Путь к сверхчеловеку
Добавлено: 10 авг 2008, 17:24Основным произведением Фридриха Ницше считается "Also Sprach Zarathustra" - "Так говорил Заратустра книга для всех и ни для кого" - это своего рода библия ницшеанства. Исторический Заратустра и вполовину не столь замечателен, каким нарисовал его Ницше. Заратустра - основатель персидской религии огнепоклонников (боги - Ормундзу и Ариман, один - бог добра, другой - бог зла). Религия интересна тем, что в ней человеку позволяется сделать совершенно свободный выбор между добром и злом. Объект поклонения для зараастрийцев - огонь. Огонь главным элементом считал Гераклит, которого Ницше выделяет из всех греческих философов. Этика Гераклита весьма схожа с ницшеанской - героический аскетизм. Гераклит верил в войну: "война всеобща, и правда - борьба". - Идея "вечного потока". Гераклит: "Всё меняется и нет ничего неизменного" - отрицал идею вечного. Ницше отверг саму вечность - Бога. Образ Заратустры - образ пророка - основателя нового учения - синтез идеи пророка и провозвестника грядущего мира борьбы. Выбор такого персонажа можно приписать влиянию Гераклита (Гераклит был противником религии). Заратустра - ниспровергатель религии, освободитель. Но в основе освобождения - любовь к людям, а не пустой каприз.
Когда Заратустра возвращается к людям, он становится ребёнком; третья стадия превращения. "Три превращения духа называю я вам: как дух становится верблюдом, львом верблюд и, наконец, ребёнком лев". Дух грузит на себя знание, подобно тому, как на верблюда грузят тюки. "Всё самое трудное берёт на себя выносливый дух: подобно навьюченному верблюду, который спешит в пустыню, спешит он в свою пустыню". "Но в самой уединённой пустыне совершается второе превращение: здесь львом становится дух, свободу он хочет себе добыть и господином быть в своей собственной пустыне. Своего последнего господина ищет он здесь: врагом он хочет стать ему, и своему богу, ради победы он хочет бороться с великим драконом. Кто же этот великий дракон, которого дух не хочет более называть господином и богом? ‘Ты должен’ называется великий дракон. Но дух льва говорит ‘я хочу’. Чешуйчатый зверь ‘ты должен’, искрясь золотыми искрами, лежит ему на дороге, и на каждой чешуе его блестят, как золото, ‘ты должен!’. Тысячелетние ценности блестят на этих чешуях, и так говорит сильнейший из всех драконов: ‘Ценности всех вещей блестят на мне. Все ценности уже созданы, и каждая созданная ценность – это я. По истине, ‘я хочу’ не должно более существовать!’ Так говорит дракон». Чтобы завоевать себе свободу и священное Нет даже перед долгом, чтобы завоевать себе право для новых ценностей – для этого нужно стать львом. «Но скажите, братья мои, что может сделать ребёнок, чего мог бы даже лев? Дитя есть невинность и забвение, новое начинание, игра, самокатящееся колесо, начальное движение, святое слово утверждения. Да, для игры созидания, братья мои, нужно святое слово утверждения: своей воли хочет теперь дух, свой мир находит потерявший мир».
По пути Заратустра встречает старца и говорит ему, что несёт людям дар, но старец убеждает его не дарить людям новое, а облегчить им старую жизнь. Старец - добрый, Заратустра - благородный. "Новое хочет создать благородный, новую добродетель. Старого хочет добрый и чтобы старое сохранилось. Но не в том опасность для благородного, что станет он добрым, а в том, что станет он наглым, будет насмешником и разрушителем. Ах, я знал благородных, потерявших свою высшую надежду. И теперь клеветали они на все высшие надежды". Старец говорит Заратустре, что даритель не может быть одиноким; один не может дарить всем. Он предлагает ему остаться одному в своём лесу и славить бога – только бог может принимать дары от одиночки. Но Заратустра знает, что бог мёртв. Десять лет он не скучал в собственном одиночестве, чтобы понять это. Бог – расточился в людях, он каждому подставлял себя, как костыль. Люди воздавали ему хвалу, и он умер; им следовало бы сострадать ему, и тогда он бы жил.
Сверхчеловек – скорее поэтический образ, нежели реальное существо. Человек не может достигнуть его иначе как перестав быть человеком. Даже самый мудрый из людей в сравнении со сверхчеловеком всего лишь обезьяна. (Гераклит – в сравнении с богом). Сверхчеловек не нуждается в потусторонней жизни, не презирает своего тела, готов закалить себя страданиями. Ему не нужно небо, он хочет ходить по земле. Для сверхчеловека любовь к людям – это желание сделать их сильнее, для этого они должны отринуть мораль, отказаться от жалости и сострадания, потому что если даже бог умер, расточив себя – надолго ли хватит человека. Это может показаться эгоистичным, но сверхчеловек, отказываясь от морали, отказывается и от любых связанных с ней категорий. Сверхчеловек, вместе с тем, самоотвержен, ибо он мечет стрелы ненависти и несёт в себе злобу, претерпевая тем самым страдание. В основе сверхчеловека – жертвенность, он готов умереть, если на то будет его воля. Таким образом у сверхчеловека развит самоконтроль – он хозяин своей воли, а воля его – весь мир.
