Ashed » 21 июл 2006, 14:40 |
Нашла статью интересную, но т.к. тема про Японский horror уже есть, решила скинуть ее суда:
ДЕТСКИЙ САД
(Чего бояться в японском кино)
Японский Horror не тот, что пугал граждан СССР большими резиновыми динозаврами, но тот, от которого в неспокойных снах впечатлительных зрителей вместо кровавых мальчиков шустрят склизкие мертвые девочки с длинными волосами цвета нефти, прописался на экране и в умах всерьез и надолго. Настолько, что стал по-хорошему родным и не таким уж и страшным. Поскольку вместо ужаса все чаще испытываешь трепет узнавания, благо весь предлагаемый ассортимент кошмаров более или менее знаком и статичен. Из той же оперы, что синяя дверь, красные занавески и ловящие по ночам такси бледные жительницы погостов, о которых так славно рассказывалось и слушалось перед отбоем в детских садах и пионерлагерях. Их жутких японских сказок аккуратно печет ремейки Голливуд, привлекая к процессу, как правило, тех же режиссеров. В октябре на экраны России выходят американские «Темные воды». Японцы придумывали свои занавески и двери веками. Тут, как в наряде бывалой светской дамы, собравшейся на раут с целью уделать всех, случайных вещей практически не бывает.
КОЛОДЕЦ
Круглый, сильно заброшенного вида. Из таких, что называется, воду не пить. Ну так и японские кино¬режиссеры держат колодец для совершенно иных целей. В приквеле «Звонка» папа сначала вколол своей опасной дочке Садако какой-то яд, но она оказалась живучей, как Распутин. Поэтому при¬шлось порубать девочку топором, скинуть ее в ко¬лодец и замуровать. Садако прожила там лет трид¬цать, сточила ногти об стены и, естественно, вырва¬лась на свет злая как черт. Колодец персонажи обычно видят в неприятных снах или по телеку. Еще один колодец, резервуар для сбора дождевой во¬ды, находился на крыше многоквартирного дома в «Темных водах». В нем тоже обитала злая девочка. Такой взгляд на вещи объясняется тем, что в Япо¬нии колодец издавна считается удобным входом в ирреальные миры. Представители данных миров тоже, в свою очередь, выходят оттуда. Поэтому ко¬лодцы принято надежно закрывать, желательно тя¬желыми плоскими камнями.
ЖУРНАЛИСТЫ
Сбрасывают с колодцев тяжелые плоские камни. По роду занятий вечно суют нос не в свое дело и но¬ровят пустить в эфир кассету, после просмотра ко¬торой все помрут. В «Звонке» не поверили в проро¬ческие способности Шизуки, матери Садако, при¬чем в оскорбительной форме. Все погибли «Один пропущенный звонок» странной смертью. В как бы пародийном, но отто¬го не менее жутком «Одном пропущенном звонке> Такеши Миике репортеры насильно и совершений зря всунули в руки героине мобильник (а до этого она разумно зареклась пользоваться услугами мабильной связи), что закончилось кровавой колбасней в прямом эфире. В силу профессии небрезглив вы. В финале «Звонка» журналистка лобзается с полусгнившим черепом.
МАГНИТОФОННЫЕ ПЛЕНКИ
Транслируют бог знает что. По ходу воспроизведе¬ния записи разговора невесть откуда возникают полные животного ужаса вопли или неприятные обещания типа «Ты умрешь». Не устает удивлять/ славная своим стремлением к совершенству япон¬ская техника.
ЗЕРКАЛО
Опять-таки показывает не то, что должно бы, а потусторонних граждан. Женщину, меланхо¬лично расчесывающую волосы, или странного человечка с белой тряпкой на голове, зловеще указывающего куда-то вбок твердой рукой. Японцы толкуют значение зеркала разнооб¬разно. Это, с одной стороны, символ импера¬торской власти и самопознания жизни, а с другой, что в бытовом смысле более понят¬но, — душа женщины.
