1994 - Вендетта Де Ля Деревня.

[Ronnie Magnum]

Идея этого рассказа пришла ко мне еще в прошлом году, и до настоящего времени я все никак не осмеливался приступить к воплощению оного в буквах, и вот недавно снова нахлынуло... Заранее извиняюсь за все неточности и ошибки, ибо писалось задней левой. Итак...




1994 - Вендетта Де Ля Деревня.
Трагическая драма о постсоветской реальности на фоне цветущих помидоров.


Николай никогда особо не любил продукцию российского автопрома, но сейчас, подпрыгивая на деревенских ухабах, он думал, а не проще ли будет купить подержанную «Копейку» на случай таких вот непредвиденных поездок «за город»…
Сельские жители с недоумением посматривали на неуклюже плетущийся по рытвинам и лужам «Опель». Николай презрительно выплюнул сигарету в окно и продолжил свой путь. Где-то здесь должна быть хата Андреича, аккурат подле Натальиной. И Андреича и Наталью Николай помнил крайне смутно. Еще бы – восемь лет их не видел…
Пропустив под килем один особо крупный ухаб, Николай матюгнулся. Наверно придется менять глушитель. Да, джип бы здесь прошел с наименьшей потерей нервов…

Последние восемь лет Николай провел в шумном мегаполисе. После окончания ПТУ он решил не идти на завод, как большинство его сверстников, а вместе с некоторыми друзьями, имевшими, надо сказать, не самую лучшую репутацию, состряпать кой-какое дельце, которое при удачном исходе могло бы принести им неплохой доход. Дельце действительно принесло доход, но… только Николаю (тогда еще Виктору). Остальные его уже не увидели – да вообще они были раззявами, а Николай всегда успевал быстро скрыться – походы в чужой огород за яблоками после школы считались среди деревенской детворы гораздо более лучшим времяпровождением, нежели школьные уроки. Потом был собственный бизнес, мелкое дело, парочка особо назойливых инспекторов на дне ближайшего водоема… Идиллия, одним словом.
А потом? А что потом? Потом депутатское кресло. Нынче, в Новой России, депутатов – куда ни плюнь. И каждый второй – бандюга. Некоторые из них выбились на эту должность из криминальной среды. «А я чем хуже?» - справедливо думал Николай. Но, даже вступив на должность «слуги народа» он не расстался со своим призванием.

***

Иногда Николаю снился один и тот же странный сон…
«Удар по лицу. Сдавленный крик. Нож в руке. Чей-то смех. Эйфория. Экстаз. Радость.»
Вот уже на протяжение последних нескольких лет этот сон все чаще и чаще пронизывал сонное сознание. Николай никогда особо не верил в мистику, хотя признавал существование Бога. Но этот сон был… как будто бы и не сном. Он больше напоминал… воспоминания? Как бы то ни было, сон был чересчур реалистичным,
«- Ну куда ты, куда? Подожди! Никто и не узнает!»

Неизвестно почему, но именно сейчас, когда Николай надумал посетить настолько родные в детстве места, ему все чаще и чаще вспоминались подробности этого сна. Как будто бы он частица за частицей восстанавливал из недр памяти фрагменты забытых событий. Тряхнув головой, Николай поскорее изгнал из мыслей эту чертовщину.

По аналогии с «Американской Мечтой» Николай величал свою практику «Новой Русской Мечтой». Воспитанный на советском блокбастере «Место встречи изменить нельзя», он уже в детстве знал, что будет не в ладах с законом. Романтика преступного мира начисто стирала мысли о «стать космонавтом», которые ему каждодневно вдалбливал любимый батенька, который, как и многие россияне постсовкового периода до сих пор грезил о «Светлом Коммунистическом Будущем», не желая вдаваться в действительность ельцинских реалий.

