрыта вся сила земли русской,и той силе конца нет."Голубиная книга",обьясняющая происхождение мира,утверждает,что из-под него истекает живая вода.Именем этого камня скрепляется чародейное слово заклинателя:"Кто сей камень изгложет,тот мой заговор превозможет!")

Всем камням отец

Поздним вечером вернулись охотники с Перуновой пади с богатой добычей:двух косуль подстрелили,дюжину уток,а главное-здоровенного вепря,пудов на десять.Одно худо:обороняясь от рогатин зверь распорол клыком бедро юному Ратибору.Отец отрока разодрал свою сорочку,перевязал,как мог,глубокую рану и донес сына,взвалив на могучую спину,до родного дома.Лежит Ратибор на лавке,стонет,а кровь-руда все не унимается,сочится-расплывается красным пятном.
Делать нечего-пришлось отцу Ратибора идти на поклон к знахарю,что жил одиноко в избушке на склоне Змеиной горы.Пришел седобородый старец,рану оглядел,зеленоватой мазью помазал,приложил листьев всяких,да травушек пахучих.И велел всем домочадцам выйти из избы.Оставшись вдвоем с Ратибором,знахарь склонился над раной и зашептал:
На море на Окияне,на острове Буяне
Лежит бел-горюч камень Алатырь.
На том камне стоит стол престольный,
На столе сидит красна девица,

Швея-мастерица,заря-зареница,
Держит иглу булатную,
Вдевает нитку рудо-желтую,
Зашивает рану кровавую.
Нитка оборвись-кровь запекись!

Водит знахарь над раною камушком самоцветным,в свете лучины гранями играющим,шепчет,закрыв глаза:

Бел-горюч камень Алатырь-
Всем камням в мире отец.
Из-под камушка,с-под Алатыря
Протекли реки,реки быстрые
Средь лесов,полей,
По Вселенной всей,
Всему миру на пропитание,
Всему миру на исцеление.
Ты,струя,не струись,-
Кровь-руда,запекись!

Незаметно утихла боль в ноге.Вопросил отрок сквозь дрему:
-А откуда,старче,камушек твой волшебный,коим над раною водишь,скажи?
-Как откуда?От деда моего,тоже ведуна и травознатца.А дед добыл его на море на Окияне,на острове Буяне.
И снова возвещает старец нараспев древнее сказанье:

Идут по морю много корабельщиков,
У того у камня останавливаются,
Берут много с него много зелья-снадобья,
Посылают по свету белому.
Ты,корабль,к Алатырю устремись,-
Кровь-руда,запекись!

Две ночи и два дня проспал беспросыпн Ратибор.А когда очнулся-ни боли в ноге,ни знахаря в избе.И рана затянулась.

[Хельга]

GoReds, Спасибо тебе добрый человек за информацию о Берёзах и за новые!!!Будут ещё какие теперь знаю к кому обращаться!!!!
Molka, И тебе тож...за предоставленные информациии...Кстати насчёт праздников...было ли у славян наподобие праздника Нового года?Какие там былы обычаи...Что-то до нас дошло с тех времён?...
Я просто интерисуюсь... ...