Silent Hill Homecoming The Novel

Проза и стихотворения форумчан по Silent Hill

Модераторы: Mystic, Lidia-Lada

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 1

Георгий Старков
Темный рыцарь
Темный рыцарь
Аватара пользователя
 
Профиль
Сообщения: 612
Зарегистрирован:
14 янв 2006, 20:35
Откуда: г. Якутск
Пол: Не определен
Блог: Перейти к блогу (0)
Reputation point: 134

Новое сообщение Георгий Старков » 05 апр 2009, 07:19 |

Продолжение - Алекс в клинике Фитча.


Глава 8

Дома. - Доктор Фитч. - Удар скальпелем. - Жестокие божки. - Второй полёт. - Спуск в преисподнюю. - Багровые грехи. - Скарлет.


Мама всё ещё спала. Плед, которым я накрыл её, сполз на пол. Я поднял его и положил ей на колени. Дыхание было неестественно ровным и тихим - могло создаться впечатление, что она находится в обмороке. Я постоял у окна возле неё, глядя на улицу. Монстров не было видно. День клонился к вечеру, город безмолвствовал.

Я был совершенно разбит. Ноги едва слушались меня, горло першило. Я бродил под землёй добрых три часа, выкрикивая имя Элли, пока батареи в фонаре не сели окончательно. Ни монстра, ни свою подругу я не нашёл. Они словно растворились - ушли в другой мир. Сплетения канализационных проходов были пусты.

Вконец обессилев, я поднялся наверх, улицу. По странному совпадению люк располагался рядом с нашим домом. Я решил зайти проведать мать, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке, и заодно сменить батареи в фонаре. Потом я намеревался опять спуститься во мрак подземелья, чтобы продолжить поиски.

Но сейчас, стоя у окна, за которым лениво клубилась серая дымка, я сник под тяжестью давящей на плечи усталости. Какой смысл опять метаться по канализации, если ясно, что я всё равно не найду Элли? За эти три часа я осмотрел все проходы - и нигде ничего не нашёл: ни то, на что надеялся, ни то, чего боялся. Элли исчезла, влилась в ряд тех, чьи фотографии она развешивала.

"Если ты думаешь, что сможешь остановить это, то ничего не выйдет. Они и тебя заберут".

Голос покойного мэра в голове заставил меня заскрипеть зубами. Что ж, видимо, он был прав. Нашествие не остановить, твари из тумана непобедимы. Рано или поздно они добьются своего. Не лучше ли отправиться в свою комнату и лечь, наконец, спать?

Может быть, так и надо. Может быть, это наилучший вариант...

С трудом заставляя себя не опускать тяжелеющие веки, я поднялся вверх по лестнице, наваливаясь грудью на перила. Монстры, все исчезновения и убийства, даже Элли с Джошем стали блеклыми образами в усталом разуме, превратились в ничего не значащие слова. Мне хотелось отоспаться. Играть в спасателя-супермена - дело не для меня...

Когда я уже стоял у двери комнаты, рация в кармане громко зашипела. Сердце сделало бешеный скачок, и я в панике обернулся. Вот оно - они уже в моём доме. Пришли за мной и мамой...

- Ма...

- Эй! - через шипение прорвался далёкий, но бодрый голос. - Алекс! Элли! Кто-нибудь меня слышит, чёрт побери?

Знакомый голос... Я сомнамбулическим движением достал рацию из кармана и тупо уставился на жёлтый огонёк. Кто же это? Вроде бы я с этим человеком даже недавно разговаривал...

- Эй, откликнитесь! Приём!

Помощник шерифа.

Апатию как рукой сняло. В глазах прояснилось так резко, что я сощурился.

- Уилер?!

- Ну слава Богу! Я уж думал, что вас обоих уже того... - он нервно хохотнул.

- С тобой всё в порядке? - я не верил своим ушам. То большое чудище в полицейском участке... оно казалось почти неуязвимым...

- Ну, бывало получше, - Уилер рассмеялся опять. - Эта тварь испортила мою униформу, представь себе. А ведь она была почти новенькой. Никогда ей этого не прощу. Ну, а как ты? Встретил Элли?

- Да, - медленно сказал я. - Да...

Нужно было говорить правду, как это ни тяжело.

- Я встретил её на стоянке, но потом... мы разделились. Я сейчас... ищу её.

"Лжец", - ухмыльнулась ручка двери нарисованными узорами.

- Я ищу её, - упрямо повторил я. - Надеюсь, с ней всё в порядке.

Уилер помолчал. Рация мерно потрескивала. В этом треске мне послышалось беспощадное обвинение.

- Плохо дело, - мрачно резюмировал он наконец. - Алекс, нам нужно встретиться и искать её вместе. Где ты сейчас находишься?

- На Кравен-авеню, - мне не хватило духу сказать "дома".

- Чёрт, я далековато оттуда... Вот что, давай сойдёмся возле клиники доктора Фитча. Как раз будет золотая середина - и с твоей, и с моей стороны.

- Хорошо, - сказал я. - Только давай быстро. Время дорого...

Помехи вновь стали усиливаться, искажая голос собеседника.

- Может, доктор всё ещё там, - задумчиво произнёс Уилер. - Мне бы хотелось задать ему пару вопросов... Что-то мне кажется, он знает больше, чем рассказал мне при предыдущей встрече...

Огонёк на панели потух. Я убрал рацию на место и недоумённо огляделся. Неужели я минуту назад вправду собирался махнуть на всё рукой и дрыхнуть на постели? Теперь, когда на смену отчаянию пришла хоть какая-то надежда и нужда действовать, об этом даже думать было невыносимо.

Нужно было отправляться в клинику.

Если мэр был потомственным виноградарём, то Мартин Фитч просто обязан был стать доктором. Его прадед, Роджер Фитч - один из трёх сподвижников Исаака Шепарда в деле основания города - превратил свой дом в лечебницу и слыл лучшим лекарем в округе. С тех пор старшие сыновья семьи Фитч неизменно продолжали дело предка. Мартин исключением не стал: его маленькая частная клиника, по единодушному мнению жителей города, оставляла далеко позади федеральный госпиталь, располагающийся в центре Глена. Если у кого-то начинался недуг, то он отправлялся первым делом именно в клинику Фитча. Так что нищенствовать доктору не приходилось. За детские годы мы с Джошем не раз и не два были в кабинете доктора Фитча, будь то простуда, грипп или простое обследование. Мало кто из лечащих врачей способен вызвать симпатии у детей, но Фитчу это удавалось. Его непосредственная манера общения, чувство юмора и доброжелательность заставляли забыть о страхе перед процедурами. Не то чтобы мы прониклись любовью к уколам и втираниям, но всё же...

До клиники я добрался без приключений. Когда монстры наступали возле полицейского участка, казалось, что они заполонили весь мир, небо и землю. А сейчас, несмотря на не очень короткий путь, я не увидел ни одной твари. Может, они и мелькали в густом тумане, а я их просто не заметил, потому что очень торопился и бежал вприпрыжку. Никто не бросался на меня с оскалёнными клыками, ну и ладно.

То ли я бежал чересчур резво, то ли Уилер где-то задержался, но когда я прибыл на место, помощника шерифа там не было. Я стал переводить дух, прислонившись спиной к зданию и уперев руки в колени. После замораживающей апатии пришло крайнее возбуждение, я буквально топтался на месте, проклиная медлительного полицейского. В голове вырисовывались страшные картины того, что могло происходить с Элли в этот самый момент. Вот она одна во тьме, заплутавшая в тёмных уголках канализации, а к ней подкрадывается монстр. Вот она в схватке с монстром - заведомо неравной схватке, и исход приближается с каждой секундой. Вот она взбирается по висячей лестнице наверх, к свету, но в темноте сверкает раскрытая пасть с большими зубами, и...

Должно быть, прошло две-три минуты, прежде чем я различил в тумане фигуру человека, который, пошатываясь, шёл к клинике.

- Уилер! - полурадостно-полураздражённо воскликнул я. - А я тут тебя совсем зажд...

Тут мне пришлось прикусить язык, ибо несмотря на плохую видимость стало понятно, что идущий не может быть Уилером. Не та комплекция, рост, походка. Да и вообще, он шёл не в мою сторону. Похоже, собирался войти в офис...

- Доктор? - неуверенно окликнул я.

Человек не обратил на зов никакого внимания. По-прежнему ступая неровно, как марионетка на подвесках, он стал возиться у двери офиса - кажется, вставлял ключ в замок. У меня не осталось сомнений, что это и есть владелец клиники собственной персоной.

"... мне кажется, он знает больше, чем рассказал мне при предыдущей встрече...".

- Доктор Фитч! - снова позвал я, на этот раз куда громче.

Он должен был услышать. Я даже увидел, как худые плечи дрогнули при звуке голоса. Но человек упорно не оборачивался. Всё корпел возле двери, пытаясь вставить ключ.

Я подошёл к нему. Так и есть - доктор собственной персоной. Лысая голова доктора мелко тряслась, как от холода. Ключ он вставил в скважину, но никак не мог повернуть.

- Может, вам помочь? - вежливо предложил я.

Доктор развернулся так яростно, что меня буквально обдало ветром. Он был в привычных круглых очках с чёрными роговыми дужками. Грязный медицинский халат расцвел красными пятнами - из-за этого доктор напоминал скорее мясника, чем врача. Когда он остановил на моём лице свой блуждающий взгляд и я увидел расширенные зрачки, то я понял, что доктор сошёл с ума.

- Кто ты такой? - визгливо прокричал он, судорожно размахивая рукой. - Что тебе от меня надо?.. Отстань, уходи!

Халат раскрылся при резком движении, обнаружив ещё одно примечательное обстоятельство: под лёгкой тканью у доктора, кроме трусов, ничего не было. Всё тело покрывали свежие глубокие порезы, из которых обильно шла кровь. Кровь испачкала халат, срывалась каплями вниз. Я машинально опустил взгляд и увидел, что мои подошвы касаются этих тёплых сгустков.

- Доктор...

Он дёрнулся, будто очнулся от сна, и закрыл лицо ладонью. По крайней мере, так мне показалось. Но когда он отвёл руку от щеки, там воспылала длинная рана, края которой стали наполняться кровью. Тонкие белые пальцы сжимали скальпель, на острое лезвие которого прилипли красные капли.

- Что вы делаете? - прокричал я. - Остановитесь!

Ещё секунда, и я смог бы схватить Фитча - наброситься на него, повалить на землю, заставить бросить оружие. Но тут он проревел что-то невразумительное и сломя голову бросился в клинику: злосчастный ключ всё-таки соизволил повернуться. Я не смог так же легко нырнуть в липкие объятия тьмы, от которых только недавно освободился, и остался глупо хлопать глазами возле входа.

Что это было? Что произошло с милейшим из людей, которых я знал?

Я заглянул внутрь клиники. В коридоре было темно - свет не был включён. Гулкие быстрые шаги доносились из глубин здания. Я мог, наверное, ещё догнать доктора, если бы у меня хватило духу пуститься в преследование. Но с некоторых пор замкнутые неосвещённые пространства попали у меня в опалу. Если бы хотя бы имелось оружие... У меня с собой не было ничего, кроме ножа. Дробовик остался на стоянке.

"Может, подождать Уилера?", - подумал я, продолжая всматриваться в тёмный коридор.

Несколько секунд было тихо - шаги стихли. Потом слух уловил сдавленные горловые звуки, идущие откуда-то с того конца коридора. Будто кто-то задыхался или стонал сквозь сжатые зубы. Звуки были негромкими, но чёткими, и вызывали очень неприятные ассоциации. У меня по шее прошёлся холодок.

- Эй?..

Зов эхом прошёлся по коридору, наткнулся на конец и вернулся ко мне. Стоны стали громче. Их характер изменился - теперь к ним примешивалось что-то вроде рыдания - опять же через неразомкнутые губы.

- Доктор Фитч! С вами всё в порядке?..

Да что я спрашиваю! Видно невооружённым глазом, что доктор далеко не в порядке. Может, он собрался на этот раз перерезать себе горло в припадке безумия. Или попал в лапы монстра, который затаился в кабинете, а я здесь стою у порога, страшась темноты, как маленький ребёнок...

Нужно было помочь доктору. В конце концов, именно он, а не кто-то другой, много лет назад спас меня от объятий холодной воды. Насупившись, я сделал шаг вперёд. Первым делом нашёл электрический щит, который был расположен в двух шагах от входа на боковой стене, и пощелкал тумблерами. Электричества не было - уже скорее правило в Глене, чем исключение. Я взял армейский нож в руку и вновь горько пожалел о забытом дробовике. Но чего нет, того нет.

Когда я добрался до конца коридора, звуки утихли... но не совсем. Я перестал слышать стоны, но казалось, что они всё равно продолжают кружить в воздухе. Что-то стало с их источником - он то ли поднялся вверх, то ли ушёл под землю. Я не знал, как такое может быть, но чувствовал ясно: стон продолжается - и одновременно прекратился. В коридоре стало тихо. Белели санитарные бюллетени на стенах; через открытую дверь в здание заползал туман, который быстро рассеивался в тепле.

В конце коридора было две двери напротив друг друга - на одной табличка "ПРОЦЕДУРНАЯ", на другой - "ДОКТОР М. ФИТЧ, ГЛАВНЫЙ ВРАЧ". По всей вероятности, доктор зашёл в свой кабинет. Я уже взялся за ручку двери, когда из процедурной донёсся громкий лязг, будто кто-то грохнул на пол большой ящик с медицинскими инструментами.

Я замер, весь обратившись в ухо. Громких шумов больше не было, но в кабинете кто-то отчётливо ходил, постукивая каблуками по паркету. Ну, слава Богу. Ходит - значит, ещё жив. А я уж начал бояться...

Я открыл дверь процедурной.

- Докт...

Жалюзи на окнах комнаты были приподняты наполовину, поэтому в процедурной было относительно светло. На полу действительно валялся треснувший пластмассовый ящичек для мединструментов. Скальпели, шприцы, ножницы, бинты рассыпались по всем углам процедурной. И в самой середине кабинета стояла, нагнувшись до самого пола, женщина в медицинском халате. Должно быть, одна из медсестёр, которые состоят в штате клиники. Она подбирала скальпель, стоя спиной ко мне. Я испытал невольное смущение, увидев её оголённые лодыжки и бёдра. Даже кашлянул, деликатно отводя взгляд в сторону, но сестра не услышала и продолжала оставаться в таком положении. Смущение возросло.

- Мэм?

Она выпрямилась одним спазматическим рывком, как механическое устройство. Каблуки туфель цокнули о пол. Следующим, таким же неестественно быстрым движением медсестра развернулась на сто восемьдесят градусов, показав мне лицо. У меня перехватило дыхание. Крик начал зарождаться в горле, но там же затих и умер: не хватило воздуха.

Лица у медсестры не было.

То есть, может, лицо у неё и имелось, но вся голова была туго перебинтована до такой степени, что представляла собой один сплошной грязно-белый комок. Там, где у женщины должна была находиться левая щека, этот комок изорвался и прогнил. Бинт почернел, увлажнился, вниз со "щеки" стекали бурые потёки. Белый комок венчала сверху аккуратная шапочка медсестры, доводя картину до вершины жуткого абсурда.

Со всем остальным телом медсестры было вроде всё в порядке. Но только на первый взгляд. Когда она сделала первый шаг ко мне, вознося вверх руку со скальпелем, подобранным с пола, то я увидел, что удлинённые острые ногти больше напоминают когти. Увидел, что руки и ноги расцвели трупными пятнами и обрели синеватый оттенок. Втянул носом тяжёлый запах, которым несло от этого существа. Когда медицинский халат распахнулся с очередным шагом, я испытал ужас, увидев, какие непропорционально большие груди у медсестры.

Это был не человек. Ещё одна тварь. Она двигалась судорожно, будто танцевала какой-то быстрый туземный танец, движения были порывистыми и неточными. Она подходила ко мне, неумело переставляя ноги крестом, держа руку со скальпелем над головой. Почему-то простая мысль отступить, ретироваться в коридор и дальше на улицу мне в голову не пришла. Я прижался спиной к закрывшейся двери кабинета и выставил перед собой скачущую, как попрыгунчик, руку с ножом. В сравнении с ножом скальпель медсестры выигрывал и в остроте, и в длине.

Схватка проходила в полном молчании, как немое кино. Молнией заблестел скальпель - медсестра попыталась рассечь мне грудь. Я отскочил в сторону. Возможности сделать ответный удар не было, она лихо развернулась и атаковала ещё раз, на этот раз целясь в лицо. Если бы я на полсекунды растерялся, то лезвие воткнулось бы мне точно в глаз. Но и от этого удара я сумел уклониться... и поймал медсестру за запястье руки со скальпелем. Нож выпал из руки.