В бардачке зазвонил тяжелый японский мобильник - новомодная игрушка. Николай достал мобильник и отточенным движением откинул крышечку. На экране высветился номер Эдика. Эдик был личной шестеркой Николая, и в отсутствие хозяина присматривал за его бизнесом. Так же как и его хозяин, он в детстве мечтал о храбрых бандитских подвигах, наплевав на перспективы законопослушной жизни, но… некоторым везет больше, они становятся шефами, а их менее удачливые коллеги вынуждены барахтаться в грязи, выбиваясь в люди.
- Да… Чего там?
- Николай Антонович, Лысый опять ерепенится. Говорит, что порошок некачественный продали, клиенты возмущаются. Что делать то будем?
- Скажи ему, что все претензии к Карену, к поставщику. Я же только посредник. Да и вообще, бл***, не церемонься ты с этим папиком! Скажи, пусть нах***й идет, гы-гы… Понял?
- Понял.
- Все, п***здуй. Конец связи. И не тревожь больше по пустякам, бл***, понял?
- Понял.
- «Понял, понял»… П*здуй, грю!
С того конца телефона последовали короткие гудки.
- Лошара, бл***…

Вывенув на очередной перекресток (хотя перекрестком это лучше не называть), Николай наконец-то увидел давно подзабытые контуры так хорошо знакомых то когда-то хат. Еще бы, восемь лет как уехал из этого клоповника, так ни разу не навещал соседей.
На завалинке возле хаты сидел потрепанный мужичонка с перевязанным пальцем и курил «Приму». Николай вылез из машины, захлопнул дверь и направился в его сторону.
- Привет, Андреич! – обьявил Николай, сверкая крокодильей улыбкой.
- Мужичок лениво повернул голову в его сторону:
- А ты кто будешь то?...
- Андреич, ну ты разве не узнал? Вот чудак человек…
Андреич достал из кармана очки с перевязанной изолентой дужкой, напялил их на нос и пригляделся.
- Витек! Неужели это ты?!
- Был когда то… Теперича можешь меня Колькой звать.
- Колькой… Ты как это здесь очутился то, дурья твоя башка?...
- Да так, ностальгия замучила… Дай, думаю, зарулю в родную деревушку то…
- Понятненько… Ну чего стоишь то? Милости прошу, как говорится, к нашему шалашу!

***

Зайдя в хату. Николай словно почувствовал радостный всплеск – настолько тут было все знакомо. Сразу всплыли в памяти забытые давным-давно события, эмоции, запахи… Вот и старый чайник, из которого Андреич наливал когда-то чай Витеньке (теперь уже Николаю), когда тот приходил в гости к его дочери Ленке. Вот и телевизор «Funai», доставленный невесть когда Андреичу его братом из города, вот и резной шкафчик косыгинских времен. Как же все тут знакомо, а…
Старик достал из шкафа початую бутылку деревенской настойки – шедевр местной самогонщицы тетки Анфисы. Именно этой настойки Николай когда-то давным-давно и нахряпался с друзьями, отмечая свой отьезд из ненавистной деревни. Разливая настойку по рюмкам, Андреич ворчал:
- Вот Анфиска, опять водой разбодяжила… Нет, ну ты глянь – сроду у ней совести не было, так и не прибавилось…
- А что, Андреич, как там Ленка то? Что-то не видно ее, небось опять в клуб поперла?
Андреич вздрогнул и принялся нарезать колбасу.
- Ты пей, пей давай…
Потягивая душистый аперитив, Николай отметил тот факт, что в хате Андреича заметно прибавилось икон. Раньше он был убежденным атеистом (хотя некоторые сельчане утверждали что он, дескать, еврей и прячется от КГБ), но прогресс был налицо. Николай и сам мог бы сказать, что в посткоммунистический период у народа вновь проснулась тяга к небесному. Или это была такая новорусская мода? Но нет, вроде Андреич за модой не гонится. Значит, это его собственная инициатива. Николай всей душой это одобрял.

«Ночь. Темно.
- Подожди, не убегай! Ну куда же ты…
- Убери руки! Отойди от меня!
- Ну куда же ты, глупенькая…»
Хватит! Хватит думать об этом!