САДАКО
Героиня мистического труда и всех «Звонков», породившая массу подражательниц на экране (но, надеемся, не в жизни), барышень, про кото¬рых уверенно можно сказать: «Девка не от мира сего». Снятый после «Звонка» приквел поведал о том, какая Садако на самом деле была милая. Недурно играла в любительском театре. Ходила в белом и почти всегда унылая, как Пьеро (сов¬падение мало удивительное, поскольку у япон¬цев белый цвет— цвет траура). Исцеляла инва¬лидов прикосновением и любила нормального парня. Целовалась с ним. Пыталась держать свой жуткий дар в узде, но не всегда успешно. В сердцах взрывала фотовспышки. Доигралась до Пир, что товарищи по труппе едва не забили ее смерть. После чего и явился, дабы закрепить успех, папаша со шприцем и топором. В колодце недобито взывала к возлюбленному. Вот вернулся бы, вынул возлюбленную, тогда все, глядишь, и обошлось бы. АН нет.
Море, ВОДА
Не к добру. Садако, когда в очередной раз не смогла сдержать дар в узде, утопила в море на уроке плавания 14 одноклассников. В «Темных водах» только что снявшая квартиру героиня долгое время смотрит на расплывающееся на потолке ;в спальне мокрое пятно. Наш человек сразу пошел бы к соседям сверху выяснить от¬ношения, а женщина терпит несколько дней. Далее вода, как в «Титанике» у Кэмерона, начи¬нает хлестать отовсюду, становясь, таким обра¬зом, главным ужасом кинофильма. К воде япон¬цы относятся примерно как осторожный купаль¬щик, медленно, покряхтывая и подрагивая заходящий в море. Любят и побаиваются. С од¬ной стороны, вода как бы символ жизни. С дру¬гой — в ней живет невероятное количество вра¬ждебно настроенной нечисти: фунаюрэеми, исоонны, сёдзе. Самый живописный — речной мифам, закрытое волосами или тряпкой лицо выдает в человеке неугомонившегося покой¬ника. А распущенные черные волосы издавна означают скорбь и печаль, вдохновляя поэтов на такие, к примеру, красивые и безрадостные строки: «Черные волосы/Девы из Идзумо. Где стоят восьмислойные облака, /По Ёсино-реке. В волнах плывут». В кино лирика иная. Во¬лосы неопрятными клочьями лезут из водо¬проводного крана в «Темных водах», прорас¬тают из пола и опутывают ноги девушки в «Одном пропущенном звонке». Фразу «Подст¬ригите меня под Садако» в женских парик¬махерских услышишь нечасто.
Сувениры
Как правило, призваны создавать на экране не¬здоровую атмосферу. В «Темных водах» то и де¬ло возникала принадлежащая мертвой девочке трогательная детская сумочка красного цвета, хоть ее (сумочку, а впрочем, и девочку) и топили, и жгли, и на помойку выкидывали. В «Обители страха» в самые неподходящие моменты начи¬нает играть, слух никому не лаская, старинная музыкальная шкатулка.
Мобильные ТЕЛЕФОНЫ
В американских подростковых триллерах персо¬нажи часто сетуют, что мобильные молчат или не ловят сигнал. У японской молодежи проблемы прямо противоположные: мобильные везде ло¬вят, сами собой набирают номер абонента (в «Одном пропущенном звонке» набор произво¬дится отрубленной рукой) и обещают ему ужас¬ные вещи. Что человек умрет через два дня, на-
Куклы
Располагают к развлечениям не больше, чем пластиковые монстры в исполнении советской игрушечной промышленности. Делаются из уби¬тых людей («Обитель страха»), да и сами убива¬ют неплохо.
ДЕТИ
Детей и в жизни-то некоторые недолюбливают, а уж в японском кино тем более. Отвратительные почти во всех своих проявлениях демонические создания с задумчивыми нездешними глазами и склонностью к перевоплощению. Похожи на призраков, иной раз ими и являются. Доводят родителей, которым и без того от всех перечис¬ленных выше компонентов не по себе. Чуть поя¬вляется, задумчиво шаркая, японская детка — значит быть беде. После двухдневного общения с японскими триллерами нон-стоп (а детей в них много) «Королевская битва» в качестве десерта доставляет особенное — прости меня, Господи, это кино виновато — удовольствие.
Together we will live forever...