Она затрепыхалась как мышь, угодившая в ловушку. Второй рукой очень больно заехала мне по шее. В глазах затуманилось; впрочем, я быстро восстановился и стал выкручивать холодное мёртвое запястье, чтобы медсестра выронила оружие. Она попыталась навалиться на меня массивной грудью - это было омерзительно - и ударить коленями, но мне удалось добиться своего: скальпель скользнул между неповоротливыми пальцами и упал на пол.

Праздновать победу было рано. Дажё лишённая острого лезвия, тварь представляла собой немалую угрозу. Я продолжал держать медсестру за руку, отчётливо не представляя, что буду делать дальше. Между тем она, похоже, с каждой секундой становилась сильнее. А мои мускулы начинали ныть от напряжения. Не пройдёт и минуты, как она высвободится, а я окажусь совершенно обессиленным.

Спасение пришло неожиданно: медсестра споткнулась. Каблук высокой туфли отломился, и она упала на колени, повиснув у меня руке. Белый комок вместо головы уродливо сморщился от злобы. Коротко замахнувшись, я сделал удар кулаком прямо в середину этого комка - скорее из-за паники, чем осознанно. Бинт легко смялся под рукой, будто у твари не было черепа. Из разрыва на щеке брызнула мутная жидкость.

Медсестра содрогнулась всем телом и попыталась подняться с колен. Я ударил снова. Её голова болталась вперёд-назад, как игрушечный болванчик. Медицинский халат распахнулся, обнажая большие груди с фиолетовыми сосками. Сцепив зубы, чтобы меня не стошнило, я бил снова и снова, пока, наконец, она не обмякла, оглушённая на некоторое время.

Это был мой шанс. Отпустив руку медсестры, я быстро нагнулся и поднял скальпель с пола. На это ушла всего секунда, но она уже шевелилась, приходила в себя. Голова поднялась, невидимые из-за бинта глаза злобно глядели на меня снизу вверх. Наверное, со стороны сцена выглядела чудовищно: человек, хладнокровно атакующий скальпелем стоящую перед ним на коленях женщину.

Скальпель вошёл в перебинтованный комок легко, до самой рукоятки. Что-то негромко хрустнуло там, внутри. Медсестра было затрепыхалась, но тут же остановилась, превратившись в каменную статую. Из отверстия, проделанного тонким лезвием, потекла чёрная вязкая масса, мало похожая на кровь. Я выдернул скальпель и стал готовить второй удар, когда медсестра медленно, скорбно сложила руки на обнажённой груди и упала на пол лицом вниз.

Я смотрел на труп, надеясь, что он начнёт проваливаться сквозь землю, растворяться в воздухе, таять, как мороженое в летний день... исчезнет, в общем. Но мёртвая медсестра так и осталась валяться с задранной юбкой и прижатыми к груди ладонями. Не животное вроде Дикаря и не неизвестное чудо-юдо как те твари в полицейском участке, а человек... почти человек.

Я был многим обязан медсёстрам. Когда я валялся в военном госпитале раненый, девушки в белых халатах стали для меня средоточием света в этой Вселенной. И дело было не только в том, что они носили мне еду, лечили, заботились - подкладывали утку, в конце концов. С медсёстрами можно было поговорить. Поболтать о чём-то незначительном, посмеяться, ненавязчиво флиртовать, скрашивая невыносимую скуку тянущихся, как резина, дней. На девушек было приятно смотреть, особенно после пропавших мужских потом казарм. На больничной койке я испытывал к ним искреннюю благодарность. И вот...

Смешно, но я чувствовал себя виноватым. Будто отплатил своим благодетельницам чёрной неблагодарностью.

Мёртвая медсестра. Монстр без лица.

Да ну, будет вам...

Чувствуя себя дурно, я вышел из процедурной. В коридоре по-прежнему стоял полумрак. На стене напротив белела дверь в кабинет доктора. Схватка с медсестрой основательно стёрла краски воспоминаний о кровоточащем докторе, который равнодушно резал своё лицо. Я даже подумал о том, чтобы выйти на улицу и дождаться Уилера (где он пропадает, чёрт побери?), но всё-таки решил заглянуть в кабинет, памятуя, зачем я вообще вошёл в клинику.

В кабинете никого не было. Доктор Фитч исчез.

Спрятаться было негде - разве что за ширмой для переодеваний пациентов, но ширма была сейчас открыта. Небогатый свет из окна освещал письменный стол, несколько кресел и стульев, шкаф с медикаментами, медицинские плакаты на стенах, застекленный диплом. Так и представлялось, что Мартин Фитч восседает за своим креслом и выписывает рецепт, попутно спрашивая о здоровье братика и родителей.

Может, ушёл в окно? Нет, стёкла целы.

Я вошёл в кабинет. Несмотря на кажущуюся обыденность обстановки, что-то здесь было неправильно. Что-то не соответствовало моим воспоминаниям об этом месте. Стол, кресла, шкаф...

Шкаф. Он был полон детских игрушек. Не ампулы, инструменты или папки с историями болезней, а карандашики, мячики и куклы - целая куча кукол. Они пялились на меня пуговичными глазами из-за застекленной дверцы. Все - девочки. Блондинок было мало, в основном у кукол были чёрные волосы. Должно быть, коллекция Скарлет, дочери доктора Фитча. Она была ровесницей Джоша, но, понятное дело, с моим братом вместе не играла. Я вообще редко видел девочку на улице - в основном она сидела дома или в клинике отца. Доктор в дочери души не чаял, даже во время моих визитов то и дело с нежностью упоминал о ней. Судя по его словам, Скарлет тоже обожала отца. Я им завидовал.

Но притащить игрушки дочери к себе на работу, в кабинет?..

Конечно, с доктора станется делать то, что ему заблагорассудится... тем более что сейчас у него, наверное, не так много клиентов, которых это могло бы неприятно удивить. Но всё равно, это нездоровый поступок. Впрочем, чего ещё ждать от человека, который ходит практически голым по улицам и пускает себе кровь...

Я похолодел.

Доктор Фитч безумен. Да, раньше он был воплощённой добротой, но теперь это ничего не значит. Он сумасшедший. Как бы безумие его отца не повредило Скарлет...

Его надо остановить. Задержать и засунуть в ту самую каталажку, где меня недавно запирал Уилер. Так будет лучше для всех.

Но где он, проклятье?.. Не в нижние ярусы шкафа же забился.

И снова послышался приглушённый стон - где-то очень близко за спиной, но одновременно безмерно далеко, с другого конца Вселенной. Я оглянулся. Стол доктора был аккуратно убран - печати, бумаги и прочие канцелярские принадлежности лежали каждый на своём месте. Порядок портила очередная кукла, которая восседала в самом центре стола. Именно восседала, а не лежала. Я её заметил не сразу, потому что со стороны двери её загораживала стопка папок. Но там, где я стоял сейчас, кукла была видна очень хорошо. Более того, она была обращена лицом ко мне. Миловидная черноволосая девчонка в алом платьице, похожая на саму Скарлет. Она очень внимательно смотрела на меня, будто уличая в воровстве: "Собрался красть мои куклы, большой дядька?".

Это было невыносимо. Этак я и сам скоро присоединюсь к компании доктора Фитча. Благо скальпель у меня есть.

- Куда он ушёл? - строго спросил я у кукол. Они молчали, буравя меня глазами, как маленькие жестокие божки африканского племени, которые всё знают, но никогда не помогут, пока ты не принесёшь им кровавую жертву. Пластмассовые губы улыбались - презрительно и ехидно. Особенно старалась меня вывести из себя кукла на столе, кутающаяся в предвечерний свет улицы.

- По-моему, ты знаешь...

Я подошёл к столу и взял куклу в руку. Мягкая пластмасса с отталкивающей лёгкостью прогибалась под пальцами. У меня возникло желание сжать маленькое тельце в кулаке изо всех сил, но тогда хрупкая игрушка рассыпалась бы в пыль. Кукла переживала лучшие времена, теперь она выглядела старой, засалённой и забытой. Участь всех когда-то любимых игрушек...

Прядь волос оторвалась от головы куклы и спикировала на пол. Красное платье с тихим треском разорвалось; ткань почернела, покрылась пятнами и дырами. Пластмасса сморщилась. Через мгновение на моей ладони лежала не та умиляющая взор девочка, а голое, лысое, покрытое морщинами тельце. Только глаза у куклы остались прежними - и смотрели на меня внимательно и обвинительно. От этого взора у меня застучали зубы. В кабинете стало и темно и холодно. Я узнал приближение уже знакомого наваждения: полёт сквозь искривленное пустое пространство, когда тебя швыряет, как песчинку между шестеренками исполинского механизма, и тело с душой выворачиваются наизнанку. Всё вокруг пришло в движение; неподвижными оставались чёрные глаза, застывшие воском на моей ладони. Я закричал, но не услышал звука своего голоса. Я падал. На этот раз это был не полёт между облаками, а безудержное падение вниз, в самую глубокую точку мира, где реальность соприкасается с преисподней.

"Алекс! Алекс Шепард! Где ты, чёрт возь...".

Далёкий раздражённый голос Уилера потонул в вязкой тьме.

Прошло время - может, секунда, может, век - и я снова нашёл себя лежащим навзничь. Сквозь веки брезжил ярко-красный цвет. Открыв глаза, я увидел, что ушёл недалеко с места, где находился раньше. Я по-прежнему был в кабинете доктора Фитча в его клинике, валялся у письменного стола. Но кабинет изменился до неузнаваемости. Из обычного офисного помещения он превратился во что-то вроде подземной темницы времён инквизиции. Вместо безупречно белых стен с современной отделкой появились каменные кладки, обезображенные уродливыми красными пятнами. Вместо паркета под ногами звенела ржавая металлическая решетка, а под решеткой была полная темнота. Из-за окна пробивался полыхающий ярко-оранжевый отсвет, который обжигал лицо даже на расстоянии: свет адского огня, пылающей домны. Воздух в кабинете находился в суетливом движении, создавая тёплый ветер, мешающий дышать. Стол, шкаф и прочее убранство кабинета сменились ветхими копиями, тронь - и развалятся.

- Что за... - я закашлялся; горячий воздух защекотал горло.

Безумие. Не может такого быть. Даже тот странный сад, и тот был много лучше, чем это место...

Я зашевелил ногой. Носок ботинка тут же наткнулся на мягкую пластмассу. Кукла не пожелала остаться в реальном мире, а предпочла быть вместе со мной. Она лежала рядом с обронённым мной скальпелем. Выглядела она неприятно со всей своей лысиной и морщинами, но вовсе не так демонически, как мне показалось. Обычная старая игрушка, взгляд бессмысленный и стеклянный...

На этот раз я не мог тешить себя тем, что переживаю кошмарный сон. В предыдущем таком "сне" я заработал кучу шишек. В том сне чудовище, выползшее из-под земли, убило мэра. Проснувшись, я увидел, что "настоящий мир" быстро превращается во что-то, немногим лучшее кошмара. А может, туманные улицы Глена тоже стали лишь порождением чьим-то страшных снов?..

Я не мог здесь оставаться. У меня не было времени; я должен был искать Элли.

- Верни меня обратно, - зло сказал я кукле, сжимая её в пальцах. - Сейчас же.

Но ощущения полёта не было. Решетка под ногами была осязаемой, воздух - тёплым, кукла - старой рухлядью. Я мог до скончания веков стоять на месте и терзать безмолвную игрушку, и это было бы безрезультатно.

- Да чтоб тебя, - устало сказал я и засунул куклу в карман куртки.

"Не хочешь помогать сейчас, пойдёшь со мной. Посмотрим, может, потом ты всё-таки решишь отправить меня обратно".

Коридор, куда вела дверь кабинета, исчез. Какой-то узкий проход, напоминающий коридор, остался, но длина его и отдалённо не соответствовала маленькой клинике Фитча. Я шёл вперёд, не отдавая себе особого отчёта в том, что делаю - лишь бы не стоять столбом. Коридор же и не думал заканчиваться. Ржавчины на решётках со временем прибавилось, стены стали тонкими и хрупкими на вид, из-за трещин в них рдяно сиял тот же режущий глаза оранжевый свет. Наверное, я мог несколькими ударами кулака проломить участок стены и коснуться бушующего пламени, но сходить с ума я пока не собирался, и мне хотелось жить. Хотелось выбраться из этого места.

Порой на стенах попадались таблички, висящие в самом невообразимом положении: косо, вверх ногами, боком. Они хорошо смотрелись бы в клинике на дверях и у окошек приёма, но здесь стали бессмыслицей, дополняющей гору другого абсурда. "СОБЛЮДАЙТЕ ТИШИНУ", "ДЕРЖИТЕ ОБРАЗЦЫ ДЛЯ АНАЛИЗОВ ГОТОВЫМИ К СДАЧЕ", "ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ МЕДПЕРСОНАЛА", "ПРЕЖДЕ ЧЕМ ВОЙТИ, НАДЕВАЙТЕ БАХИЛЫ", и прочее, и прочее. Неизвестный сумасшедший архитектор перекроил планировку клиники по своему разумению и теперь наслаждался видом своего творения.

Когда я, наконец, добрался до конца этого длинного коридора, воздух стал суше и горячее. Но у меня пересохло в горле не только из-за жары. С конца коридора вниз вела лестница - самый обычный лестничный пролёт. Но она висела в пустом пространстве, лишь краями касаясь опоры. Справа, слева, впереди, сверху лестницы царила абсолютная космическая мгла, и лишь вдалеке внизу увлечённо танцевали языки горячего пламени. Стоит допустить оплошность, поскользнуться на ступеньках, и с криком полетишь навстречу хохочущему огню. И умрёшь от жары прежде, чем пламя лизнёт твоё тело...

Табличка рядом с лестницей гласила: "ЕСЛИ ВЫ ПОЧУВСТВУЕТЕ СЕБЯ ПЛОХО, НЕМЕДЛЕННО ВЫЗОВИТЕ МЕДСЕСТРУ ИЛИ ВРАЧА". Красная краска оплыла из-за нагрева.

Я чувствовал себя плохо. Но ни медсестры, ни врача поблизости видно не было. Впрочем, оно и к лучшему, учитывая, какой тут любезный персонал... Я хмуро посмотрел на окровавленный скальпель в руке.

Спускался я очень осторожно, мышиными шагами, глядя строго перед собой. На половине пути меня стали одолевать приступы головокружения и тошноты, что сейчас было опаснее всего. Но всё же я смог добраться до "нижнего этажа", не свалившись в огненную геенну. Ступив на ржавую решётку, я почувствовал огромное облегчение.

Коридора как такового здесь не было. Место скорее напоминало футбольное поле - огромная металлическая пластина из решеток, неизвестно как парящая над бездной. Сначала я побоялся, что вся конструкция может рухнуть вниз в любой момент, но никакой шаткости или ненадёжности не было. Я бесцельно пошёл вперёд. Шум пламени под ногами стал громче.

На краю этой площадки был ещё один спуск, на этот раз не такой узкий, как первый. У этой лестницы даже были перила, но висела она в пространстве точно так же, на вид почти ничем не прикреплённая. Спустившись по ней, я оказался в очередном коридоре, но он был не прямым, как первый, а петлял из стороны в сторону. Информационные таблички здесь тоже попадались, тоже прикреплённые где попало...

Я спускался. Раз, другой, третий. С каждой новой лестницей мой страх свалиться в огонь таял - я начал привыкать. Меня не удивляло, что после каждого спуска то, что было на "предыдущем уровне", исчезало, растворяясь во тьме, и надо мной оказывалась всё та же всеотрицающая мгла. Меня не удивляли гигантские вентиляторы, которые стали попадаться всё чаще - они старательно вращали ржавыми лопастями, гоняя по уровням горячий воздух. Адский огонь приближался; вся моя одежда уже прилипла к телу, со лба тёк солёный пот. Но я был не в состоянии опасаться этой пугающей близости. Спуск превратился для меня в самоцель: увидев очередную лестницу на очередной площадке, висячую или ступенчатую, я без колебаний шёл туда. Рано или поздно это путешествие должно было кончиться, хорошо ли, плохо ли. В этом была вся моя надежда.