Изрядно набравшись, Николай решил расспросить Андреича о прочих односельчанах, с которыми он имел честь быть знакомым. Андреич сначала был вроде не очень словоохотлив в этом вопросе, но потом, разогретый анфискиным «шедевром», разговорился.
- Ну Антоха Кузьмин вот в соседнюю деревню подался, к сыну. Анфиска второй раз замуж вышла, собачатся с мужем как бешеные. Петрович как жил, так и живет. Альберт в городе врачом устроился, да и остальные вроде как по прежнему…
- А пацаны, Диман с Валеркой как?
Анрреич вздрогнул, затем покачал головой:
- Эх… Нету уже Димана с Валеркой, уже семь лет как нету. Как ты уехал, так они и… Валерку вроде как из ружья застрелили, а Димка утонул. Давай их помянем что ли…
- Ну а Ленка то твоя как?
- Ты это… Кушай, кушай… Опять небось гуляет где-то…
Николай заметил, что при упоминании о дочери Андреич старается отвести тему. Да и не особо хотелось настаивать то…
Эх, хороша настоечка! Вкус и аромат давно ушедших дней. Ностальгия.

Пробеседовав со старым другом до позднего вечера, Николай собрался было уезжать (а депутатская неприкосновенность обеспечила бы ему защиту на случай припозднившегося гаишника). Но Андреич настоял на том, чтобы Николай остался ночевать у него.

Выйдя ночью во двор в туалет, Николай глянул на небо – эх, хороша луна в деревне! И звезд гораздо больше. Справив свое дело и застегнув ширинку, Николай направился обратно в хату, но остановился. Возле распахнутой калитки он заприметил Ленку. Вернулась значит, гулёна! В сарафанчике, так же как и раньше… Хороша девка, ой хороша!
И вспомнил Николай, как она в детстве ему нравилась. Он ведь и в гости к Андреичу тогда ходил только ради нее. И первый раз целовался именно с ней. И первый раз руки распускал. Но скромницей была Ленка. Не давала добраться, так сказать, до сокровенного.
- Привет, Ленусь! – радостно воскликнул Николай. Потом повернулся к окну и крикнул – Андреич, Ленка вернулась!
- Ну вернулась и вернулась, не ори только. Она и так только под ночь теперь всегда возвращается…
Николай снова повернулся в сторону Ленки, но ее как будто ветром сдуло. Только распахнутая калитка продолжала качаться…
- Эх… Опять ушла, даже не поздоровалась… А ведь восемь лет не виделись…

***

На следующий день Николай проснулся с диким похмельем. Нашарив на столе заготовленный с вечера стакан рассола, он большими глотками остудил горящие трубы. Андреич уже проснулся, и курил сидя на крыльце.
- Андреич, ты это… Поссорился с Ленкой что ли?
- Поссорился?... Ну можно и так сказать. Сердится она на меня, из-за того что я сделал… Хотя нет, из-за того что я НЕ сделал. Так и запишем, ага.
- Ну а вчера…
- Что вчера? Вчера она просто приходила тебя увидеть. Ты ведь тоже ей нравился, знаешь ли… Но она и на тебя, если уж честно, тоже сердится. А так – просто приходила увидеть.
- Чего ж она со мной разговаривать то не стала?
- А ты у нее спроси, как увидишься снова, так и спроси. Кстати, останешься тут еще на денек? Много чего тебе тут еще повидать надо…
- Да не вопрос!
- Чего?
- Ладно, говорю.
Забыл Николай, что не знает Андреич новорусской «фени».

