Vivienne » 08 дек 2008, 14:59 |
Вот что написали о фильме в последнем роллинг стоуне:
На либеральные упреки в адрес "Войны" Алексея Балабанова умные критики отвечали: какой, на фиг, гуманизм? Вы попали на войну, ребята, там бы выжить. О "Морфии", экранизации рассказов Булгакова по сценарию Сергея Бодрова-младшего, можно сказать так: вы попали в вену, ребята. Тот фильм был не о людях, а о войне. Этот - не о людях, а о морфии. Не жалуйтесь, что вас ломает и выворачивает, как доктора Полякова (Леонид Бичевин, удивительно похожий на Бодрова), и что по сравнению с "Морфием" "Груз 200" - сказка на ночь. Вас предупреждали. Части фильма лаконично и исчерпывающе озаглавлены: "Первый укол", "Первая ампутация", "Трахеотомия". Крупный план раздробленной ноги или рассеченного детского горла - не удары ниже пояса. Глаза отводить не хочется. Злой сказочник и изощренный стилист Балабанов то обволакивает ужасы караваджистской светотенью, то мизансценирует их, как передвижник - жанровую сцену. Эта изощренность лишь усиливает ощущение: "Морфий" - вещь в себе, сгусток режиссерской боли и отвращения к жизни. Поди пойми, о чем, зачем снято, как вообще такая боль и такое отвращение могут воплощаться в столь расчисленной, классической форме. Ну да, конечно, это, как и все фильмы Балабанова, фильм о России, которую мы не теряли, но жить в которой невозможно, потому что жить, вообще-то, невозможно нигде. Особенно там, где на дворе вечная зима, а в "Морфии" снег не тает никогда, хотя действие охватывает, если рассуждать логически, весну, лето и осень 1917 года. Ближе всего к "Морфию" из фильмов Балабанова стоит "Про уродов и людей" - тоже кино о ржи "серебряного века". Балабанов пробует на ломкость мифы культуры, и они не выдерживают проверки. Вот вам светлый русский миф о сельском враче, страдальце за народ, сеятеле добра. А на безжалостном экране - мясо, мясо и еще раз мясо. Распиленные кости. В лицо - дифтеритный плевок агонизирующего мужика, первого пациента Полякова, почему-то очень напоминающего наивного убийцу из знаменитого балабановского "Трофима". Клочья обгорелой кожи, тоска простой деревенской жизни, от которой только морфий и спасает. Вот вам миф о "серебряном" декадансе. А на экране - толстозадая Танечка (Юлия Дайнега) сильным, б***ским голосом заводной куклы развлекает почтенную публику: "кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы". Укол, останавливающий неудержимую рвоту доктора Полякова, включает в его несчастной голове органчик, завывающий о "бананово-лимонном Сингапуре-пуре". После "Груза 200" невозможно слушать "в краю магнолий плещет море" - "Морфий" хоронит Вертинского. Вы в кино, граждане, где, как в гениальном финале, рядом с вами и доктором революционные "братишки" в бескозырках ржут над приключениями комических купальщиц. Ржут и умирают, умирают и ржут. Балабанову все равно, в какую эпоху происходит действие его фильмов: в 1984-м, как в "Грузе 200", или в 1917-м, как в "Морфии". Ему важно не "когда", а "где": здесь и сейчас. Но ни тут, ни там, ни сейчас, ни тогда, как бы ни мучили персонажей и как бы ни мучились сами, их не жалко, так не жалко, аж плакать хочется - от жалости к самому себе.
Рецензия заинтересовала, "Записки юного врача" Булгакова - стабильно одна из любимых книг, к тому же там замечательная дамочка Ингеборга Дапкунайте... Смотреть буду, обзательно)