Потом я увидел Джоша. Едва не столкнулся с ним нос к носу, петляя по лабиринту узкого каменного коридора. Как только я разлепил пересохшие губы, чтобы позвать его, он поспешил скрыться в ответвлении. Я побежал следом за ним, не переставая кричать, и ткнулся в тупик. Грохнув кулаками по тёплой каменной стене, загородившей путь, я в последний раз отчаянно выкрикнул имя брата - и он ответил еле слышным шёпотом, оставаясь невидимым: "За тобой". Я обернулся в леденящем страхе - и как раз успел увернуться от смертельного удара ещё одной твари, которая обитала здесь. К счастью, полноценной битвы не получилось - ослабленный жарой и без оружия, я бы непременно проиграл. Злобно выдохнув чёрный вонючий дым из своих лёгких мне в лицо, тварь исчезла, растаяла в воздухе. Я бросился назад со всех ног.

Ещё уровень...

Ещё... ещё...

Мелькали таблички. "ФИЗИОТЕРАПИЯ". Решетки и стены стали выглядеть более ветхими, металла почти не было видно из-под толстой коросты ржавчины. Начали попадаться решетки, заляпанные кровью: сначала это была давно засохшая кровь, потом свежая. "ПРИЁМ С 8.00 ДО 18.00, С ПЕРЕРЫВОМ НА ОБЕД 13.00 - 14.00". Вентиляторы заполонили всё вокруг: большие и малые, они почти лишили меня возможности дышать, рождая мощные струи воздуха, обжигающие всё тело. Слава Богу, всё больше встречались сломанные. "КУРЕНИЕ СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО!". В воздухе отчётливо прорезывался глухой сладострастный стон - тот самый, который я слышал, будучи ещё в нормальной клинике. Стон шёл снизу - там, где играло волнами огненное море, подбирающееся к пяткам.

Спуск кончился вполне обыденно. Наверное, можно было догадаться, что так и будет. Коридор привёл меня в тупик. На голой стене висела ярко-красная табличка "ВЫХОД". Других коридоров не было - это был конец.

Я не успел поразмыслить над своей ситуацией и понять всю его безнадёгу, как стена начала меняться: она покрылась пятнами, стала тонкой, как папиросная бумага - потом вообще сгинула, обнажив тесный коридор, освещённый грядой красных электрических ламп на потолке. Лампы тут же стали тихо выключаться одна за другой, начиная с дальнего конца коридора. Я смотрел, как тень отхватывает фут за футом, подползая ко мне. Когда выключалась лампа, где-то раздавался металлический лязг, будто поворачивали рубильник. Кто бы там ни стоял возле электрического щита, он был любитель эффектов.

Наконец, тень накрыла и меня. Я стоял у порога непроглядной тьмы. Только в самом конце коридора алело светлое пятно - одна лампа оставалась нетронутой.

Вперёд, в светлое и счастливое будущее?

Выбора всё равно не было...

Тёмный коридор был страшным местом. Стены и пол, как мне казалось, шевелились и были влажными при прикосновении - словно заляпаны кровью. К тому же проход оказался длиннее, чем мне думалось. Расстояние между мной и красной лампой сокращалось до боли медленно - видимо, коридор с каждым моим шагом растягивался, как резина. И стон, плавающий в воздухе, действовал на нервы. Кто бы ни стонал, он находился за металлической дверью, которая была в конце коридора; я теперь мог её различить. Такие двери бывают в трюмах военных кораблей: цельные, задраенные наглухо, открывающиеся поворотом вентиля. Я не служил во флоте, но видел подобные двери в фильмах и книгах про историю военно-морских сил. Красная лампа усиливала сходство с трюмом: на корабле тревога, всем угрожает опасность.

Вентиль поддался усилию как-то чрезмерно легко. Колесо завертелось, будто намасленное. Раздался глухой, но смачный щелчок. Дверь открылась.

Доктор Фитч был там. Он сидел в середине большой арены, как жрец в храме, - на коленях, руки расслабленно лежат на бёдрах, глаза полуприкрыты, из одежды только трусы. Кроме него, тут не было никого и ничего. Из пустого пространства сверху (потолка я не увидел) пробивался неяркий багровый отсвет, придавая всему, что было на арене, кровавый оттенок. В том числе доктору. В первую очередь - доктору...

Он заметил меня, потому что открыл глаза. Но вставать или приветствовать меня не собирался. Взгляд оставался блаженно-туманным, и даже невольный вскрик, изданный мной, никак на него подействовал.

А кричать было из-за чего. Голое тело врача представляло собой зрелище, при виде которого перекрестился бы даже бывалый патологоанатом. Похоже, на коже доктора не осталось целого места: лезвие скальпеля безжалостно изрезало её на лоскутки, плачущие густыми тёмными каплями. Порезы были неглубокими, но явно очень болезненными. Более-менее уцелело разве что лицо, и оно выделялось бледностью на месте всего остального. Под коленями Фитча успела образоваться приличная лужица крови. Скальпель он всё ещё держал в трясущихся, уже побелевших от потери крови пальцах.

- Доктор Фитч, - я говорил нарочито ровно, чтобы не растревожить безумца, - как вы себя чувствуете?

Он продолжал на меня смотреть - маленький, тщедушный человечек в круглых очках, и жизнь на моих глазах покидала его из сотен ран.

- У вас течёт кровь, - я сделал шаг вперёд. - Вам необходима по...

- Не смей трогать меня! - истерично выкрикнул он; я застыл. - Тебе не понять этого! Я выпускаю вместе с кровью свои грехи, но они вновь и вновь произрастают во мне... вот почему я делаю это!

Рука со скальпелем потянулась к груди, полоснула по коже без малейшего колебания. Ни один мускул не дрогнул на лице доктора, но с губ сорвался инстинктивный сдавленный стон, который я слышал ещё в кабинете с куклами. Я поморщился и бросился было вперёд, но он задумчиво приставил скальпель к своей шее, и я испугался, что пока буду накидываться на него, Фитч успеет всадить лезвие себе в горло.

- Остановитесь, чёрт возьми! - прокричал я в отчаянии. - Вы что, совсем тут все сдурели?.. Прекратите немедленно! Я хочу вам помочь!

- Ты? - брови доктора поползли вверх; он коротко, но пренеприятно хихикнул, щекоча себе горло отточённым острием. - Ты и понять-то не можешь, не то что помочь. Не знаю, как ты сюда попал, но лучше уходи. Ты мне мешаешь. Это место только для нас двоих...

Наскоком взять крепость не получится, безнадёжно подумал я. Нужно поговорить с ним, отвлечь внимание, чтобы он опустил свой проклятый инструмент.

- Доктор Фитч, вы меня вообще узнаёте?

- Ещё бы, я пока вроде в своём уме, - фыркнул доктор. - Ты Алекс Шепард. Ходил ко мне с братом Джошуа на прививки.

- Хорошо, что вы помните моего брата... Вы знаете, что он исчез?

Рука доктор задрожала сильнее, скальпель стал выписывать алые царапины на коже горла.

- Я ищу Джошуа, - сказал я, не сводя глаз с лезвия. - Если я вам мешаю - так и быть, я уйду. В конце концов, это ваше дело, чем хотите, тем и занимайтесь. Но прежде ответьте на вопрос - что вы знаете об исчезновении Джошуа?

Он гневно сощурился сквозь очки:

- Ничего я не знаю. Теперь уходи. Оставь меня одного. С меня уже довольно...

Первые капли крови сорвались с шеи. Лезвие вдавливалось в плоть, проникая глубже. Я решил, что лучше сдать назад.

- Хорошо. Если не знаете, то не знаете... И всё-таки, что вы тут делаете, доктор? Объясните мне - может, я пойму.

Я ждал реакции. Если доктор снова впадёт в истерику, то медлить уже нельзя, надо попытаться выхватить у него скальпель.

Но Фитч ответил очень спокойно:

- Я пришёл сюда, чтобы поговорить с ней. Только здесь она может меня услышать, а я могу услышать её...

- Кого - её? Вы имеете в виду вашу дочь? Я никого не вижу...

- Конечно, не видишь, - раздражённо одёрнул меня доктор, но тут же снова заговорил тихо и с нежностью. - Но я её вижу. Она здесь, моя маленькая принцесса... Правда, сегодня она обижена на меня, потому что я пришёл без подарка. Но она простит меня, она умничка... Правда ведь, дорогая? Ты простишь своего глупенького папочку, не так ли?

Фитч смотрел в одну точку поверх моего плеча. Я опасливо посмотрел назад. Тёмная арена была пуста. Ни души. Никакого ребёнка. Когда я снова перевёл взгляд на доктора, он уже погружался в прежний транс, в котором он не знал ни боли, ни страха. Кровь текла из-под скальпеля тонкой струёй.

- Вы ошибаетесь, доктор, - сказал я. - Скарлет здесь нет.

- Не смей выговаривать её имя! - взвился он. - Ты не стоишь одного волоска на её голове!.. Она придёт. Она должна прийти, просто девочка немного обиделась. Если бы у меня был подарок...

Подарок?

Я вытащил из кармана куклу, которую взял в кабинете доктора, мысленно расхваливая себя за догадливость. Игрушка выглядела даже хуже, чем прежде - за время моего путешествия вниз один её глаз вывалился из углубления, и она вдобавок ко всему стала инвалидом. Я подошёл к доктору медленными шагами и протянул куклу. Как только он возьмёт "подарок", я попытаюсь быстро схватить его за запястье руки со скальпелем. Но этого не понадобилось: едва Фитч глянул на игрушку, он затрясся всем телом, пальцы разжались, и скальпель полетел на решетчатый пол.

- Это... это её кукла... кукла Скарлет, - Фитч поднял на меня совершенно дикие глаза. Рана на щеке вновь начала кровоточить. - Где ты её...

- Папочка...

Я поперхнулся воздухом. Арена под ногами качнулась, и мне пришлось сделать шаг назад, чтобы не упасть.

Кукла ожила.

Она подняла безвольно висевшую голову и уставилась одним глазом на доктора. Нарисованные губы не шевелились, но то, что тоненький скорбный голосок исторгли они, было очевидно. Доктор был поражён не меньше меня: его глаза стали почти такими же большими, как стёкла очков.

После единственного слова кукла замолчала. Лишь буравила пронзительным взглядом онемевшего доктора, будто ждала чего-то.

И это "что-то" случилось.

Многочисленные порезы на теле доктора набухли кровью, разверзлись алыми ущельями. Миг - и красные ручейки щупальцами потянулись вниз, ещё миг - и человек, сидящий на коленях, превратился в багровый столп. Лужа на полу стала быстро расползаться. А доктор не отрывал глаз от куклы - лишь пальцы, держащие её, слабели, и проклятая игрушка стала выскальзывать из ладони.

- Бог мой... - пролепетал я, отступая ещё на шаг.

Фитч понял, что с ним происходит нечто страшное, когда со лба на глаза потекла кровь. Он посмотрел на себя, вниз - и испустил жуткий вопль, роняя куклу. Та перевернулась в полёте и исчезла в крови. Потонули в луже туловище, руки, ноги, голова; последней исчезла нарисованная улыбка на алых губах, но и она в конце концов пропала. Следом за ней упал доктор: накренился набок, беспомощно взмахнул рукой и свалился в лужу собственной крови.

Какое-то мгновение картина казалась завершённой - горячая красная лужица и лежащее в ней неподвижное тело, уже мало напоминающее человеческое. Но тут что-то закопошилось внутри продолжающей растекаться лужи - и потянулось наверх. Сначала было трудно понять, что такое вылезает из красной жидкости, но такое состояние длилось ненадолго.

Из кровавой лужи восставало большое пластмассовое лицо. Кукольное.

Это было именно лицо, а не голова: никакого затылка, никаких волос. Как хэллоуинская маска с прорезями для глаз. Вслед за лицом появились шея, плечи, грудь... руки. Руки, поднимаясь, бережно подхватили тело доктора и вознесли наверх. Спустя пару секунд передо мной стояло долговязое узловатое тело из блестящей, испачканной в крови пластмассы, держащее на руках Фитча, как любящий муж - больную жену...

... или как большая, очень большая дочь - умирающего отца.

Кукла не обращала на меня внимания. Она смотрела на доктора. Застывшее, жёсткое лицо ничего не могло выражать, но во мне внезапно проснулась нелепая надежда на мирный исход этой сцены.

Доктор открыл глаза - белые на сплошном красном. Разбитые очки слетели с переносицы. Он близоруко щурился, разглядывая существо, и их взгляды пересеклись.

- Прости меня... - прошептал Фитч.

Кукла не двигалась. Она молчала, глядя на доктора, пока его хриплое дыхание не прервалось и голова не повисла вниз. Тогда кукла раскрыла огромный рот, внутри которого оказались несколько рядов острых треугольных зубов, и сомкнула челюсти на шее Фитча. Раздался громкий хруст. Кукла выплюнула оторванную голову, и та улетела в темноту арены, как мяч для боулинга. Следом отправилось искомканное, безголовое тело, покрытое засыхающей кровью. Мир перевернулся. Я не сразу понял, что это я сам не смог устоять на ногах и упал ничком на пол арены.

Восьмифутовая кукла оскалилась, показав мне окровавленные зубы, и стала медленно, неуклюжими шагами на тонких ногах, наступать на меня.
Онлайн-версия гайда по Silent Hill 3 - http://sh3guide.ru

Мой персональный сайт - http://g-starkov.ru

Георгий Старков
Темный рыцарь
Темный рыцарь
Аватара пользователя
 
Профиль
Сообщения: 612
Зарегистрирован:
14 янв 2006, 20:35
Откуда: г. Якутск
Пол: Не определен
Блог: Перейти к блогу (0)
Reputation point: 134

Новое сообщение Георгий Старков » 11 апр 2009, 05:44 |

Продолжение - Алекс в клинике (битва со Скарлет) и в здании городского совета.


Глава 9

Кровь на пластмассе. - И снова скальпель. - Кукла с рассечённым лицом. - Утопление. - Медный ключ. - Четыре креста. - Сорванный портрет. - Основатели. - Сокровенная черта. - Под землёй.


Скарлет Фитч была милой девчушкой, и красивой. Уверен, уже к восемнадцатилетию Джош и его друзья с неё глаз не спускали бы. Не берусь сказать, на ком бы она остановила свой выбор, но если бы им оказался мой младший брат, я был бы очень рад.

Вот только, видимо, не бывать этой свадьбе. Когда всё кончилось, и я оказался снова один в темнеющем кабинете доктора, то понял, что ничего подобного для Скарлет не будет. Не будет восхищённых взоров мальчишек, не будет выпускного бала, ссор с подругами, радости материнства. Скарлет больше нет. Она умерла.

Кукла, которая стала моим проводником в мир огненно-металлического кошмара, теперь лежала у моих ног. С оторванной головой, выкатившимися с мест глазами-вишенками. Алое платье было изорвано так, что превратилось в тряпку.

Прямых указаний на то, что любимой дочери доктора Фитча (уже покойного) больше нет в живых, у меня не было. Но я был уверен в этом. Я понял это, когда из кровавой лужи восстала тварь в виде большой куклы и начала подбираться ко мне. Мне сказали о том, что Скарлет мертва, удлинённые конечности этой куклы, её острые зубы, застывшая ухмылка, пустые глаза-провалы. Неведомо как, но сказали.

Первые секунды я был парализован от страха. Тварь представляла собой страшное зрелище, особенно в мутном ржавом свете. Кровь, прилипшая к пластмассе, выглядела почти чёрной. Возвышаясь надо мной на два фута, кукла казалась неуязвимой. Её нельзя было остановить.

Единственное, что я сумел сделать, пока она не подошла ко мне вплотную - это снова подняться на ноги. Арена кренилась то влево, то вправо. Перед мысленным взором мелькал образ безголового доктора, который когда-то спас меня от смерти.

Я стал убегать. Подбежал к двери, через которую вошёл, но она была снова крепко заперта. Кукла не ускоряла шага - лишь меняла направление движения, преследуя меня с леденящим спокойствием. Я бежал вдоль стен, но везде было глухо. Мне некуда было отступать, негде скрыться - и тварь, похоже, знала это. У одной из стен я наткнулся на мёртвое тело без головы и заорал благим матом. Хорошо ещё, что не споткнулся.

Кукла не отставала.

Я мог бы долго уходить от неё. Может быть, час. Или два. Но рано или поздно запас сил подошёл бы к концу, и я свалился бы в изнеможении - приходи и бери тёпленьким. Надежды на то, что кукла исчезнет сама собой или уйдёт, не было. Нужно было попытаться что-то сделать сейчас, пока не началась одышка.

Сглотнув слюну, я сильнее сжал скальпель в руке и остановился. За спиной крадучись ступала кукла.

Я обернулся.