Прогуливаясь по деревне, Николай испытывал сильные приступы ностальгии. Знакомые с детства, раньше такие большие хаты теперь казались скромными невзрачными домиками. А вот люди… Почти всех Николай не узнавал. Лишь пару раз мелькали вроде бы знакомые лица, но он никак не мог вспомнить, кто это. Он хотел заговорить с одним из них, но получил отворот с просьбой идти в одно место. Как будто не хотела деревня его обратно принимать. Верно говорят, что те кого город коснулся, в деревне уж не приживутся.
Подавленный и уставший, Николай вернулся в хату Андреича и нашел его, затачивающим большой мясницкий нож.
- Супчиком куриным тебя угостить хочу, - весело сказал Андреич. – Выбирай, какая курица тебе больше приглянется!
Но Николай не считал себя особо опытным птицеводом, поэтому вместо ответа просто добродушно рассмеялся, всем своим видом показывая что оценил юмор старика.
Но вот тогда почему такое нехорошее предчувствие?

«- Стой, ну куда же ты?
- Коля, ты только не сердись… Не хочу я….
- Да ладно тебе… Никто ж не узнает…»

«Тьфу ты, блин… Ну почему эта чертова память преподносит такие сюрпризы? Я ж тогда пьяный был, ничего не помнил… Нажрался с пацанами перед отьездом, а что потом было… Не помню, что потом было. Очнулся уже в городе, пацанов деревенских с тех пор не видел, ни Валерки, ни Димана. Отпразновали, блин, отьезд…»

Сидя на завалинке и покуривая «L&M», Николай отрешенно смотрел, как Андреич точит нож. Это ж сколько времени прошло, а старик почти не изменился. Вот только какая-то апатия появилась во всех его движениях, во всех эмоциях… Николай решил списать это на золотые годы старика. Хотя «Золотые годы» было слишком уж сильно сказано. Сил у Андреича судя по всему было до сих пор в избытке, да и головушка не такая уж и седая... Моложавый еще старик.
Тем временем Андреич закончил точить нож. Вытерев его об тряпку, он прошествовал к сараю и вышел оттуда, неся в одной руке изрядно откормленную рябу, держа ее за горло.
- Ну-тка, Колян, подмогни ка мне…
Прижав курицу к бревну, Николай смотрел, как Андреич натренированным движением отсек курице башку. Сильный мужик, другие бы и топором с двух ударов не справились…

- Вот скажи мне, Колян… Вот как это тебе удалось то депутатом стать, а? – говорил за обедом Андреич, - Я вот думаю, продам участок с домом, куплю квартиру где-нибудь в Москве, да и тож депутатом заделаюсь…
Николай отрешенно хлебал суп.
- Можно конечно, но врядли. Времена нынче не те, да и квартиры в Москве подорожали сильно. Перенаселен город. Щас там только мафия может себе позволить квартиру купить, а обычным людям там селиться слишком накладно. Да и цены…
Андреич ухмыльнулся.
- Ну а ты тогда как там устроился? Тоже небось в мафию подался?
Николай поперхнулся супом. Шуточная фраза старика сначала словно вдарила по голове, но потом он понял весь ироничный тон Андреича.
- Да какая там мафия… Я ж сначала в общаге селился, потом как начал зашибать, перебрался в двухкомнатную. Так что ты тут не подумай, что я там сильно уж мажорю.
- Ась?
- Говорю, ты не подумай. Что я там шикую чересчур. Хоть и депутат, но икру жрать с устрицами себе позволить не могу.

Конечно же не мог сказать Николай старику, что до депутатского кресла ему в буквальном смысле пришлось идти по трупам. Сперва будучи под началом у одного известного мафиози, устраняя неудобных для него оппонентов, а потом, собственноручно пришив своего босса, самому отдавать приказы на ликвидацию. Да и депутатский пост тоже не был результатом праведных трудов. Не мог же он так просто об этом рассказать…
Пообедав и попив чаю с Андреичем, Николай отправился немного подремать на диванчике до вечерка, с надеждой что Ленка явится и сегодня. Перед лицом стояла хмурая физиономия старика – было в ней что-то недоброе. Николай почувствовал легкую тревогу, словно Андреич что-то скрывал от него, что-то нехорошее.
Надо было драть отсюда, драть из этой гребаной деревни. Но Николай притомился за день, и с наслаждением брякнулся на диван, стараясь прогнать дурные мысли.