Заратустра ненавидит тех, кто ненавидит жизнь. А жизнь – это воля. Он ненавидит ложь, делающую людей рабами и лишающую их воли. Заратустра выступает против общепринятого понятия о счастье. Счастье, предрекает он, не есть цель сверхчеловека, оно притупляет волю к власти. Заратустра выступает против тех, кто призывает к смирению и ожиданию. Мы не станем сверхлюдьми, говорит Заратустра, но чтобы пришёл сверхчеловек, нам должно превзойти себя, мы должны бороться, а не смиряться. Заратустра говорит, что если у вас нет сил бороться, вы тоже можете сделать немало: можете уступить дорогу. Если вас гложет сомнение, что вам не удастся превзойти себя (это сложная задача), вам обязательно удастся умереть – мудрость для слабых (Прямая отсылка на Шопенгауэра, которого Ницше превзошёл; Шопенгауэр считал, что главная цель мудреца – угасание собственной воли, Ницше создаёт свой тип мудрости, цель которого борьба).
Когда Заратустра возвращается к людям, он становится ребёнком; третья стадия превращения. "Три превращения духа называю я вам: как дух становится верблюдом, львом верблюд и, наконец, ребёнком лев". Дух грузит на себя знание, подобно тому, как на верблюда грузят тюки. "Всё самое трудное берёт на себя выносливый дух: подобно навьюченному верблюду, который спешит в пустыню, спешит он в свою пустыню". "Но в самой уединённой пустыне совершается второе превращение: здесь львом становится дух, свободу он хочет себе добыть и господином быть в своей собственной пустыне. Своего последнего господина ищет он здесь: врагом он хочет стать ему, и своему богу, ради победы он хочет бороться с великим драконом. Кто же этот великий дракон, которого дух не хочет более называть господином и богом? ‘Ты должен’ называется великий дракон. Но дух льва говорит ‘я хочу’. Чешуйчатый зверь ‘ты должен’, искрясь золотыми искрами, лежит ему на дороге, и на каждой чешуе его блестят, как золото, ‘ты должен!’. Тысячелетние ценности блестят на этих чешуях, и так говорит сильнейший из всех драконов: ‘Ценности всех вещей блестят на мне. Все ценности уже созданы, и каждая созданная ценность – это я. По истине, ‘я хочу’ не должно более существовать!’ Так говорит дракон». Чтобы завоевать себе свободу и священное Нет даже перед долгом, чтобы завоевать себе право для новых ценностей – для этого нужно стать львом. «Но скажите, братья мои, что может сделать ребёнок, чего мог бы даже лев? Дитя есть невинность и забвение, новое начинание, игра, самокатящееся колесо, начальное движение, святое слово утверждения. Да, для игры созидания, братья мои, нужно святое слово утверждения: своей воли хочет теперь дух, свой мир находит потерявший мир».
По пути Заратустра встречает старца и говорит ему, что несёт людям дар, но старец убеждает его не дарить людям новое, а облегчить им старую жизнь. Старец - добрый, Заратустра - благородный. "Новое хочет создать благородный, новую добродетель. Старого хочет добрый и чтобы старое сохранилось. Но не в том опасность для благородного, что станет он добрым, а в том, что станет он наглым, будет насмешником и разрушителем. Ах, я знал благородных, потерявших свою высшую надежду. И теперь клеветали они на все высшие надежды". Старец говорит Заратустре, что даритель не может быть одиноким; один не может дарить всем. Он предлагает ему остаться одному в своём лесу и славить бога – только бог может принимать дары от одиночки. Но Заратустра знает, что бог мёртв. Десять лет он не скучал в собственном одиночестве, чтобы понять это. Бог – расточился в людях, он каждому подставлял себя, как костыль. Люди воздавали ему хвалу, и он умер; им следовало бы сострадать ему, и тогда он бы жил.
Сверхчеловек – скорее поэтический образ, нежели реальное существо. Человек не может достигнуть его иначе как перестав быть человеком. Даже самый мудрый из людей в сравнении со сверхчеловеком всего лишь обезьяна. (Гераклит – в сравнении с богом). Сверхчеловек не нуждается в потусторонней жизни, не презирает своего тела, готов закалить себя страданиями. Ему не нужно небо, он хочет ходить по земле. Для сверхчеловека любовь к людям – это желание сделать их сильнее, для этого они должны отринуть мораль, отказаться от жалости и сострадания, потому что если даже бог умер, расточив себя – надолго ли хватит человека. Это может показаться эгоистичным, но сверхчеловек, отказываясь от морали, отказывается и от любых связанных с ней категорий. Сверхчеловек, вместе с тем, самоотвержен, ибо он мечет стрелы ненависти и несёт в себе злобу, претерпевая тем самым страдание. В основе сверхчеловека – жертвенность, он готов умереть, если на то будет его воля. Таким образом у сверхчеловека развит самоконтроль – он хозяин своей воли, а воля его – весь мир.
Заратустра ненавидит тех, кто ненавидит жизнь. А жизнь – это воля. Он ненавидит ложь, делающую людей рабами и лишающую их воли. Заратустра выступает против общепринятого понятия о счастье. Счастье, предрекает он, не есть цель сверхчеловека, оно притупляет волю к власти. Заратустра выступает против тех, кто призывает к смирению и ожиданию. Мы не станем сверхлюдьми, говорит Заратустра, но чтобы пришёл сверхчеловек, нам должно превзойти себя, мы должны бороться, а не смиряться. Заратустра говорит, что если у вас нет сил бороться, вы тоже можете сделать немало: можете уступить дорогу. Если вас гложет сомнение, что вам не удастся превзойти себя (это сложная задача), вам обязательно удастся умереть – мудрость для слабых (Прямая отсылка на Шопенгауэра, которого Ницше превзошёл; Шопенгауэр считал, что главная цель мудреца – угасание собственной воли, Ницше создаёт свой тип мудрости, цель которого борьба).