Она ходила немного сутулясь, подняв локти на уровень плеч и выставив руки вперёд, как ребёнок, который намеревается поймать бабочку. Тело было узким и... тощим, что ли. Шея выглядела очень тонкой, и я подумал, что могу попытаться оторвать твари голову. Эх, было бы что-нибудь посерьёзнее скальпеля...

И вот мы сошлись. Всё случилось очень просто - кукла протянула ко мне костлявую руку, схватила пальцами-скелетами за горло и подняла в воздух. Я захрипел, задрыгал ногами - бесполезно. Как я ни готовился к нападению, но попал впросак. Не ожидал от внешне неуклюжей твари такого проворства...

Пока кукла сдавливала мне горло, и неподвижное лицо с холодным любопытством взирало на меня, в моей голове главным образом царило удивление: "Откуда у неё пальцы?". Никогда, ни у одной детской куклы я не видел подвижных пальцев. Я не переставал удивляться этому, даже когда сознание стало туманиться, и лицо твари превратилось в нечёткое белое пятно. Уже на границе света и тьмы я вдруг почувствовал холод металла в руке. Скальпель... Поразительно, как я её не выронил - должно быть, рефлекторно сжались мускулы. Не надеясь на какой-то успех, я поднял ставшую свинцовой руку и полоснул лезвием по запястью куклы. Пластмасса рассеклась, как масло. А из-под масла брызнула кровь. Кукла завопила - не знаю, как ей это удалось, каких-либо дыхательных органов я у неё не нашёл, но она издала утробный глухой рев и разжала пальцы. Я шмякнулся на пол, как кусок мяса, сорвавшийся с вертела. Перед глазами плыли круги.

Значит, и тебе знакома боль, костлявая уродина...

Я с трудом поднялся на колени, опираясь ладонями о пол. Тонкие ноги маячили передо мной. Если бы разок взмахнуть скальпелем... рассечь, разрубить щиколотки, и пусть теперь она свалится с ног...

Я не успел. Мощный удар левой рукой отбросил меня на край арены, как пёрышко. Я больно ударился спиной о стену; если бы вместо этого приложился головой, то точно проломил бы себе череп или сломал шею. Вдруг мучительно захотелось кашлянуть. Сделав это, я увидел, как у меня изо рта вылетают капли крови. Плохо.

... подняться на ноги я не сумел. Кукла снова отвесила мне оплеуху. Я полетел на этот раз в центр арены. Распластался на решетке, как мертвец. Впрочем, я и был уже почти мертвецом. Ещё пара таких ударов - и можно играть музыку.

Но всё-таки я оставался в сознании. Пытался что-то сделать, встать на ноги, атаковать врага. Как на войне, в тот невыносимо жаркий день среди песков - уже зная, что бой проигран, но не желая это признавать. Веруя в нечто высшее. Надеясь на чудо.

В тот раз чудо таки случилось - в виде чёрных вертолётов поддержки, которые открыли шквальный огонь по противнику. Но на этой арене я был один. На что я мог надеяться?

Пальцы вновь сомкнулись на горле. На этот раз - куда сильнее, почти сминая трахею. Тварь была озлоблена. Игрушка, созданная, что развлекать детей, куча пластмассы, смастеренная на заводе безымянным рабочим...

- Кукла, - прохрипел я и снова полоснул скальпелем. На этот раз не по руке, а по лицу твари, которая была до устрашения близко от меня... с разверзшейся широкой пастью. На зубах была кровь.

Острое лезвие рассекло лицо куклы косо сверху, до пустого разреза левого глаза. Пластмасса тут же провисла вниз, лишив тварь верхней левой части лица, из неё начала сочиться кровь. Правый глаз оставался пустым, но в этой пустоте, которая по определению не могла содержать никаких чувств, мне почудилась боль и растерянность.

Затем был полёт во тьму и почти ставшая родной боль от соприкосновения с нагретой железной решеткой. И снова разум не желал отключаться, предпочитая ценой пронзительной боли продолжать чувствовать то, что происходило вокруг меня. Кукла танцевала посреди арены лихорадочное подобие буги-вуги, издавая прежний гулкий рев, напоминающий носорога. Но теперь в этом реве прорезались истерически-пронзительные нотки. Ей было действительно больно. Вставая, я улыбался. Теперь не стыдно и умереть.

Но в твари было ещё много сил. Приходя в себя, она атаковала меня с бешенством пациента психиатрической лечебницы. Куда только девалась медлительность и неповоротливость? Теперь она стояла на четвереньках и резво кружила вокруг меня, напоминая большого паука. Она выбирала время для броска. Всё лицо куклы было залито кровью. Я не успевал следить за её движениями, хотя тоже крутился, как юла. И когда кукла решила, что настал её звёздный час, я замешкался. Можно было бы встретить тварь коротким, но сильным ударом скальпеля по шее, но я замахнулся слишком широко и не успел сделать удар. Кукла сбила меня с ног, налетев всем телом, придавила левой рукой к полу и стала душить свободной рукой. Одновременно она наклонялась вниз, подносила своё лицо к моему. Когда бело-красная маска с широким оскалом заслонила всё на свете, я понял, что проиграл.

Сейчас, стоя в мирной тишине клиники, я вдруг испытал приступ тошноты, когда вспомнил это. Желудок скрутило так сильно, что я упал на колени и согнулся пополам.

Во время схватки с куклой-переростком, когда я уже прощался с жизнью, и большие челюсти собирались отхватить мою голову целиком, я услышал голос на краю арены. Живой такой, мальчишеский, с остатками задора, что некогда переполнял этот голос...

- Эй! Эй!

Мне это не послышалось - потому что кукла, чьё внимание до этого всецело было поглощено мной, резко вскинула голову, на секунду позабыв обо мне. Рука, давившая на грудь многотонным прессом, не давая дышать, ослабла.

Можно ли было назвать это везением?

Или то, что случилось - лишь очередная, давно продуманная деталь какой-то дьявольской игры, в которую меня затягивало всё глубже и глубже?

Я не знал. Я мог только воспользоваться предоставленным шансом, и я сделал это. Поднял руку со скальпелем, которая чувствовалась как ватный мешок, и всадил в пластмассовое туловище. В этом месте кукла была такой же мягкой, как всё остальное тело. Я дёрнул скальпель на себя, распарывая блестящее долговязое тело; потрошил куклу, как охотник убитого зайца. Тёплая кровь хлынула на меня, как из ведра, в нос проник солоноватый запах. Тварь взвыла (кажется, не столько от боли, сколько от удивления). Её подбросило на месте, как припадочного буйного. Я ждал, что из раны вывалятся какие-то внутренние органы, но ничего такого не было - видимо, изнутри монстр был полым. Впрочем, кое-что таки содержалось в его чреве... когда умирающая кукла подпрыгнула в очередной раз, на пол со звоном вывалился большой медный ключ.

Тот же ключ, который теперь лежал рядом со сломанной куклой на полу кабинета в клинике. Когда спазмы желудка отпустили, я выпрямился и плывущим взором посмотрел на ключ. Большой, из меди, кажется, очень старый: металл аж позеленел от времени. Такими ключами только врата готических замков открывать...

Язычок ключа касался оторванной головы куклы, её чёрных волос. Меня передёрнуло, на этот раз без тошноты.

Тварь в виде куклы умирала несколько минут. Она скакала по арене в неистовстве, продолжая истекать кровью, пыталась подобраться ко мне, но тут же оставляла это намерение и снова уходила бесцельно прыгать чуть ли не до тёмных небес "обратной стороны". Теперь она больше напоминала марионетку, болтающуюся на пальцах неумелого кукловода. Со временем её движения стали медленными, и, наконец, кукла упала лицом вниз на арену, раскинув конечности крестом. Под ней начала расплываться большая багровая лужа - точно так же, как совсем недавно случилось с бедным доктором. Только эта лужа захватывала арену чересчур уж стремительно. В этом тощем теле не могло взяться столько жидкости. За считанные мгновения кровь добралась до моих подошв, дошла до краев арены, потом красная волна стала подниматься наверх. Щиколотки... голени... бёдра... уже и само тело твари утонуло в этом водоёме, но кровь ненасытно поднималась. Я в панике задёргался, пытаясь сойти с места, но подошвы прилипли к полу и не хотели отрываться. Терпко-горький запах стал невыносимым. Я потерял сознание, когда кровь дошла мне до груди. Последним звуком, который я услышал, уходя в темноту, был негромкий чавкающий плеск - скальпель упал из моих рук в кровь...

Сейчас на моей одежде не было никаких следов той жуткой ванны. Я был этим вполне доволен. Это было ещё одно свидетельство в пользу того, что весь сводящий с ума кошмар, пережитый мной, был плохим сном, вызванным помутнением разума. Я знал, что это не так, но было приятно убеждать себя в обратном на основании хоть каких-то доводов.

В любом случае, я ничего тут не добился. Не спас доктора Фитча, не узнал от него, что случилось в городе. Зря потратил драгоценное время, которое мог бы посвятить поискам Элли вместе с Уилером... ну, и ещё искалечил психику и тело. Спина ныла ужасно: полёты и падения во время схватки с куклой даром не прошли.

Единственное, что я сделал в клинике, если судить по изменениям в реальном мире, а не по тому безумию с пылающей генной - это сломал детскую куклу. Впрочем... есть ещё этот странный ключ. Откуда он появился? Вряд ли мог вывалиться из маленькой куклы - не тот размер.

Я поддел ключ носком ботинка, отбрасывая подальше от головы куклы. Потом нагнулся и опасливо коснулся его. Всякое может быть, если вспомнить, чем кончилось взятие куклы в руки. Ещё одного марш-броска в тот беспросветный мрак ужаса я не переживу...

Но ключ был только тем, чем казался. Медь была холодной и зелёной. Замысловато зазубренный язычок, полустершийся выгравированный узор - окружность, на который нанизаны кресты с четырёх сторон.

Я нахмурился. Постойте-ка...

Окружность. Четыре креста, направленные в разные стороны. Четыре основателя...

Не будь я прямым потомком небезызвестного Исаака Шепарда, скорее всего, символ бы мне ничего не сказал. Даже старшее поколение при всём показном сохранении традиций начало забывать детали своей истории, не то что молодёжь начала двадцать первого века... Но я, как ни крути, был носителем фамилии основателя, поэтому отец раньше посвящал целые вечера (очень скучные) изучению мной славного прошлого этого селения.

Окружность с четырьмя крестами - это был знак основателей Глена. Что-то наподобие символа ордена. Оно не имело такого широкого хождения, как городской герб со щитом. Полтора столетия назад, конечно, знак попадался в селении куда чаще, но со временем почти канул в небытие. Подозреваю, что не последнюю роль в скором забвении сыграло то, что знак слишком агрессивно напоминал жителям, что у истока Глена стояли всего четыре семьи, а все другие так... примазались к чужому столу. Хватило бы и того, что фамилию одного из основателей вынесли в название города.

Но для какой двери предназначен этот ключ? Он выглядел таким старинным: должно быть, ровесник самого города. Если это так, то выбор возможных вариантов небогат - на момент основания Глен представлял собой всего пять домов. Четыре дома для каждой семьи и здание городского совета. Вот и весь град.

Городской совет...

Я впился взглядом в знак. Конечно же! Вот где символ ордена четырёх семей сохранился лучше всего - можно сказать, на самом видном месте. Трибуна оратора в зале для общего собрания. Там, прямо на трибуне, была вырезана окружность с крестами. Знак был виден только со стороны оратора, так что сидящие в зале простые смертные, может статься, никогда не узнают о его наличии.

Мной овладело чувство, схожее с горячкой - ощущение близости к тайне, суть которой я и сам пока не понимал. Но я был уверен, что открыв дверь с помощью старого ключа, я пойму многое, если не всё. Уразумею, наконец, что творится в Глене, откуда все монстры взялись, где мой брат и Джоуи Бартлетт и что случилось со Скарлет Фитч. И найду Элли. Эта уверенность была ничем не подкреплена; тем не менее, меня трясло от возбуждения. После стольких часов бесцельного брожения во мгле наконец впереди замаячил тусклый огонёк. Я выбежал из клиники и побежал по Главной улице на восток, к зданию совета.

Настал летний вечер. Если бы не туман, лучи солнца окрасили бы дома в кисло-оранжевый окрас. Туман перестал клубиться и неподвижной массой висел над землёй, увлажняя лицо. Монстров видно не было. Или они все сгинули (хотя бы на время), или обитали скопом только возле полицейского участка.

Я на бегу попытался включить рацию и связаться с Уилером. Но динамик издавал лишь потрескивающий хрип. Безрезультатно покрутив ручки настроек с минуту, я выключил рацию.

Слава Богу, городской совет размещался недалеко от клиники Фитча, на пересечении Главной улицы и Кравен-авеню. Мне понадобилось не более пяти минут, чтобы стать у порога высокого дома с ратушей (сейчас скрытой туманом) и короткими шпилями, отдающими старой доброй готикой. Во время основания города здесь была только ратуша и прямо под ней - зал для собраний, но за полтора столетия здание достроили, добавив библиотеку, рабочие помещения, склады и другие комнаты.

Я поднялся по широкой лестнице и открыл дверь. Внутри висел зыбкий полумрак, и мне сразу расхотелось входить. Воздух дохнул на меня смесью ароматов книг и старого дерева, которая щекотала ноздри.

- Есть кто-нибудь? - громко спросил я. Втайне надеялся, что Маргарет Холлоуэй будет ещё на работе. Но ответом было молчание. Неужели в таком большом здании никого нет? Должен же был хоть кто-то остаться...

Я вышел из прихожей в коридор и открыл первую попавшуюся дверь. Здесь, видимо, сидели машинистки, судя по обилию допотопных компьютеров и наличия одного огроменного принтера. Кресла были пусты. Я пошёл дальше. Тоже никого... пусто... заперто... а вот это, судя по всему, склад. Картонные ящики, шкафы, всякий канцелярский хлам. И над всей кучей лежит большой нарисованный маслом портрет моего прапрапрапрапрадедушки.

Хм...

Я вошёл в склад и присмотрелся к портрету. Сомнений нет, это тот самый портрет, который раньше висел в зале для собраний наряду с остальными тремя основателями. Лысеющий степенный человек в чёрном камзоле по моде того времени взирал хмуро и строго. И не поверишь, что такое лицо способна затронуть улыбка. Впрочем, кто его знает - может, Исаак Шепард действительно никогда не улыбался.

Вот он, отважный предводитель пилигримов, блуждавших по Новому Свету в поисках пристанища. Именно он решил, что четыре семьи останутся тут, на берегу величественного озера Толука, и возведут новый город. Именно он первым заложил фундамент для своего дома. Именно он прибил у узкой просёлочной дороги первую табличку:


[align=center]ГЛЕН
Семья нашла здесь приют
[/align]


Уже после его смерти благодарные семьи решили увековечить в названии города фамилию своего вождя. И в зале изначально тоже висел только один портрет. Остальное всё потом, потом - когда времена менялись...

... и вот портрет валяется в тесных стенах склада. Видимо, времена ну совсем уж изменились. Я огляделся в поисках других портретов, но не нашёл. Так что же получается - Шепарда сняли, а остальных не тронули?

Я развернулся и вышел из склада. Дверь входа в залу для собраний была рядом.

Так и есть.

Зала могла свободно вмещать более сотни человек. Кресла стояли рядами, как в церкви или кинотеатре. Трибуна для оратора возвышалась над креслами где-то на два фута. Никаких особенных изысков в архитектуре строители себе не позволили. Из украшений имелись только растения в горшочках и портреты основателей города, развешанные по стенам. Три портрета.

С какой стати, интересно, мой предок попал вдруг в опалу?

Был зловещий налёт в этой перемене. У меня появилось устойчивое ощущение, что, начиная с утра этого долгого дня, ничего не происходило просто так. Вот и сорванный со стены портрет - не просто совпадение или чья-то шалость, а поступок вполне осмысленный, имеющий прямое отношение к кошмару, который творился вокруг.

Я подошёл к ближнему портрету. Стареющий мужчина с тяжёлым, в чём-то даже пугающим взглядом, с лысиной на макушке и с острым лицом. Мейсон Бартлетт. Тогда должность мэра ещё не учредили, но с первых дней основания Глена он занимался тем, что можно было назвать административным хозяйством: давал разрешения на постройку домов, налаживал отношения с соседними городами, заведовал казёнными деньгами.

Корнелиус Фитч, третий основатель, разительно отличался от Шепарда и Бартлетта. Конечно, и на его лице был отпечаток аристократичности и твёрдой воли, но на этом сходство кончалось. У Фитча были умные, живые глаза, худое бледное лицо, одежда изысканного фасона. Согласно легенде, что отец Корнелиуса эмигрировал в Штаты из Франции во время войны с Россией и сменил длинную и неуклюжую для слуха янки фамилию, оставив только первый слог.