***

«- Ну куда же ты? Вернись…
- Отстань! Я… Я не могу… Ты пьяный, у тебя все лицо грязное…
- Так это просто... Ты ляжешь, тут я тебе и засажу!
- Отстань! Не надо! Иди отсюда, сейчас отец придет!
- Да лааадно тебе, сама небось хочешь! Мы быстро…
- НЕТ!!!
- Так ты драться! Нна нах***й!
Удар. Сдавленный крик.
- Ложись, с***ка! Снимай платье, кому говорю, бл***!
Шаги за спиной.
- Колян, может не надо? Старик ее скоро придет…
- Ну и х***й бы с ним…»

Николай резко вскочил с дивана. Тваю ж мать! Мало было этих воспоминаний, теперь еще и кошмары. Причем тематика та же. Тихо матюгнувшись, он привстал.
На улице уже была ночь. Полная луна встала над горизонтом, освещая пол через окно. Андреича в хате не было. Наверно, вышел по своим делам.
Николай зачерпнул кружкой воды из ведра и с удовольствием ее осушил. Потом вспомнил… Ленка! Эх, если бы она пришла сегодня… А вдруг пришла?
Выйдя во двор, Николай никого там не обнаружил. Ни Ленки, ни Андреича. Никого.
А вот темнота во дворе была какой-то пугающей. Даже сверчки не трещали. И только легко уловимое завывание ветра в кронах деревьев было единственной музыкой в этом царстве мрака. Даже собаки не лают.

Распахнув калитку, Николай вышел на улицу. Ни в одном доме не горел свет – все уже спали. Интересно, сколько же сейчас времени? На часы глянуть не удосужился, да и фиг бы с ними. Наверняка уже часа два ночи, а то и все четыре. Зато теперь к звукам ветра прибавился шум далекой автострады. И вроде шум чьих-то шагов… Близко… Очень близко…
Резко обернувшись, Николай успел различить силуэт Андеича с занесенной лопатой. Потом был сильный удар… И тишина.

Очнувшись, Николай понял что лежит связанным на полу. Голова словно раскалывалась. С трудом разлепив глаза, залитые кровью с разбитой головы, он увидел стоящего перед ним улыбающегося Андреича.
- Ты что, попутал, мудак старый?! – орал Николай, - Ты что делаешь, ёб твою мать?!
- А ты не ори. Сам то небось не помнишь, что перед отьездом сделал со своими дружками сраными? Меня ж тогда в деревне не было, мне люди рассказали как ты со своими уродами, Валеркой и Димкой, мою Леночку… Суки бл***… Ах да, ты ж тогда нажрался до усрачки, не помнишь наверно нихера!
Старик с трудом переводил дыханье, прислонившись к стене и вытирая пот со лба. Николай отчаянно вертелся на полу, пытаясь освободиться от веревок.
- Я ж потом как вернулся домой то, сразу неладное почуял, когда захожу во двор свой, а там отряд милиции и людей толпа… И Леночку мою выносят, уже синюю всю… Вы ж ее, суки, изнасиловали всей кодлой, а потом чуть ли не в решето ножами изнахратили! Единственный родной мне человек был…
Николай ничего не мог понять.
- Па…па...падажди, как это? Я ж ее еще вчера ночью возле калитки видел, и тебе еще сказал…
- Ты видел, и я видел. А больше никто ее не видит. Только мы.
- Ч-ч-ч-то…
- Ты знаешь, сколько раз она ко мне ночью приходила еще? Все эти восемь лет, все эти сраные восемь лет! Я когда этих двух уродов допрашивал, они мне все рассказали! Как вы надрались и хотели ее втроем того… Это ведь ты, сука, был инициатором! Я когда этих подонков на тот свет сам, собственноручно отправил, я знал, сука, что это ты их подбил на это! Но где мне потом было искть тебя, я даже не знал, в каком городе ты!