Я задержался у портрета Фитча. Несмотря на то, что Корнелиус выполнял в Глене весьма нужную функцию (в нововоздвигнутом городе без врача никуда, особенно полтора века назад), да и сейчас его потомок был далеко не последним по важности человеком, Фитчей почти не держали за голубую кровь. Может быть, дело было в их французском происхождении. Справедливости ради надо сказать, что и сам Мартин Фитч, насколько мне помнится, особо не горел желанием выделиться или поучаствовать в делах города. Даже во время празднования юбилея Глена он находился в Брамсе, на симпозиуме врачей, в то время как потомки остальных основателей считали эту дату праздником, который нужно отметить исключительно в кругу "своих".

Я вдруг вспомнил, что у Корнелиуса не было другой линии потомков, кроме той, к которой принадлежал Мартин Фитч. Наследственная болезнь, малокровие, стала злым роком этой семьи: большинство детей умирало, едва достигнув зрелости, поэтому разветвлённого фамильного дерева не получилось. Значит... значит, со смертью доктора и Скарлет род одного основателя оборвался. Мне стало тоскливо и грустно до холода в позвоночнике, будто какая-то частица меня самого тоже отмерла, отвалилась холодной плотью, когда я понял это.

Что же всё-таки происходит? Чей-то есть злой умысел в окружающем разрушении, или это бессмысленное зло, как стихийное бедствие?

Портрет Эдит Холлоуэй, единственной женщины среди основателей, висел возле лестницы на трибуну. Бледнолицая женщина в узком чёрном платье с высоким воротом по моде тех лет. Волосы собраны в тугой пучок на затылке. Строго поджатая бескровная линия губ. Неприметная внешность навевала скуку. Наверное, она могла бы выглядеть даже красивой, если бы не этот арктический холод, который сквозит во взгляде. Художнику удалось передать ледяную ауру этой женщины.

Все мужчины прибыли в Глен женатыми людьми, и лишь Эдит оставалась одинокой. Почему основатели взяли её с собой в город, какие отношения их связывали - об этом отец мне не рассказывал; должно быть, и сам не знал. Так или иначе, видя, что Эдит грозит участь старой девы, Мейсон стал настаивать на том, чтобы она вышла замуж. К тому времени у Исаака умерла первая жена, и Эдит стала хаживать в его дом. На этой почве вспыхнул серьёзный конфликт между Бартлеттом и Шепардом - предок мэра не хотел, чтобы голубая кровь, по крайней мере на первых порах, портилась связями внутри города. В конце концов Эдит сама решила, что он прав, и вышла замуж за приезжего.

Мой отец ненавидел семью Холлоуэй; когда он это рассказывал мне, голос у него звенел от подавляемой ярости. Я не понимал причин его нелюбви к Маргарет. Они относились к нам хорошо, и вообще были милейшими людьми, счастливой семьёй... в отличие от некоторых. Иногда в детстве меня посещала горькая мысль, что всё могло бы быть совсем иначе, если бы я родился в другой семье.

Я поднялся на возвышение и подошёл к трибуне. Передо мной раскинулись ряды пустых скамей. Я представил, что скамьи полны людей, готовых внимательно меня выслушать, только они все невидимые. Они жадно ловят каждое моё слово. Им тоже не терпится узнать причины ужаса, который творится в их родном гнёздышке.

- Я ничего не знаю, - сказал я. Стены отразили голос, создав эхо, которое повторило за мной мои слова. Я медленно опустил взгляд - и глаза наткнулись на окружность с четырьмя крестами, которая была вырезана на трибуне. Знак был нанесён очень давно - дерево на ощупь почти превратилось в камень. Я провёл по дереву ладонью, почему-то надавливая на каждый крест, как на рычаг. И почувствовал, как панель трибуны поддалась под усилием, сместилась на малые доли дюйма.

Интересно...

Я стал давить сильнее. Панель с вырезанным знаком сместилась, уходя в сторону. За ней обнаружился... нет, не тайник, не секретный проход, а всего лишь ещё одна панель, на этот раз точно недвижимая. Начертанного знака на ней не было. Зато обнаружилась большая замочная скважина.

Ай да основатели. Хитроумное вы здание воздвигли...

Я достал ключ из кармана. Он пришёлся впору к отверстию, но с поворотом возникли проблемы - кажется, этим замком не пользовались очень давно, если вообще когда-либо пользовались. Но двухминутные мучения увенчались успехом: ключ со щелчком повернулся. Одновременно под зданием раздался громкий скрежет.

Доски пола между двумя рядами кресел начали подниматься. Шарниры, которых никто и не думал смазывать, издавали душераздирающие звуки, но исправно выполняли свою работу, поднимая тяжёлые доски. Из чёрного проёма, который образовался на полу, вырвалось серое облако пыли.

А вот это уже секретный проход.

Чувствуя себя как во сне, я сошёл с трибуны. Под досками обнаружился тёмный наклонный коридор, который вёл вниз. Стены были каменными. В зале для собраний запахло сухой землёй и многолетней затхлостью. Пыль была до того едкой, что я несколько раз чихнул. Три основателя безучастно смотрели на меня со стен. Тёмный коридор звал меня к себе.

Во мне шевельнулся склизкий страх. Я понял, что близко, слишком близко подошёл к разгадке тайны - к той сокровенной черте, после которой уже нет возврата назад. И первый же шаг во тьму коридора лишит меня возможности убежать, забыть обо всём, как о плохой фантазии.

Да, но разве у меня есть выбор? Я вспомнил о Джоше, Джоуи, Элли... о Скарлет. Я не знал, кто из них жив, а кто ушёл навсегда, но хоть кого-то же я мог спасти? А для этого нужно было идти вперёд - только вперёд, какая бы непроглядная тьма меня там не ожидала.

Я коснулся кнопки фонарика на груди. Свет с готовностью зажёгся. Хорошо, что лампа не сломалась во время полётов-кувырков-падений с куклой. На стенах коридора пыль висела плотной шалью. Вперёд...

Каждый шаг отдавался гулким эхом, заставляя сыпаться пыль с потолка. Коридор оказался не таким длинным - вскоре я дошёл до места, где он разворачивался, как подземные стоянки в крупных городах, уходя глубже под землю. Сколько труда тут затрачено... Тайный проход строили точно не один день. Я с тоской посмотрел назад, на прямоугольник естественного света, который проникал в подземелье через поднятые доски пола, и продолжил спуск.

Тьма сгущалась, обретая физический вес, который давил на шею. Меня стали одолевать острые приступы клаустрофобии: верх вдруг менялся местами с низом, а стены коридора шли волнами. Не позволяя себе думать ни о чём, я шёл вперёд. Наверное, я уже футов на двенадцать-пятнадцать ушёл под землю. Здешний воздух был таким застоявшимся, что во рту после вдоха оставался противный горький вкус. Слои пыли, свисающие с потолка, забивались за воротник куртки.

В конце концов коридор перестал крениться вниз, превратившись в очень узкий проход, предназначенный для одного человека не очень плотного телосложения. Я не был упитанным, как-никак сразу после армии, но и то мне пришлось повернуться боком, чтобы втиснуться в проход. Страх достиг почти панического уровня: мне казалось, что я застрял в зубах большого монстра, которому ничего не стоит лениво сомкнуть челюсти. Я закрыл глаза, считая про себя числа. Не помогало. Когда, наконец, я вышел из тисков прохода, облегчению не было предела.

Но куда это я попал?

Помещение было достаточно обширным, но пустым. Наверное, так выглядят бомбоубежища. Каменные стены покрылись морщинами маленьких трещин. У той стены я увидел маленькую дверь, которая почти сливалась со стеной. Я подошёл к ней, зачем-то ступая на цыпочках, но не нашёл ручки. Только большая замочная скважина, причём разительно отличающаяся от той, которую я обнаружил на трибуне. Медный ключ сюда даже не пролезет...

И всё-таки форма замочной скважины мне показалась смутно знакомой. Наморщив лоб, я напряжённо размышлял несколько секунд, но размытые воспоминания не спешили обретать ясность.

Значит, тупик? Я испытал разочарование. Если не эта дверь, то что? Ведь тут больше ничего и нет...

Впрочем, с этим я поторопился. Сделав несколько шагов вдоль стены, я увидел в луче фонаря невысокую чугунную подставку, вмурованную в стену, и на ней - тонкую книгу, которая лежала раскрытой. Страницы были жёлтыми, как песок. Я побоялся коснуться их - тогда книга рассыпалась бы на куски. Наклонившись над подставкой, я стал читать строки, написанные витиеватыми готическими буквами:


Законы и обычаи должны выполняться беспрекословно ради сотворения совершенного Пути. Да будут презренны те, кто будут их нарушать, забудут об их великом значении. То, что даровали нам предки, должно быть передано нашим потомкам без искажений и извращений.
И тем было сказано: истинный Владыка Мечей должен блюсти мир и спокойствие, пользуясь пожалованной ему мощью, до конца дней своих, пока не утихнет его последнее дыхание.
Во имя Господа, да будет так.



Ничего не понятно. Я перечитал страницу ещё раз, но смысл яснее не стал.

Как оказалось, книга была не одна. В четырёх углах подземного помещения были четыре подставки из чугуна, и на каждой лежало по книге. Видимо, издание было одно и то же, но было открыто на разных страницах.


Чтобы остановить неизбежное растление и разрушение нравов, должен быть найден тот единственный, кто имеет право претворять в жизнь кару для тех, кто сошёл с Пути. Он должен в совершенстве знать и понимать все законы и обычаи, и делать своё дело без тени сомнений и предвзятости.
Не отказываясь от ответственности за использование своей власти, Страж Закона приносит во всеуслышание присягу перед всеми теми, кто следует Пути, и клянется быть верным заветам Книги.
Во имя Господа, да будет так.



Третья и четвёртая книги сохранились хуже: их страницы не просто стали жёлтыми, но и почернели так, что текст стало не разобрать; переплёт отслоился. Мне удалось только на одной из них с огромным трудом прочитать последнюю строку:


Во имя Господа, да будет так.


"Во имя Господа"...

Как бы то ни было, прочитанное мне очень не понравилось. Такой белиберде место в записках клинических сумасшедших, а не... где?

В тайной комнате под зданием совета моего родного города.

Что всё это означает, чёрт побери?

Если бы тут был хотя бы один человек. Если бы имелся кто-то, кого можно взять за ворот рубашки и трясти, пока он не поведает всю правду...

Но здесь был только я.

Больше подставок и книг в помещении не осталось, но я продолжал машинально идти вдоль стены, погружённый в невесёлые размышления. И едва не прошёл мимо ниши в стене, на дверце которой был нанесён очередной знак.

Три круга. Вокруг них - один большой круг. Напоминает нарисованную рожицу с глумливо приоткрытым ртом и вытаращенными глазами.

И этот знак я где-то уже видел, и не раз...

Я открыл дверцу ниши. Ниша оказалась не запертой и совсем не глубокой. В ней было место только для одного предмета. И этим предметом оказался большой нож. На гладкой рукоятке с круглым наконечником были начертаны крючковатые узоры. Секунду я просто смотрел на кругляшок рукоятки, ни о чём не думая.

Потом я вспомнил. Воспоминание обрушилось на меня каскадом, как жаркие лучи летнего солнца, когда выходишь из тени.

- Похоже, мне пора домой, - глухо сказал я и протянул руку, чтобы взять нож.
Онлайн-версия гайда по Silent Hill 3 - http://sh3guide.ru

Мой персональный сайт - http://g-starkov.ru

Паша
Окруженный Тьмой
Окруженный Тьмой
Аватара пользователя
 
Профиль
Сообщения: 330
Зарегистрирован:
08 дек 2006, 16:44
Откуда: Москва, Нагатинский Затон.
Пол: Мужской
Блог: Перейти к блогу (0)
Reputation point: 60

Новое сообщение Паша » 02 май 2009, 01:57 |

Всё оч. фкусна!! жду продолжения банкета!! >< =)

Георгий Старков
Темный рыцарь
Темный рыцарь
Аватара пользователя
 
Профиль
Сообщения: 612
Зарегистрирован:
14 янв 2006, 20:35
Откуда: г. Якутск
Пол: Не определен
Блог: Перейти к блогу (0)
Reputation point: 134

Новое сообщение Георгий Старков » 06 май 2009, 03:09 |

Глава 10 - Алекс у себя дома.


Глава 10

Стакан воды. - Нарушенные запреты. - Фотокарточка на столе. - Люди без рук и лиц. - Песня ветра. - Дом с призраками. - Записка отца. - Всё становится на свои места. - "Ты ничего не знаешь о Сайлент Хилле!". - Незваные гости.


Я вошёл в дом на цыпочках, бесшумно закрыв за собой дверь. Как оказалось, меры были напрасными: за моё отсутствие мама проснулась. Я догадался об этом из-за того, что голова её больше не лежала на груди. Во всём остальном она никак не переменила своего положения, даже плед не убрала. За окном сгущались сумерки. Она безотрывно смотрела в темнеющее стекло, как гипнотизируемый глядит на качающийся маятник.

- Мама? Всё хорошо?

- Ах, это ты, Алекс... - голос был неестественно ровным. - Да... я просто немного поспала... который час?

Я взглянул на стенные часы в прихожей. Стрелки матово блестели, указывая шесть минут третьего.

- Вечер, - неопределённо сказал я. - Тебе, может, чего-нибудь принести?

Мама долго молчала. Я уже подумал, что ей ничего не надо, и тут она сказала:

- В горле пересохло...

- Сейчас, я принесу воды.

В кухне было неуютно, над испорченной пищей по-прежнему кружили мухи. Их назойливое жужжание мешало думать. Я взял чистый стакан и налил туда холодную воду из бака у раковины. Пузырьки воздуха, образованные мощной струёй, быстро лопались и исчезали.

Как всегда, когда я оказывался в родных стенах, мной начала овладевать странная апатия. Должно быть, состояние мамы как-то передаётся мне, всё-таки родственные души... Гулкая тишина комнат, серый закатный отсвет, знакомый интерьер - всё разъедало ум, окрашивая воспоминания в чёрно-белый цвет. Я чуть не забыл, зачем вообще вернулся домой. Захотелось присесть там, у окна, рядом с матерью и вместе с ней смотреть на игру тумана в вечернем воздухе, находя в этих клубах знакомые фигуры...

- Вот, - сказал я, вернувшись. - Выпей, мама.

Она взяла стакан, и белые руки выглядели такими худыми, что мне не захотелось отпускать стакан: казалось, мама не сумеет удержать тяжёлый фарфор, и стакан разобьётся о пол. Она поднесла стакан к губам и стала пить - без жажды и желания, как механическое устройство. Глаза были полуприкрыты; на виске пульсировала тоненькая синяя вена.

- Мама... - я не знал, что сказать, но молчать далее тоже было бы нелепо. - Я всё ещё не нашёл Джоша. Я искал его, но...

- А отца? - спросила она, возвращая мне стакан.

Смысл слов дошёл до меня не сразу. До этого у меня и в мыслях не было цели найти отца - уж увольте.

- Его тоже нет, - ответил я, выдержав паузу. - Ты думаешь, он сейчас вместе с Джошем?

- Не знаю... - уголки губ дёрнулись. Она сложила руки на груди и посмотрела на меня, полуобернувшись на кресле. Посмотрела очень внимательно, будто увидела в первый раз, а до того воспринимала меня лишь как нелепый мираж. Я отвёл взгляд, не выдержав её пристального взора. Время шло, а мама всё смотрела и смотрела, и в глазах стали набухать слезинки. Тут я не выдержал:

- В чём дело, мама? Ты что-то знаешь? Если так, то почему бы...

- Уходи, Алекс.

Я моргнул:

- Ухо... Что ты сказала?

- Уходи. Уезжай из Глена, пока ещё не стемнело. Тебе здесь ничего не исправить. И мне не исправить. Никто в этом городе не поможет нам... А так ты сможешь хотя бы спастись сам.

В кои-то веки в голосе прорезалась какая-то решительность. Но её было явно недостаточно, чтобы убедить меня. Я присел на корточки около неё, взял за руку:

- Я не уйду, пока не отыщу Джоша. И ты это знаешь. Как ты можешь советовать мне убежать? Ведь он твой сын.

По лицу матери пробежала судорога. Слёзы начали катиться вниз по щекам, но она упрямо повторила:

- Уходи. Пока светло, есть шанс... Они придут, когда стемнеет.