Николай его уже не слушал. Его взгляд был устремлен в окно, в котором виднелся столь знакомый эфирный силуэт, увиденный им ночью ранее. В глазах призрака светилось счастье. Николай испытывал совершенно нереальный, животный страх. Страх не перед обезумевшим стариком с блестящим ножом в руках, а страх перед чем-то непонятным, перед чем-то, что казалось гораздо страшнее смерти.

Перед глазами промелькнуло все – и как они тогда, восемь лет назад, пришли в этот самый дом, воспользовавшись отсутствием Андреича, отца Ленки. И как они по очереди ее насиловали, прямо на полу, и как матерился Валерка, предлагая поскорее свалить, и как пыхтел Диман, жестоко насилуя беззащитную девушку. И как он, Николай, тогда еще Витька, раз за разом вонзал нож в тело девушки. И как его полупьяного погрузили в автобус, и как он доехал домой. Теперь он вспомнил все…
«Черт возьми… Да, именно черт возьми. С таким багажом «О, Господи» уже не светит…»

Андреич оглянулся, понимающе кивнул и посмотрел на Николая:
- Ну… Вот и все… Дождался я тебя, сам ко мне пожаловал наконец-то. Теперь и твоя очередь. Но напоследок я хочу тебе сказать еще кое-что.
Взяв стоявший возле шкафчика стул, старик поставил его напротив связанного мужчины и сел. Затем тяжело отдышался и принялся говорить.

- Много я на своем веку повидал, Витек… Я и Афган прошел, и перестройку пережил, и срок отсидел ни за что… Самое для меня обидное, так это то, что это все было из-за таких как ты. И война в Афгане, и развал Союза, и ложное обвинение – это все из-за таких как ты. Из-за таких сволочей, которым получается подняться выше других. Теперь мне понятно, как в Новой России депутатами становятся. Если бы не такие как вы, может быть и не было всей той х***йни, что сейчас в России творится.
Обидно мне, Витек, за Россию. Ты уж извини, что я тебя по старому Витьком зову, мне так удобнее. Много в мире сволочи, но с этим приходится мириться. Но не могу я спокойно смотреть, как такие как ты нашу страну изнутри разваливают. И этого старого алкаша, помнишь, на танке который выступал? Мне его рожа сразу не понравилась. Знаю, что хлебнет еще Россия-матушка горя с ним. Но хоть одно мне утешение, что хоть одного из вас я смогу собственными руками прикончить. Прощай, Витек… Прощай, гнида!

Последнее что увидел Николай – это резкий взмах старческой руки с зажатым в ней ножом, который в одно мгновение распорол артерии на шее. Пара конвульсий - и все кончено.

Встав над трупом, старик повернулся в сторону окна.
- Ну что ж, доченька… Ну теперь то ты довольна?
Призрак начал терять очертания и исчез. Андреич вытащил из кармана платок и вытер вспотевшее лицо.
- Ну, вот и все… Вот и все… Отомстил я за тебя, доченька…

***

Пронзительную тишину утреннего рассвета нарушило тарахтенье трактора, буксировавшего иномарку с приоткрытым багажником в сторону небольшого озерка. Из багажника виднелось что-то укрытое несколькими старыми одеялами. За рулем трактора сидел умиротворенный Андреич и курил «Приму».

На берегу озера сидели сонные рыбаки, тихо покачивая удочками. Один из них заметил приближающийся со стороны деревни трактор с иномаркой на буксире и, обращаясь ко второму, сказал:
- Вон, видишь – говорил же я тебе, что это Витька… Значит дождался его Андреич все-таки…
Второй кивнул, и достал из стоящей рядом сумки бутылку анфискиного пойла и два граненых стакана.
- Ну что ж… Тогда – за Витьку, царствие ему небесное… Повезло ему, что не на зону отправили, а так, по быстрому, по тихому... Ато быть бы ему не Витькой, а Машулей... Или Дашулей... Или даже Изабеллой...


Конец.

[Седой]

Однако что-то новое.