- Кто? Кто - они? Расскажи, мам! - я стиснул сгоряча её руку так сильно, что ей стало больно. Придя в себя, я разжал пальцы и порывисто встал:

- Если ты говоришь о монстрах... не бойся. Я научился с ними справляться. Я не дам им войти в дом.

- Алекс... - умоляюще начала она.

- Я же сказал, что не уйду! - я повысил голос. - Я найду Джоша, что бы ты мне ни наговорила! Плевать мне на этот чёртов город! Плевать на тварей! Плевать на то, что тут творится, но я найду брата, понятно?

- Алекс, послушай...

Но я не желал слушать её. Слова матери били прямо в мозг, минуя уши, раскалённым молотком. Её слабый, полный безнадёги голос поднимал во мне солёную волну отчаяния. Я не хотел этого, поэтому убежал, чтобы не слышать - убежал вниз, в подвал, где валялось на полу тело убитого монстра, и тьма была до того густой, что растягивалась под моим напором, как резина. Мама продолжала что-то бормотать наверху, и я с таким остервенением захлопнул дверь, что с потолка на меня посыпалась штукатурка. Я был снова один в темноте - и тишина захлопнула вокруг меня свой капкан.

Несколько секунд я стоял, вдыхая и выдыхая. Во мгле вспыхивали и гасли зелёные вспышки.

"Они придут, когда стемнеет".

Щелкнула кнопка фонарика. Первым делом я направил луч туда, где лежал монстр. Да, вот он - конечности неуклюже раскиданы, пасть разинута, чешуя матово блестит. Мёртв, как пень.

Я подошёл к закрытой двери, которая вела в охотничью комнату. Помнится, в детстве желание проникнуть в тайное помещение и увидеть разделанные кровавые тушки было настолько велико, что как-то раз в отсутствие отца я вооружился куском проволоки и битый час ковырялся в замке. В кинофильмах у крутых парней это получалось хорошо - в отличие от меня. Однако я не сдавался и всё пытался взломать замок, пока за спиной не скрипнули дверные петли и голос отца не прогрохотал:

"Вот мерзкий мальчишка! Смотри, что вытворяет!".

Подзатыльник был довольно ощутимым; я на десять-двадцать секунд потерял способность соображать и двигаться, лишь тупо смотрел на замысловатый орнамент замка, который двоился перед глазами. Наверное, поэтому этот орнамент так хорошо врезался в память: без злосчастного подзатыльника я вряд ли вспомнил бы рисунок десять лет спустя.

Узоры.

Я достал из внутреннего кармана куртки нож, найденный под землёй в городской зале. Сомнений не осталось: орнамент на замке и на рукояти ножа был одним и тем же. Те же закорючки, дуги и изгибы.

Ну-ка, попробуем...

Лезвие казалось слишком длинным для замка. Я ждал, что вот-вот оно наткнётся на преграду, рассыпав мою хлипкую теорию, как карточный домик. Но оно пролезло в замочную скважину полностью. Рукоять плотно прижалась к замку, более того - в таком положении узоры на ноже и на замке дополняли друг друга, составляя единую картину.

Это был не нож... не совсем нож. Я держал в руке ключ к запретной комнате. Стоит только чуть нажать, повернуть рукоять - и я буду там.

"А ну вон отсюда, негодник! Сколько раз я тебе говорил, сюда нельзя!".

Освежеванные, истекающие кровью туши, висящие на крюках...

"Ещё раз приблизишься сюда хоть на три фута - сильно пожалеешь!".

Я повернул нож.

В лицо ударил странный запах: запах дерева и пыли, забвения и затерянности, темноты и тишины, перемешанный с еле уловимым запахом смерти. Луч фонаря скакнул вперёд, выхватывая большой деревянный стол, похожий на верстак. Капли крови, въевшиеся в дерево, выглядели чёрными. Их нельзя было вывести и оттереть, они остались на столе навечно, стали его частью, как коллекция ножей, тесаков и ножовок. И там, возле стола, высился отец сумрачной обвинительной тенью. Он смотрел на меня, и я пришёл в ужас: в очередной раз он поймал меня, как в детстве, и теперь меня ждёт подзатыльник, а то и ремень.

Движение руки было машинальным - луч покорно сместился, и я увидел, что это не отец, а всего-то манекен-болван из папье-маше. Раньше их много валялось в подвале, невесть откуда взявшихся, потом мы с отцом перенесли почти всё на чердак дома. Значит, один манекен здесь остался: судя по засохшим каплям крови, отец вешал на него клеенчатый передник, в котором он свежевал добычу.

Я сипло выдохнул воздух и сделал шаг вперёд, осматриваясь. Вот толстый деревянный настил. На нём следы от удара топором и вездесущая кровь - отец орудовал топором, разрубал кости. Топор стоял тут же, прислонённый к стене. Лезвие было начищено до блеска. Медная лохань... какие-то сморщённые шкуры... и дробовик.

Я знал, что дробовик хранится здесь, но тем не менее был удивлён. Грозное оружие было для меня чем-то священным и божественным с младенчества, и я не ожидал увидеть его так просто подвешенным на крюке на стене. Рядом висел патронташ. На прикладе и лезвии пыли не было - получается, отец недавно брал дробовик?

Я снял оружие со стены, осознавая всё кощунство этого действия. Но сейчас дробовик отца мог сослужить хорошую службу. К чёрту тени прошлого. Пора заканчивать с детством и его цепкими пальцами, тянущими назад. Оно и так слишком долго меня не отпускает...

Я набил всё свободное место в карманах патронами и втолкал в оба ствола дробовика по одному патрону. Всё, теперь у меня есть чем встретить тех гостей, о которых говорила мама. Просто так забрать меня с собой не получится.

Боевые мысли приподняли настроение. Я лихо цокнул обувью, снова пытаясь подражать строевой подготовке. Вот - я на запретной территории и мне за это ничего не стало. Никто не даст мне подзатыльников. Никто не имеет права приказывать мне выметаться вон, и никому...

Поток торжествующих дум прервался, когда я увидел предмет, лежащий на окровавленном столе. Раньше я его не заметил. Может, его там просто не было. Чёрт побери, да ведь точно не было, если на меня не напал приступ слепоты...

Фотокарточка. Белый прямоугольник, лежащий лицевой стороной вниз. "Поляроид", мгновенная проявка. Помнится, родители Джошу на десятилетие подарили аппарат, и на радостях он две недели щелкал всё, что видел. Мне тоже досталась порция ярких вспышек в самые неподходящие моменты. Потом, слава Богу, кончился запас плёнок.

Нет, я всё-таки был уверен, что минуту назад стол был пуст.

Темнота сомкнулась, как тиски, и мир тотчас сузился до размеров участка, освещаемого фонарём. Приподнятый настрой как рукой сняло. Я не мог отвести взгляд от фотокарточки, которая, казалось, излучала январскую стужу.

"Тебя там не было, я клянусь!".

Я боялся этой материализовавшейся из ниоткуда напасти. Но вместе с тем не мог не взглянуть, что запечатлено на карточке - и сделал на одеревеневших ногах первый шаг. Манекен, за которым я мог наблюдать боковым зрением, выпал из хорошо освещённого участка и вновь обрёл человеческие черты, открыл глаза, разомкнул губы: "Не бойся, приятель, просто возьми...".

Я наклонился, поднял карточку. Она не была горячей или холодной, зато острый край полоснул меня по подушечке указательного пальца. Тонкий порез быстро стал алым. Я несколько секунд смотрел на него, затем решительно перевернул фотокарточку.

На снимке был Алекс Шепард собственной персоной. В армейской куртке, которая успела изрядно помяться, с растрепанными грязными волосами. На нагрудном кармане сиял маленький фонарик. Выражение лица мне не понравилось. Приоткрытый рот, выпученные глаза, набухший кадык - всё свидетельствовало о том, что человек на снимке находится в смятении. А может, в предельном ужасе.

Под фотографией было чёрным фломастером накарябано два слова.

Привет, Алекс.

Почерк Джоша. Эта корявая буква "А". На открытках, которые он рисовал и дарил мне на день рождения, буква выглядела так же.

Фотокарточка внезапно стала тяжёлой. Она непременно выпала бы из ослабевших пальцев, если бы я вовремя не догадался поддержать её другой рукой. Резкий свет фонаря стирал полутени на изображении, и без того безжалостно удалённые вспышкой. В итоге я выглядел как самый настоящий мертвец. Я вообще мог быть уже мёртв на снимке - лежу на полу, и лицо сохранило невыразимый страх, который охватил меня в последние секунды жизни...

Но нет. Вглядевшись в снимок, я испытал облегчение. Я всё-таки стоял на ногах, а не валялся мёртвым. Вспышка мутно осветила то, что находилось у меня за плечами - толстые деревянные балки и приложенные к ним деревянные доски, которые образуют косой потолок. Я узнал место. Такой потолок в нашем доме был только на чердаке.

- Что это значит? - прошептал я. Во рту стало очень сухо. - Что это такое?

Я почему-то взглянул на манекен, словно он мог мне что-то ответить. Безликий болван хранил безмолвие. Зато у меня за спиной, возле лестницы подвала чьи-то ножки резво зацокали по ступенькам.

- Джош!..

Я не запомнил, как оказался возле лестницы. Дверь подвала наверху была приоткрыта, в щель пробивался вечерний свет. Я помнил, что крепко захлопнул дверь, спускаясь в подвал. Кто-то действительно вышел только что из подвала, играл со мной в кошки-мышки.

Но что же получается? Джош прячется здесь, в собственном доме, щелкает меня тайком своим "Поляроидом", а все остальные водят меня за нос, утверждая, будто он исчез без вести? Хорош розыгрыш!

Какое-то недолгое время я готов был в это поверить. Мне хотелось поверить в розыгрыш, пусть жестокий, но всё-таки розыгрыш - главное, чтобы брат был в благополучии, и тогда я смогу послать всех шутников туда, куда они заслуживают, и уехать. Куда-нибудь... очень далеко. Говорят, орегонские хвойные леса просто чудо для здоровья.

Я взбежал вверх по лестнице и открыл дверь настежь. Мама сидела у окна и рассеянно крутила пустую чашку в руках. В доме стало уже очень темно: если бы она сидела в другом месте, я бы её просто не различил.

- Кто здесь был? - спросил я, не узнавая собственный голос.

Мама обернулась и недоумённо покачала головой.

- Кто только что вышел из подвала?! - я почти срывался на крик.

- Никого не было. Алекс, что произ...

- Он был здесь, верно?

- Кто?

Мне захотелось грохнуть кулаком по стене и завыть от исступления; завыть, словно волк на луну. Мне стоило большого труда сдержаться. Кричать не имело смысла. Может, мама и правда не видела того, кто прошёл, особенно учитывая её апатичное состояние. Тот мог действовать тихо - на цыпочках прокрасться к выходу... или по лестнице наверх.

Наверх. Он ушёл наверх.

Не знаю, откуда взялась эта уверенность. Может, я подсознательно ощутил остаточное движение воздуха у лестницы. Может, вспомнил косой потолок на фотоснимке. Но только я понял: тот, кто играет в прятки, не вышел из дома. Он убежал наверх, на второй этаж, а оттуда на чердак.

Второй этаж выглядел так же безмятежно, как раньше... усыплял бдительность. Я пробежал через коридор и распахнул дверь в каморку со старым диваном. Отец любил лежать здесь после обеда, читать книги - романы Фенимора Купера или пособия по охоте. Теперь напротив дивана стоял большой старый телевизор, который раньше находился в комнате родителей. Он был включён, экран мягко светился, показывая чёрно-белые полосы, сменяющие друг друга. За полосами смутно угадывалась картина. Видимо, ветер снова раскачал шест на крыше, где висит антенна...

Лестница на чердак находилась в углу каморки, слева от телевизора. Я остановился у её подножия. Ветер шумел над крышей, вызывая к жизни тревожные скрипучие звуки: здесь они были хорошо слышны. Под такой напев я любил засыпать поздно вечером на своей кровати.

Кто бы ни дразнит меня, теперь ему не уйти. Из чердака нет иного выхода, кроме как через эту лестницу. Он в ловушке. Я улыбнулся и стал подниматься по ступенькам.

Под крышей было пыльно. Едва я открыл дверь, сразу защекотало в носу. Окаменевшие от времени прочные балки были затянуты паутиной и толстой шалью из пыли. В жёлтом сиянии электричества затанцевали миллионы крохотных частичек. Я прикрыл нос ладонью, чтобы не чихнуть.

С тёмных углов на меня уставились люди без рук и лиц. Манекены. И зачем мы их так расставили, как взвод солдат? Свалили бы в кучу лицами вниз. Болваны из папье-маше в свете, смешанном с тьмой, выглядели удручающе. Я отвернулся от них и пошёл на другую сторону чердака, спотыкаясь о всякий хлам и кипы старых газетных подшивок. Один раз, потеряв внимательность, больно стукнулся головой о потолок и выругался, но не прекратил поиски. Но всё было тщетно. Чердак пустовал: куда ни глянь, лишь рассыпанные куски фанеры. И манекены, чёрт бы их побрал. Зачем их у нас так много?

Значит, снова тупик? Меня провели в очередной раз?.. Я наклонил голову, напрягая слух. Ветер пел свою нескончаемую песню, и чем темнее на улице становилось, тем сильнее он играл на ветхом дереве. Будто кто-то ходит там, на крыше, хмуро глядя в сплошной туман, и неспешно напевает под носом песню, знакомую только ему...

Песню?

Я выпрямился. Причём тут песня? Ветер не может издавать такие звуки - сколько я здесь жил, никогда не слышал. Но сейчас я отчётливо различал чей-то почти неслышный голос, который что-то говорил. Слишком неразборчиво - поэтому речь казалась песней, имеющей ритм. Слова доносились не сверху, а из-за чердачной стены.

Я на цыпочках подкрался к стене, возле которой стоял пустой шкаф со сломанными полками. С каждым шагом голос становился ещё более тихим. Я почти распознал два голоса, на которые распадался этот шёпот. Это был разговор. Один голос - густой и твёрдый, другой - слабый и писклявый. Когда я подошёл к стене, они замолкли совсем. А шкаф был немного, на самую малость, сдвинут, открывая зазор между задней стенкой и стеной чердака. В зазоре проглядывались ржавые дверные петли.

Надо же, с удивлением подумал я. Без малого два десятка лет безвылазно обитал в этом доме, а сколько всего интересного не знал! Видимо, архитекторы питали слабость к средневековым постройкам с тайными ходами и скелетами за стенами. Я мог бы поспорить на всё своё состояние: тот, кто проектировал дом Шепард, явно приложил руку строительству здания городского совета.

Отодвинуть шкаф труда не составило, так как он был пуст. Дверь была самая обычная, даже без замка. Похоже, она не задумывалась как тайная - так, удобный уголочек, чтобы скидывать туда ставшие ненужными вещи.

Отец без причины ничего не делал. Если он решил скрыть дверь от посторонних любопытных глаз (читай, от меня и Джоша), значит, у него были на то основания.

И эти основания стали очевидными, едва я переступил порог.

Здесь был широкий стол с выдвижным ящиком, который использовали для рисования чертежей в докомпьютерную эпоху. Было большое полотнище с гербом города, развешанное на стене. Были стоячие вешалки, картонные коробки с тетрадями и книгами. А ещё были медали. Они висели на ленточках, угрюмо сверкая в свете фонарика. На одну из вешалок была нацеплена военная фуражка отца. На столе лежала армейская фляжка старого образца.

Значит, вот где отец хранил свои самые сокровенные воспоминания...

Моя рука сама собой сомкнулась на армейских жетонах, которые висели у меня на шее. Я стал выискивать взглядом, где жетоны отца. Не найдя их, я подошёл к столу и выдвинул ящик. Жетонов не было, только какие-то листы бумаги. Я разочарованно покачал головой. Велико было желание увидеть воочию награды отца с той, давней и всеми проклинаемой войны, пощупать их в своих пальцах, сравнить свои жетоны с ними - жетоны, заработанные мной на войне новой, но не менее проклинаемой. Я почувствовал обиду на отца за то, что он лишил меня даже такого удовольствия, припрятав чёртовы жетоны. А в детстве он доставал их по любому поводу, чтобы потрясти ими перед моим носом...

Впрочем, в секретной комнате отца отсутствовали не только жетоны. Старой отцовской военной формы я тоже не увидел. Вешалки были пусты, фуражка смотрелась сиротливо в своём одиночестве. Даже ботинок не осталось.

Доски на крыше пронзительно скрипнули под особенно сильным порывом ветра, и я панически обернулся. Не этот ли миг я видел несколько минут назад на снимке - самого себя с искажённым от страха лицом, на фоне косого потолка?.. Я даже приготовился зажмуриться, чтобы вспышка фотоаппарата не ослепила меня. Но вспышки не было. Я стоял один на чердаке - если не брать в расчёт манекены.

Те голоса, взрослый и детский...

Призраки? Как та женщина в номере "Гранд-отеля"?

Кравен-авеню. Жилище семьи Шепард. Дом с призраками. Призрак стоял у меня за спиной в подвале. Призрак приоткрыл дверь подвала. Призрак бежал на чердак, призрак заманил меня в тайную отцовскую комнату.

Нет, это уж слишком. Я стал потирать запястьем запульсировавшие острой болью виски. Монстрами в подвале нас судьба уже наградила, не хватало для полного счастья ещё и призраков в своём собственном доме.

- Ничего не понимаю, - пожаловался я щиту с перекрещенными мечами. С правой стороны полотнище было разорвано, и щит выглядел достаточно плачевно.

Свербящая боль в голове не проходила; наоборот, она становилась сильнее с каждой секундой. Я стиснул зубы и наклонился вперёд, упёршись руками в поверхность стола. Так стоял три-четыре минуты, пока боль не затупилась. Бумаги в выдвинутом ящике стола мозолили глаза. Какой-то официальный документ на нескольких листах - видимо, приказ об увольнении отца в запас. Широкая карта города, неумело скатанная в трубу (и что она тут делает?). И один листок, вырванный из блокнота. Отец что-то на нём писал своим прямым высоким почерком. У него была привычка набрасывать план действий на таких блокнотных листках, прежде чем взяться за какое-либо дело. Листок заинтересовал меня, и я взял его, когда боль более-менее отпустила.


Я совершил ошибку. Все знают это. Они винят во всём меня - и правильно. Я поклялся защищать этот город, но так и не смог справиться с долгом. Улицы пустеют на наших глазах. То, чего мы всегда боялись и старались предотвратить - проклятие из прошлых лет - накрывает город чёрной тенью.

Орден вернулся, он объявил нам войну. Они безнаказанно похищают и убивают наших людей, свободно разгуливают по городу. Большинство наших, кто остался в живых, уже переметнулись. Они промыли им мозг, присоединили к своему хищному стаду.

Я не знаю, зачем Орден делает это. Может, они хотят поквитаться с нами за раскольничество наших предков, за их своеволие. А может, просто хотят влить в лице наших людей свежую кровь в свои обветшавшие ряды. Но я не намерен более сидеть сиднем и видеть, как они забирают наших людей. Пора перестать вести себя, как скот, ведомый на убой, и встретиться лицом к лицу с источником этой чумы, проникнуть в их сердцевину. Бороться и надеяться, что ещё не всё потеряно, и кое-что можно вернуть. В конце концов, я в первую очередь виноват в том, что Глен оказался в таком плачевном положении. Моё единственное утешение в том, что я даже в случае неудачи умру в борьбе - там, где всё это когда-то началось. В Сайлент Хилле.



Сайлент Хилл...

В том, что это написал отец, я не сомневался - его почерк. Но в остальном записка выглядела какой-то безумной абракадаброй. Непонятный Орден, похищения, раскаяние отца неизвестно в чём, проклятие... Я уже начал проходиться взглядом второй раз по строчкам, как в голове ударил гонг: "Да ведь это же про Глен, про нас!".

- Боже мой, - прошептал я, пережёвывая губы и жадно вчитываясь в короткое послание.

Всё становится на свои места. Исчезновения людей, пропажа отца, Джошуа, разруха в городе...

В мгновенной догадке я выхватил карту из ящика стола, развернул одним движением. Так и есть. Никакого сходства с Гленом, строений больно много. Это была карта Сайлент Хилла, нашего доброго соседа.

Добро пожаловать в Сайлент Хилл.

Орден вернулся.

Они забирают наших людей.

Мне было неизвестно, что это за Орден такой, чего им от Глена надо и откуда он, собственно, вернулся, но это было не так важно. Важно было то, что безумие, распыленное в каждом атоме серого склепа, в который превратился город за четыре года, наконец-то начало обретать в моём разуме хоть какие-то зримые черты. Орден, значит. Во всём виноват он. Они похищают жителей нашего городка - отсюда пустые улицы, покинутость, отсюда бедная Элли, которая тщетно клеила объявления об исчезновениях. Почему-то отец в происходящем винит себя - и поэтому поехал туда, где этот Орден обосновался, в город Сайлент Хилл. Джошуа, наверное, тоже там; отец не стал бы бросать его на произвол судьбы, если в городе стало опасно.

Да чёрт возьми, наверняка этот вшивый Орден забрал к себе Джоша, вот отец и сорвался с места! Они оба там, в Сайлент Хилле, а я, идиот, тут целый день потратил, рыская по всяким кладбищам да канализациям!

Мысли обрели лихорадочную быстроту, в голове стало предельно ясно. Я ликовал и запамятовал в эйфории прозрения о монстрах, призраках и прочих вещах, на которые записка отца не проливала свет. А если бы и вспомнил, то отмахнулся бы, как от назойливой мошкары. Всему своё время, этим несуразностям тоже найдётся какое-то объяснение. Сейчас главное - действовать, добраться до Сайлент Хилла и разнести этот гребаный Орден в пух и прах, пока они не натворили дел. Надеюсь, ещё не поздно...

Скомкав записку в ладони, я ринулся вниз, по пути повалив на пол одну вешалку, потом пару манекенов. Обычное папье-маше, как я мог их так пугаться?..

Пулей пролетев через весь второй этаж, погруженный в сумерки, я спустился на первый. Мама настороженно следила за мной из своего кресла, и я вспомнил её недавние слова: "Уходи... Они придут, когда стемнеет". Она знала, всё знала, но не хотела говорить! Она обманывала! Обида и кипучая злость клокотали в груди. Более нянчиться с ней я не собирался. Довольно лжи. Сдаётся мне, те, кто ещё оставался в этом городе, задержались только ради того, чтобы ставить препятствия на моём пути. Больше не выйдет...

- Послушай меня, мам, - сказал я, подходя к ней и демонстрируя записку отца в раскрытой ладони. - Я только что был на чердаке. И увидел всё, что вы там прятали. Мне всё известно, так что, пожалуйста, прекрати вести себя, будто я трехлетний несмышлёныш. Расскажи, что всё это значит!

Мама с удивлением и испугом посмотрела на мятый кусок бумаги, которым я буквально ткнул ей в лицо:

- Я не знаю... не знаю, что это.

- Прекрати врать! - рявкнул я, выходя из себя; взметнувшаяся в энергичном жесте рука задела стакан на подлокотнике кресла, и та со звоном покатилась по полу. - Я устал от твоих недомолвок! Я знаю всё о Сайлент Хилле!

Она подняла руку, схватила меня запястье, подтянулась вверх телом, почти повиснув на мне всем весом. Лицо искривилось в уродливой гримасе, которая сделала её похожей на восьмидесятилетнюю старуху. Наконец-то я сумел вызвать у неё настоящее чувство... и этим чувством был ужас.

- Ты ничего не знаешь о Сайлент Хилле!

Крик был таким пронзительным, что задребезжали стёкла окон. Взгляд матери стал совершенно безумным. Я едва не испугался, не сдал назад. Но в последний миг вновь увидел внутренним взором слова отца, выведенные на листе из блокнота, и уверенность вернулась.

- Я знаю всё, - повторил я. - Скрывать что-то от меня бесполезно. Я знаю, что отец поехал туда, чтобы вступить в бой с Орденом.

Я смотрел маме прямо в лицо, и она сникла, обмякла на кресле, как тряпичная кукла. Глаза, только что сверкавшие огнём нахлынувших чувств, подёрнулись дымкой безразличия. Она уходила вновь, убегала от меня, запиралась внутри себя. Я положил ладони ей на плечи и несильно потряс:

- Мама, ты слышишь меня? Они забрали Джоша, верно?.. Он в Сайлент Хилле? Они взяли его, и отец поехал за ним. Разве не так?

Губы матери зашевелились, не роняя ни слова. Я потряс её сильнее:

- Отвечай, мама! Говори!

Она подняла руку - неуклюже, будто орудуя тяжёлой деревянной палкой, и провела ладонью по моему разгорячённому лицу. Пальцы были холодными, но я не дрогнул. Мама смотрела мимо меня. Слова выходили, как заученный наизусть текст:

- Ох, Алекс... Мне жаль. Мне так жаль...

- Прекрати! - закричал я. Трясущиеся пальцы норовили сжаться в кулак, и я от греха подальше убрал руки с плеч матери. Сумрак в гостиной сгустился до фиолетового оттенка. Перед глазами полыхали разноцветные вспышки. - Хватит мямлить о том, как ты заботишься обо мне, лучше начинай говорить, что произошло! Вы оба только над Джошем и тряслись с самого его рождения, так почему бы тебе не сказать мне правду, чтобы я смог его спасти?!

Последняя фраза вырвалась из меня совершенно непроизвольно. Чёрной солёной волной накатило всё, что было за долгие годы - те немногословные ужины, в которых пирожные почему-то всегда лежали перед малышом Джошуа; загородные пикники, где отец в шутку играл с Джошем наперегонки, в то время как я собирал хворост в лесу; равнодушие матери, когда отец обрушивал на меня весь свой праведный, а порой и неправедный гнев, а Джош в это время стоял в сторонке. Я ненавидел мать в этот миг. И не только её - всю свою чёртову семью, возведённую на лжи и несправедливости. И ложь продолжала литься даже сейчас, когда нормальный мир трещал по швам. Я был опутан, связан, обездвижен прочными струнами лжи. Что стоило маме с самого утра сказать мне правду? Что мешало ей перестать врать хотя бы сейчас, когда я сам докопался до подоплеки событий?! Я закрыл руками лицо, чтобы успокоиться - и в тот же момент на меня напали.

Удар был сзади, по затылку - не рукой, а чем-то крепким и большим. Сполохи в глазах осыпались искрами. Я покачнулся, но не упал. Даже начал оборачиваться, когда второй удар - на этот раз по голеням - сбил меня с ног, и я уткнулся лицом в крашеные доски пола. Из разбитой губы брызнула кровь. Пронзительно закричала мама. Этот крик дал мне силы приподняться на четвереньки и повернуть голову.

Монстры.

Их было много, и у них не было лиц. Вместо головы - грубые серые комки с чёрными провалами, которые очень отдалённо похожи на глаза. На моих глазах два монстра вытащили маму из её кресла, и третий попытался поднять её за ноги. Не переставая кричать, она стала бить его ногами в грудь. Один из монстров, держащих её, выругался и ударил её локтем по затылку.

- Нет! - сипло закричал я, и тут на меня обрушился град ударов. Я снова оказался на полу, пытаясь защититься от хорошо поставленных пинков. Краем глаз видел, как мама обвисла в руках у монстров, и они потащили её к выходу. Возле двери стоял ещё один монстр - высокий, неподвижный, и держал в руках дисковую пилу. Слава Богу, отключённую. Я ревел и пытался встать, но каждый раз меня сбивали.

- Нет!

Раздался хрустальный звон - кто-то из монстров догадался схватить пустой графин из шкафа и ударить им меня по голове. Вокруг сразу потемнело. Я больше не мог подниматься. Максимум, что удалось - перевернуться на спину и встретиться угасающим взглядом с монстром, который наклонился надо мной. Ну и голова, вяло подумал я. Точь-в-точь будто противогаз на физиономию напялил.

Монстр некоторое время доброжелательно играл со мной в гляделки, потом замахнулся рукой для удара. Но тут кто-то из них - наверное, их главный, который стоял с пилой - нетерпеливо окликнул:

- Ладно, уходим, времени мало. Забудь о нём. Потом...

И они ушли, бросив меня скорчившимся на полу. Они ушли, забрав маму. Как она и говорила - пришли, когда стемнело...

Я ещё с минуту пытался что-то сделать, не потерять сознания, встать и начать погоню за похитителями. Но всё было тщетно. Силы иссякли, веки закрылись. Последнее, что я смутно услышал, прежде чем отключиться - это горловой глас пожарных сирен, который стремительно нарастал...
Онлайн-версия гайда по Silent Hill 3 - http://sh3guide.ru

Мой персональный сайт - http://g-starkov.ru

Паша
Окруженный Тьмой
Окруженный Тьмой
Аватара пользователя
 
Профиль
Сообщения: 330
Зарегистрирован:
08 дек 2006, 16:44
Откуда: Москва, Нагатинский Затон.
Пол: Мужской
Блог: Перейти к блогу (0)
Reputation point: 60

Новое сообщение Паша » 17 июл 2009, 13:38 |

Что-то уже давненько глухо... неужели кина не будет?? :(

Garrri86
Пришедший извне
Пришедший извне
Аватара пользователя
 
Профиль
Сообщения: 38
Зарегистрирован:
26 янв 2009, 23:00
Откуда: Омск
Пол: Мужской
Блог: Перейти к блогу (0)
Reputation point: 6

Новое сообщение Garrri86 » 17 июл 2009, 13:56 |

Поиграть не получилось, может хоть почитаю.
Первые книги очень даже понравились.
Спасибо автору.
...У мертвого моря мертвый утес.
Где-то там, в уюте каменных гнезд,
Младенец - серебряный Грифон -
Пробует грудь Одноглазого Лиха...

Георгий Старков
Темный рыцарь
Темный рыцарь
Аватара пользователя
 
Профиль
Сообщения: 612
Зарегистрирован:
14 янв 2006, 20:35
Откуда: г. Якутск
Пол: Не определен
Блог: Перейти к блогу (0)
Reputation point: 134

Новое сообщение Георгий Старков » 08 авг 2009, 12:15 |

Продолжение (Алекс в "альтернативном" доме).


Глава 11

Дом. - Стихи на стене. - Две маски. - И снова сирены. - Люди за окном. - Жива! - Голос из рации. - "Мы едем в Сайлент Хилл".


Я остался один.

Дом преобразился. Он раздулся ввысь и вширь, как опухоль, краски и обои сползли, коридоры вытянулись и шли изворотом, как кишки крысы. Стены были опутаны колючей проволокой и ржавыми водопроводными трубами. Из пола произрастали тонкие розовые щупальца, от одного вида которых меня начинало тошнить. И кровь - повсюду эта кровь, ещё тёплая и мокрая, которой измазана каждая вещь. Не убежать от неё, не уйти. С каждым вдохом я чувствовал её запах, и мне становилось дурно. Я бродил по бесконечным лабиринтам дома, тщетно пытаясь отыскать выход, уже много минут.

Самым страшным было то, что дом изменился не полностью. Каждая комната была изуродована так, что с первого взгляда нельзя было понять, куда ты попал. Но непременно в ней оставалась нетронутой какая-нибудь выразительная, знакомая до солёного вкуса во рту деталь. Это могла быть плюшевая игрушка в детской, или алая от крови разделочная доска в подвале, или военная куртка из сгнившей ткани на чердаке. На куртку даже были навешаны медали, но я сомневался, что медаль с изображением черепа дают за службу в армии нашей страны.

Кончилось тем, что я совершенно потерял чувство цели и стал ходить по дому, лишь чтобы не стоять на месте. Окон и дверей, которые могли бы вывести наружу, я не нашёл. Правда, на том месте, где должен был быть выход на крыльцо, здесь располагалась большая дверца с большим вентилем вместо ручки - такая же, как в клинике перед комнатой, где резал себя несчастный доктор. Но эта дверь отказывалась поддаваться усилиям, сколько бы я ни мучился. Может быть, проржавела, может быть, просто не желала, чтобы я покинул это место.

Одна комната на втором этаже напугала меня особенно сильно. Вроде бы в ней было всё, как в других местах - ржавчина, мазки крови, невыносимая жара и оранжевые сполохи, сияющие в трещинах, которые покрывали стены. В комнате находилась больничная койка с толстыми кожаными ремнями - на таких держат душевнобольных. На стене висели часы с неправдоподобно большим круглым циферблатом. На другой стене, напротив часов, был выцарапан то ли ножом, то ли ногтями непонятный стишок. Строки подпрыгивали то вверх, то вниз, а в конце стишка и вовсе кренились под прямым углом.

В постели ты, весь в слезах?
Никто не услышит. Даже я.
Не помочь бедняге, не спасти,
Легче просто скрыться в ночи.
Тикают часы, а потом вдруг - тишина,
Время вышло: душа во тьме сгнила.
Не смотри мне в глаза - мрак захватит тебя,
Лучше думай о том, как спасти себя.


Мрачный стишок оставлял в душе тревожный отпечаток, но дело было не в нём. Эта комната была чем-то очень знакома. Я пытался вспомнить, но сначала ничего, кроме вновь проснувшейся головной боли, не заработал. Лишь когда я взглянул на часы на стене и увидел, что стрелки указывают на шесть минут третьего, в уме что-то щелкнуло.

Это была моя собственная комната, где я жил семнадцать зим. Ничего удивительно, что мне показалось, будто я здесь был. Мог бы догадаться по расположению - несмотря на все безумные искажения, планировка дома оставалась примерно такой же, как в реальном мире. Но все эти жуткие перемены...

Тикают часы, а потом вдруг - тишина...

Шесть минут третьего. Койка с ремнями для безумца.

Намёк безумного архитектора, который воздвиг всё это добро, был вполне ясен. Они пытались свести меня с ума. Может быть, они даже добились своего - то, что я видел сейчас, не могло привидеться человеку со здоровым разумом. Но, сумасшедший или не сумасшедший, сдаваться я не собирался.

- Не дождётесь, - зло прошептал я, закрывая глаза. В горле пересохло, мне пришлось сдерживать кашель. Жар в комнате становился совершенно невозможным, и я пошёл дальше.

Как я выяснил во время своих блужданий, дом был не совсем пуст. В преобразившейся спальне родителей я нашёл труп - точнее, два трупа. Оба - со зверски содранной кожей. Они находились здесь долго - мышцы и мясо успели почернеть и обрести запах. Трупы были привязаны к одному столбу, но с двух сторон. Под столбом засохла большая тёмно-красная лужа. Лиц этих бедняг я, слава Богу, не увидел: они были скрыты под серыми масками из папье-маше вроде тех, которые дети надевают на Хэллоуин. В отличие от карнавальных, эти маски не изображали никакое чудовище или сказочного персонажа. Просто лицо. У трупа, обращённого к стене, выражение маски было никаким - прямая линия губ, щели глаз. Маска на другом трупе казалась печальной: по крайней мере, уголки губ были опущены. К горлу подкатил комок; я схватился за стену и попытался отвести взгляд, но глаза сами собой возвращались к этой тошнотворной конструкции, напоминающей какой-то издевательский памятник... но кому?

К столбу над трупами была прибита дощечка. А на ней - надпись. Конечно же, сделанная кровью. Чтобы прочитать её, надо было подойти к дощечке вплотную...

Не надо, строго сказал я себе. Зачем тебе знать, что там написано? Чем тебе это поможет?.. Будет лишь ещё больше безумия, бреда, боли...

Зажав нос пальцами, я сосчитал про себя до пяти и быстро пошёл вперёд.

В следующие несколько секунд я сделал не одно, а целых три открытия, и одно страшнее другого. Во-первых, вблизи стало ясно, что труп принадлежит женщине: несмотря на всю изуродованность, формы тела выдавали это. Может, второй труп и был мужским, но я почему-то так не думал.

Во-вторых, надпись на дощечке гласила:

Её печаль скрывает боль,
Её холод скрывает любовь.


Два открытия привели меня к третьему, из-за которого опора ушла у меня из-под ног. Я снова посмотрел на лицо женского трупа в маске, превозмогая отвращение. Да, у маски был печальный вид. Печальный...

А с той стороны столба - равнодушие.

Мама.

Я застонал, чтобы унять рождающийся в груди крик. Перед глазами всё поплыло, превратилось в одно большое смазанное пятно. На миг я поверил, что передо мной действительно растерзанное тело моей бедной матери, которая никогда, никогда, сколько я себя помню, не позволяла себе смеяться. Когда она сердилась на нас или Джоша, она молчала. Когда ей было хорошо, она молчала. Как бы отец ни кричал порой на неё, она никогда не говорила ни одного слова против - она молчала. Кататония, в которой я застал мать, вернувшись домой, была только следствием её обычного состояния. Печаль и равнодушие - вот были две её маски, которые она носила долгие годы... но зачем так издеваться над ней, зачем воздвигать этот жуткий монумент в её собственной спальне?

Я понял, что стою на коленях, сжимая виски кулаками. За стенами гудело испепеляющее пламя. С хрустом продолжали расти розовые растения-щупальца, намерившиеся опутать в своих сетях весь дом. Звенели джунгли водопроводных труб, по которым всё равно не текла вода.

"Это не мой дом".

Я открыл глаза, поднял голову. Женские тела в масках не исчезли. На обвисших мышцах чернели струи вен.

"Это не моя мать".

Ничто в этом проклятом мирке не было реальным. Всего лишь неумелая копия, уродливая пародия, как в заштатном цирке. Пожалуй, я мог здесь умереть. Но это было единственное настоящее, что было здесь. Если я смогу сохранить свой разум, не поддаться уловкам тех, кто хочет свести меня с ума, то у меня будет надежда вырваться из кошмара "обратной стороны" и отправиться к родным, которым нужна моя помощь в реальном мире...

Я встал. Пошатываясь, пошёл к выходу из комнаты. Уже переступая через порог, не выдержал и обернулся. Печальная маска пристально смотрела на меня, словно умоляя взять её с собой. Я сглотнул слюну и прибавил шагу.

Я видел ещё много чего в этих стенах, но память, к счастью, не сохранила всех тех мерзких подробностей, которые мне довелось увидеть. Была ванна, полная крови, и в ней плавал плюшевый кролик. Этот кролик Джош просил найти, когда он приснился мне первый раз в госпитале. Были освежеванные и обезглавленные туши "старых знакомых" - топороголовых монстров, насаженные на железные крюки. Несмотря на неприязнь к тварям, это зрелище мне особой радости не доставило. А в одной из комнат первого этажа я нашёл дыру в стене размером с большой кулак. Не знаю, что меня потянуло разглядывать, что в нём находится, но ничего хорошего из этой затеи не получилось. Из дыры начали лезть какие-то огромные насекомые - то ли жуки, то ли мухи, которые радостно устремились на свет моего фонаря. Одно насекомое проворно вцепилось лапками в тыльную сторону ладони и на моих глазах вонзило жало. Боли почти не было - лишь какое-то сладостное ощущение, будто тебя щекочет маленький ребёнок. Я заорал что есть мочи и скинул тварь, но секунду спустя обнаружил, что другое насекомое устроилось на моей шее сзади и усердно пьёт мою кровь. Остальные уже ползали по брюкам и куртке, и я счёл за благо быстро ретироваться. Твари были очень назойливы, мне пришлось отмахиваться и давить их ещё долго, но в конце концов они отстали от меня.

Но всему приходит конец. Кончился и этот кошмар - в общем-то, без всякой логики и смысла, как и должно быть. В очередной раз прогуливаясь мимо большой дверцы, я без всякой надежды попытался повернуть вентиль, как делал по меньшей мере раз десять. Колесо заскользило под нажимом, как намасленное. Пока я стоял с открытым ртом, пытаясь переварить произошедшее, вентиль уже провернулся до крайней точки. Что-то щелкнуло внутри двери, что-то заскрипело, что-то завизжало, как резаная свинья. Вентиль ушёл вглубь двери, как складная утварь, сопровождаемая воем пожарных сирен, включившихся далеко-далеко - за облаками, за горизонтом.

А между тем дом опять начал меняться.

В воздухе игриво закружились белые пылинки, материализуясь из ничего. Они слипались друг с другом, образуя корки краски, лакировки, обоев. Они липли к стенам, потолку и полу, восстанавливая всё, как было - превращали ржаво-огненный ад в милый родной дом, такой уютный и безопасный, в котором никто тебя не достанет, даже самый ужасный ночной монстр. Сирены надрывались, переходя чуть ли не в ультразвук - и дом преображался, жара стихала, на железной дверце появился тонкий налёт дубового дерева. Потом возникло стекло, грациозно выросла круглая медная ручка. Под ногами появился ворсистый коврик. Сирены отдалились, уходя в то чёрное междумирье, откуда они пришли, чтобы вернуть всё в круги своя. И в заключение - щелк - дверь передо мной медленно открылась, чтобы я мог увидеть крыльцо и кусок ночной улицы.

Вот и всё...

Я недоверчиво оглянулся. Прихожая и гостиная были такими же, как было до того, как пришли незваные гости. Часы, которые не ходят, кресло матери, диван, полуоткрытая дверь в подвал... только нет самой матери.

То, чего мы всегда боялись и старались предотвратить - проклятие из прошлых лет - накрывает город чёрной тенью.

- Что вы наделали? - горько спросил я гулкую тишину. - Что же вы такого, чёрт возьми, сделали, что весь город катится в тартарары?

Не дождавшись ответа от стен, выглядевших в вечернем полумраке чёрными, я взялся за ручку двери и повернул её. Холодный...

Улица была пуста - по крайней мере, тот её кусок, который я мог видеть. Но я был уверен, что не увидел бы ни одной живой души, даже если тумана и вечерней мглы не было. Спустившись по лестнице, я оглянулся на дом. Окна были чёрными, как дёготь, из-за них смотрели на меня призраки, которые жили здесь. Два маленьких мальчика, суровый мужчина и безмолвная бледная женщина. Стояли, не шевелясь и не отводя глаза, как манекены на чердаке.

- Я еду в Сайлент Хилл, - сообщил я им.

Призраки не выразили удивления, радости или ужаса.

- Найду вас всех, вытащу оттуда, и уж вы мне всё расскажете на этот раз... Что скажешь, отец?

Тишина.

- Мама?

Хрупкая фигура чуть качнулась, но боязливо промолчала. Иного я и не ждал. Я перевёл взгляд на детей.

- Джош...

Снова молчание. Я открыл и закрыл глаза. Эфемерные фигуры растворились в сумраке.

Это всё нервы. Надумаешь тут чёрт-те что после всего, что видел... Нужно идти. Я вскинул голову, засунул руки в карманы куртки и вышел из двора. Сейчас была дорога каждая минута. Найти какой-нибудь транспорт и ехать в Сайлент Хилл.

Но прошёл я всего пару шагов. За спиной послышался торопливый стук каблучков, и голос, который я уже и не надеялся услышать вновь, окликнул:

- Алекс!

Я поперхнулся вечерним воздухом:

- Элли?!

Она выскочила из тумана и прибежала ко мне так быстро, что в миг паники мне почудился огромный монстр, всё ещё преследующий её по пятам. Куртка Элли была изорвана, а у запястья ткань обильно пропиталась кровью. У виска девушки я увидел большой синяк с припухлостью. Но она была жива, и это было главное. Жива!.. Я не верил этому, пока она не обняла меня, да так крепко, что меня качнуло на месте.

- Элли... - растерянно прошептал я. В голове опять всё перепуталось. У меня был миллион вопросов к ней - как ей удалось выжить, куда они с монстром делись из канализации, как она меня нашла, насколько серьёзна рана на руке - и ещё миллион благодарностей Богу или случаю за это чудо, но я мог лишь молчать и улыбаться.

Вдруг она отстранилась от меня, и я заметил, что она вся дрожит, а по щекам проползли бледные следы от слёз. Элли была на грани срыва. У меня упало сердце. Что-то произошло. Что-то даже хуже, чем нападение монстра.

- Элли, - осторожно начал я, - я уж думал, ты...

- Её нет, - перебила она.

- Кого?

- Моей матери. Я не нашёл её нигде. Она исчезла, как все! - дрожь Элли усилилась; её буквально колотило. Я взял её за плечи, чтобы она не упала. Кажется, ей это немного помогло прийти в себя. Из глаз снова потекли слёзы, но взгляд стал более осмысленным.

- Ты была у себя дома? - спросил я.

- Да...

- Может, тогда твоя мать ещё не вернулась с работы?

- Я была там! - она почти кричала. - И в суде... и дома... и даже в магазины заглянула, но они все закрыты... Все исчезли, Алекс! Все, даже моя ма...

- Элли, - сказал я, чётко выговаривая слова, - моя мать тоже пропала.

Она осеклась на полуслове, глаза стали огромными. Тело мгновенно обмякло, и мне пришлось сильнее придерживать её.

- Я видел, что с ней стало, - продолжал я. - Они исчезают не сами по себе, Элли. Их похищают. Это не мистика, не какие-то потусторонние силы. Их силой забирают и увозят люди. Люди, понимаешь?

Она медленно кивнула. Дрожь прекращалась. Я отпустил её плечи.

- Видимо, похитители их где-то держат там, у себя, - я неопределённо махнул рукой в сторону. - Нам срочно нужно туда отправиться. Знаю, это опасно, но в полицию обратиться мы не можем - слишком далеко, а сейчас время очень важно. Что бы эти ублюдки ни замыслили, они уже почти всё сделали.

- Но... почему? - Элли мотнула головой, будто отгоняя видение. - Кто они? Зачем они это делают?

- Я ещё не всё знаю, - признался я. - Но уверен в одном: похищенных увозят в Сайлент Хилл. Оттуда всё и идёт.

- Сайлент Хилл?.. Алекс, ты серьёзно? Ты уверен в этом?

- Я нашёл кое-какие свидетельства, - в подробности углубляться мне не хотелось. - В общем, мой отец был более чем уверен, что это дело рук жителей Сайлент Хилла. Уверен настолько, что сам отправился туда... и тоже пропал. Думаю, он сделал это, когда пропал Джош.

- Значит, все остальные тоже там... живые? - Элли так вся и осветилась внезапной надеждой. Я не хотел разочаровывать её своими сомнениями, поэтому повторил ещё раз:

- Это всё Сайлент Хилл.

- Но ведь, Алекс, Сайлент Хилл - такой же городок, как Глен. С чего там твориться всему этому ужасу? Они же наши соседи, в конце концов!

- Я не... - рация, вдруг начавшая извергать громкое шипение, не дала мне договорить. Мы с Элли оба вздрогнули. Через секунду через шипение пробился басовитый голос помощника шерифа:

- ... Алекс? Алекс, как слышно?.. Где ты?

Я схватился за рацию. Внутри у чёрной коробочки что-то хорошо слышно постукивало, но жёлтый огонёк загорелся снова. Удивительно, как эта штука вообще продолжала исправно работать после всех моих приключений.

- Уилер! Это ты?! Я не мог связаться с тобой...

- ... что ещё раз доказывает обоснованность моих стенаний о том, что техническое оснащение участка давно пора обновить, - хмыкнул Уилер. - Не рации, а игрушки для детей, работают через раз.

- Я снова начал бояться, что тебя...

- Ну уж нет, так просто ты от закона не отделаешься, Шепард-младший, - хохотнул Уилер. - Всё-таки ты под арестом, помнишь?

Я невольно улыбнулся. Элли тоже повеселела.

- Ну как ты там? - спросил Уилер. - Жив ещё?

Шипение снова нарастало. Нужно было торопиться.

- Я нашёл Элли, - быстро проговорил я. - Она жива, можно сказать, в порядке. Но у нас другие проблемы... В общем, расскажу при встрече. Уилер, давай сойдёмся у лодочного причала за полицейским участком. Нам пригодится одна из полицейских лодок. Нужно побыстрее добраться до Сайлент Хилла.

Жёлтая лампочка опять стала мигать, и искажённый голос Уилера казался неестественно тонким:

- Куда-куда?.. Лодку-то, конечно, но я не очень хорошо понял, куда...

- Ты услышал правильно, - сказал я, глядя на Элли, которая боязливо переминалась с ноги на ногу. - Мы едем в Сайлент Хилл.

Наверху за моей спиной ветер с громким протестующим стуком захлопнул ставни окна, за которым теперь не было ничего, кроме темноты.
Онлайн-версия гайда по Silent Hill 3 - http://sh3guide.ru

Мой персональный сайт - http://g-starkov.ru

Jay
Идущий на зов
Идущий на зов
Аватара пользователя
 
Профиль
Сообщения: 186
Зарегистрирован:
08 окт 2006, 01:07
Откуда: Секретная лаборотория имени Куклачева.
Пол: Не определен
Блог: Перейти к блогу (0)
Reputation point: 53

Новое сообщение Jay » 12 авг 2009, 13:54 |

Очень и очень проникновенно и захватывающе!! И хоть из самой игры СХХ мне понравилось все только до первого босса, читать ваш рассказ доставляет огромное удовольствие. Спасибо за ваше творчество!
Очень больно терять родное....

Паша
Окруженный Тьмой
Окруженный Тьмой
Аватара пользователя
 
Профиль
Сообщения: 330
Зарегистрирован:
08 дек 2006, 16:44
Откуда: Москва, Нагатинский Затон.
Пол: Мужской
Блог: Перейти к блогу (0)
Reputation point: 60

Новое сообщение Паша » 22 сен 2009, 21:07 |

Потрясно... =))


Вернуться в Наши литературные произведения по Silent Hill

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 1

cron